Мозаика мертвого короля - Юрий Валин

Мы поцеловались, прощаясь. Осторожно, как будто еще было можно что-то сломать.

Как в глупой саге, скрипнула дверь, и в каюту заполз Брехун. Изумленно уставился на нас.

— Рано еще! — рявкнул я, выпуская руку Жани.

Он замычал, показывая на дверь.

Колдун рыдал.

— Не могу, не могу! У меня нет сил. Я ничего не помню!

Брехун ухватил астролога за капюшон балахона, опрокинул на палубу и прижал лезвие «шеуна» к шее, с трудом отыскав щель между цепями драгоценностей.

— Постой, — я оттолкнул широкий клинок тесака. — Наш друг нервничает. Сейчас он соберется с силами и…

— Не соберусь! — слезы текли из глаз Эмруозоса, мешая в кашу пудру, тушь и прочую дамскую грязь. — Я не могу! Я пуст. Убейте меня, убейте скорее!

— Кто тебя будет убивать? — ласково удивился я. — Я только отсеку тебе яйца, дам в каждую руку по игрушке и вышвырну за борт. Вода тебя освежит, легко доберешься до берега. Там тебя встретят…

— Мерзавец! — взвыл колдун. — Опомнись же, Либен! Мы ещё можем бежать. Мы все можем бежать. Ну что за безумие?!

— Ну и голосок у этой шлюшки, — заметил устроившийся у ног мертвеца-рулевого, Джоу. — Крысы приятнее пищат.

Я молча ухватил подол лилового балахона мага, начал задирать…

— Не надо! — завопил Эмруозос, пытаясь лягнуться. — Я всё сделаю. Будьте вы прокляты, тупые чурбаны.

Он пополз по трапу, волоча за собой цепь, отягощенную двумя торговыми гирями, — еще одна выдумка нашего мудрого Закройщика.

— Встань, тебе нечего стесняться, о великий Эмруозос, — напомнил я.

Колдун глянул на меня с ненавистью, высморкался и выпрямился во весь рост. Он ковылял на бак, подтягивая за собой гири.

Какой-то странный шум доносился с берега.

— Вразуми меня тощие боги «желтков»! Да там полно народа, — прохрипел привставший Джоу.

Мы с Брехуном поползли к борту. Я вытащил дальнозоркую трубу.

Какой-то купец тыкал пальцем мне прямо в глаз. Рядом разевала рот девка с богатой косынкой, накрученной на пышно взбитые волосы. Мальчишки, торговец крабами со своим подносом, прыщавый лорд… Коронная пристань была забита народом. Сотен пять, а вдоль стены и из ворот Цитадели бежали еще и еще. На крепостной стене тоже кто-то торчал, разглядывая нас. Мелькнул шлем стражника, — кажется, это был единственный воин у пристани.

— Король прав, мы стали комедиантами, — пробормотал я. — Впрочем, самый главный и знаменитый наш дурак — это колдун.

Брехун с готовностью закивал.

Эмруозос стоял на шатком помосте, сжимая в руках переливающийся шар. Колдун еще хлюпал носом, но, похоже, собирался заняться делом. На доске перед ним лежал придавленный двумя песочными часами лист чертежа, дымилась курильница. Временами Эмруозос всплескивал руками, отчаянно вздымая хрустальную сферу вверх.

— Эти дурни молятся, — сказал Джоу, прислушиваясь.

С пристани доносился разноголосый хор, — там возносили молитву Лунной Акуле, древней полузабытой покровительнице всех глорцев.

— Хорошая богиня, — одобрил Джоу. — Вкуснее её печени я мало что ел.

Богохульник болтал глупости. Мы все нервничали. Время шло, ничего не менялось, разве что хор на пристани стал стройнее. Я взглянул на небо, — чистое, непомерно голубое. Знаю я такие дни, — вдруг наваливается непонятно откуда полный штиль. Можешь свистеть, можешь вязать из соломинок змеев-призывов, но ветра не будет до ночи. Остается только сидеть и удить черноперку, эта рыбешка любит спокойное море.

Я окликнул колдуна:

— Эмруозос, если король вернется, напрасно искупавшись, одними яйцами ты не отделаешься.

Маг, не оборачиваясь, яростно лягнул воздух, — звякнули гири, чуть не свалив кудесника с помоста. Брехун с уважением замычал.

— Да, трудится, красавчик, — согласился я.

Хотелось снять шлем и подшлемник. Жарко. Я чувствовал, как течет пот по спине. На пристани вовсю выли молитву, — народ столпился гуще, кто-то махал привязанным к шесту платком. Нашего быстроногого рулевого подманивают, что ли?

Тень. Скользнула по палубе, ушла. Снова…

Джоу с ужасом смотрел вверх. Вокруг солнца кружились какие-то клочки, похожие на обрывки тумана. На глазах этот туман становился плотнее. Эмруозос настойчиво продолжал что-то бубнить себе под нос.

На пристани закричали громче. Некоторые из зевак попятились к стене.

На гавань легла тень. Солнце блекло в серой пелене. Эмруозос даже привстал на цыпочки, тянясь к светилу. Огненно сверкнули шары в его руках…

На миг наступил вечер. «Бурун» заскрипел под внезапным порывом яростного восточного ветра…

Я глянул на затененный причал. Толпа пялилась на наш когг, на внезапно потемневшее небо. Туча, заслонившая солнце, была невелика, но пугала своим зимним, темно-сизым цветом. Казалось, летние жаркие лучи сейчас рассекут чуждый сгусток, вот-вот озарится кромка облака. Кто-то уже тыкал пальцем в небо…

Да, наш король был силен. Живой или мертвый, он был величайшим воином Севера.

Внезапно у самой пристани взметнулся высокий фонтан брызг. Смельчаки, стоявшие у ступеней Коронной пристани, шарахнулись. Брызги еще не успели окропить старинные мраморные плиты, как перед толпой возникла темная фигура с двумя обнаженными мечами. Король стоял на грани сумрака и света, — тень откатывалась к Цитадели, — туча таяла, и из тучи ударило, ослепляя, солнце.

— Эшенба вернулся! — взревел король, вздевая к яростному солнцу оба своих меча.

Мы слышали этот громоподобный клич, как будто король находился в двадцати шагах. Не знаю, как королю удалось отыскать обломки плит, смытых штормом много лет назад с Коронной пристани. Выйти там можно было в единственном месте. Глорцы нашего отряда до хрипоты спорили, где именно они лежат. Король, выбирающийся с глубины, цепляясь за ступени, едва ли произвел бы должное впечатление.

У Эшенбы получилось. Он возник на ступенях, словно выброшенный волной.

Отзвуки королевского клича еще бились о массивные башни Цитадели, когда толпа отхлынула назад. Но Эшенба не желал отпускать глорцев, вероломно предавших законного короля. Миг, и засверкали мечи. Эшенба рубил всех подряд: приказчиков-всезнаек и бросивших свои верстаки мастеров, слишком любопытных женщин и чересчур пронырливых мальчишек.

Вопль ужаса и отчаянья вознесся над гаванью. Вот эту-то молитву забытая богиня-акула наверняка расслышала и посмеялась.

Толпа пыталась бежать вдоль стены в сторону Портового моста или проскочить в приоткрытые Коронные ворота. Наш король не мог идти быстро: слишком густа была толпа вокруг, люди толкались, падали, спотыкались друг о друга. Еще стоял на ногах обезглавленный столяр, выла, задирая обрубок плеча пышнотелая леди. Десятки падали, сотни кричали. Кровь раненых брызгала на живых и мертвых. Король прорубался сквозь вопящую массу. Наверное, он смеялся. В дальнозоркую трубу я видел лишь спину в потускневшей кольчуге и блеск непрерывно работающих клинков.

Брехун, вскочив на ноги, мычал в восторге и размахивал «шеуном». Раскачивался и скрипел под порывами восточного ветра «Бурун». Эмруозос на своем шатком насесте подтянул ближе гири, пытался намотать на руку цепь…

Эшенба стряхнул с клинка тщедушную фигуру разряженного юнца. Отсек голову ползущей на четвереньках женщине. Широким шагом догнал пробирающегося по телам старика, небрежно взмахнул клинком, шагнул к вопящему водоносу… Король шел вдоль стены, истребляя спасающуюся толпу. У Коронных ворот пристань почти опустела, а короля влекла большая кровь.

Думаю, король опьянел. Все эти годы он мечтал о смерти неверных глорцев. Теперь ему ничего не мешало. Войти в Цитадель, убивая всех, пока оставшиеся в живых не падут покорно на колени, не подставят шеи, признавая владыку.

В Цитадель, а не вдоль стены!

Эшенба вспомнил. Он повернул, — ворота еще не были закрыты, в них вбегали уцелевшие счастливцы, к воротам ползли раненые, кто-то толокся у приоткрытых створок, не зная, бежать или запираться.

Вой и стон стоял над Коронной пристанью. Король быстро шагал к воротам, держа мечи опущенными. С клинков капала кровь. Какой-то лавочник, торопящийся к воротам и зажимающий рану на бедре, оглянулся, завизжал и бросился в воду. Разумно.

Я ждал стрел с надвратной башни и стен, но никто не стрелял по моему королю. Неужели все воины бежали? Похоже, прав был Закройщик, паника — наше лучшее оружие.

Трупы, слабо шевелящиеся раненые. Высокая фигура, шагающая к воротам.

Король вернулся.

Кто-то еще торчал у ворот. Первые пленные? Едва ли королю они сейчас нужны.

Я изумился, когда несколько человек шагнуло вперед по ковру трупов. Какой-то парень, с виду писарь или счетовод, не слишком ловко метнул копье и сразу попятился. Второй парень, пониже ростом, оказался смелей, — не слишком торопясь, пробежал несколько шагов вперед, присел на колено… Арбалет у него был явно не армейский, штучный, да и стрелял парень мгновенно. Из проводников, наверное, смельчак. Король вздрогнул, — попал в него пронырливый тип или нет, я не понял. Эшенба рванулся вперед, арбалетчик с достойной восхищения прытью драпанул к воротам. Оттуда выступил стройный воин с гизармой. Сделал несколько шагов вдоль стены, взмахнул оружием, собираясь метнуть. Король устремился к нему, воин, внезапно струсив, шмыгнул в ворота. Арбалетчик юркнул туда еще раньше. Створка стала медленно закрываться… Эшенба летел как таран, но перед самыми воротами словно на что-то наткнулся, и нашего короля развернуло вокруг собственной оси. Он почти тут же выпрямился, ударился в массивную створку, но было поздно, — ловкие горожане успели опустить запорный брус.