Философия музыки в новом ключе: музыка как проблемное поле человеческого бытия - Екатерина Шапинская

Мы снова, как и в других главах, посвященных осмыслению феноменов современной культуры, будем использовать термин «посткультура», что позволяет нам ограничить временные рамки нашего исследования последним десятилетием, «микропериодом» XXI века, на примере которого мы и попытаемся проследить пути поисков, рефлексий, интерпретативных стратегий в создании архетипичного образа в его бесчисленных вариациях. Для нашего анализа мы взяли персонаж, о котором уже много сказано на страницах этой книги – Дон Жуана, который продолжает быть востребованным у «культурных производителей» самого разного направления, от «традиционалистов», таких как Ф. Дзефирелли, до самых эпатажных и скандальных, в данном случае, Каликсто Бьейто. Чтобы не фрагментировать до бесконечности сценическую жизнь Дон Жуана и более четко представить связь этого персонажа с судьбой воплощающей его личности, мы обратились к творчеству одного исполнителя, сценическая карьера которого насчитывает множество вариантов образа севильского соблазнителя – Саймона Кинлисайда, британского баритона, который отличается не только большим разнообразием, даже разнородностью репертуара, но и высокой степенью саморефлексивности. «Редко можно услышать столь выдающегося поющего актера, и одного из самых интеллектуальных, разносторонних и трудно поддающихся определению певцов…Кинлисайд – художник, чьи достижения были заслуженно отмечены многими наградами, а также признанием аудитории как на концертной сцене, так и в таких ролях как Дон Джованни, Пеллеас, Папагено, Орест, Билли Бадд, Евгений Онегин, Воццек, Гамлет или Макбет – персонажи, на которых он оставил свой уникальный отпечаток… Доказательство его невероятной многогранности – сенсационный Просперо, роль, которую он создал в опере Томаса Адеса «Буря», получившей премию «Грэмми» 2013 г. «(Simon Keenlyside, labrador del canto y de la vida [электронный ресурс] URL: http://www.simonkeenlyside.info/index. php/interviews-articles/2014-interviews-articles/2014-02-28-miami-clasica-interview/) На примере столь разностороннего творческого опыта и на самоанализе, который охватывает практически все образы и интерпретации, мы попытаемся понять, насколько творческий элемент возможен и важен в работе исполнителя, который является последним звеном в сложной интерпретативной цепочке. Мы понимаем, что любой анализ такого типа не может раскрыть все аспекты творческого процесса, который содержит элементы «вытесненного бессознательного» и не поддающейся рефлексии спонтанности. Кроме того, анализ творческой личности выходит за рамки типического, поскольку «. творческие люди не менее, а скорее более, чем остальные люди, разнообразны в своих индивидуальных проявлениях, в богатстве субъективных способностей восприятия мира, и какое-либо отклонение от общепринятого вкуса или общепринятых представлений позволяют им в своем творчестве (как самовыражении) открыть какую-то свою точку зрения, свой особый ракурс видения или оттенок переживания». (Самохвалова В. И. Творчество: Божественный дар. Космический принцип. Родовая идентичность человека. – [Текст] / В. И. Самохвалова – М.: РУДН, 2007. С. 314) Мы попытаемся понять возможности этого самовыражения в тех условиях, когда культурное производство диктует свое видение художественного материала, а творчество носит интерпретативный характер. Нам наш взгляд, сам наш анализ носит весьма условный характер, поскольку также является видом творческого акта интерпретативного характера. Таким образом, он становится своего рода метаязыком, языком, описывающим язык другого интерпретатора, что придает нашей работе неизбежный в данном случае вторичный характер. Тем не менее, мы не отказываемся от убеждения, что вовлечены в творческий процесс не в меньшей степени, чем те персоны, о которых пойдет речь ниже.

Возможно ли творчество в посткультуре: размышления эстетика

Вначале обратимся к вопросу о возможности творчества как такового в посткультуре. Поскольку последняя признает свою исчерпанность и неспособность производить новые культурные тексты и артефакты, уйдя в область бесконечного цитирования и интерпретаций, неизбежен кризис креативности, который отмечен В. Самохваловой, посвятившей много работ философии творчества, как одна из отличительных черт наших дней. По мнению В. Самохваловой, «…в целом кризис креативности предстает как проблема не только искусства и культуры, но проблема человека, проблема целостно антропологическая». (Самохвалова В. И. Безобразное: размышления о его природе, сущности и месте в мире. [Текст]/ В. И. Самохвалова. – М.: Брис-Л, 2012. С. 293) Творчество, в ее понимании, связано с духом человеческой свободы. Всеобщая коммерциализация, активность культурной индустрии ставят творца в абсолютную зависимость от колебаний рынка или расчетов заказчика, что приводит к искажению всей области креативности. Последняя, по определению автора книги, приобретает формы «не-творчества», «анти-творчества» и «псевдо– или квази-творчества». (Самохвалова В. И. Безобразное: размышления о его природе, сущности и месте в мире. [Текст]/ В. И. Самохвалова. – М.: Брис-Л, 2012. С. 294) Они и становятся, в отличие от подлинного творчества, способного создавать произведения, несущие в себе самые разные эстетические качества, вызывать глубокие и противоречивые чувства у воспринимающего, быть истинным источником культуры, источников многочисленных «креативных» проектов наших дней. Сама сложность понятия «творчество» затрудняет однозначный ответ – что есть творчество интерпретатора, в какой степени возможно со-творчество с автором произведения и кто является автором в тех культурных формах, где индивидуальное авторство невозможно? В. Самохвалова дает емкое определение творчества, которое учитывает всю его неоднозначность и в то же время содержит обещание его жизнеспособности вопреки всем утверждениям о его обреченности: «Творчество, возможно, есть одно из самых жизненно необходимых и неотъемлемых явлений в мире, и потому понятие о нем соединяет в себе множество самых разных, разноплановых, разноуровневых, разноприродных подходов, представлений и догадок». (Самохвалова В. И. Эстетические этюды. – [Текст]/ В. И. Самохвалова. – М.: Интел, 2013. С. 291)

С этой точки зрения, рассуждая о творчестве, мы должны не столько проникнуть в его сущность, сколько выбрать тот аспект, который поможет нам понять изменения в области культуры, происходящие в последние десятилетия, а также роль и возможности индивида в безграничном пространстве репрезентаций. Но как бы ни были важны рассуждения о природе культуры и общества, о динамике культурных контекстов и смене смыслов, еще более важным моментом в понимании творчества является осознание его как жизненной потребности человека, как своего рода антропологической универсалии, существующей в бесконечности инвариантов. Каков бы ни был социокультурный контекст, творчество будет существовать, захватывая всего человека, соединяя в себе «…и высшее переживание вдохновения, и тяжесть напряженнейшего труда». (Самохвалова В. И. Эстетические этюды. – [Текст]/ В. И. Самохвалова. – М.: Интел, 2013. С. 319) Что касается форм, которые приобретает творческая энергия человека, они зависят как от культурных доминант его времени, так и от индивидуальных особенностей личности, причем в тех случаях, когда личность не склонна к саморефлексии и погружается в процесс творчества на уровне бессознательного, наши рассуждения на извечную тему:»Что хотел сказать автор?» будут неизбежно носить спекулятивный характер. Даже глубокая саморефлексия не способна выразить все механизмы творческого процесса, но по крайней мере она дает возможность установить соотношение между внутренними импульсами, представлениями и побуждениями субъекта творчества и с тем результатом, который становится достоянием публики и может не совпадать с замыслом творца. Тем не менее, для нашего анализа мы выбрали исполнителя с высокой степенью саморефлексивности, и попытались сопоставить видение всех главных участников оперного «действа», которое в комплексе и порождает тот текст, который в свою очередь попадает в интерпретативное пространство зрителя/ слушателя.

Теперь обратимся к образу, который стал основой бесчисленного множества интерпретаций, став неким архетипичным Означающим, от которого эманируют, иногда обретая собственную жизнь, бесконечные означаемые. «В мировой культурной традиции Дон Жуана, ставшего излюбленным персонажем литературных и театральных произведений можно считать архетипом, отражающим игровое начало в его сочетании с творческим потенциалом. Актерские интерпретации пополнили эти поиски множеством своеобразных вариантов, основанных на специфике личности теперь уже сценических творцов». (Злотникова Т. С. Эстетические парадоксы актерского творчества: Россия, XX век. – [Текст]/ Злотникова Т. С. – Ярославль: ФБГОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет», 2013. С. 195) В оперном спектакле роль исполнителя иная, чем в драматическом, поскольку между ним и текстом произведения стоит не только режиссер, но и дирижер, а он сам находится в более жестких рамках интерпретации, обусловленных как вербальной, так и музыкальной составляющей оперного спектакля.