Теннисные мячики небес - Стивен Фрай

— Вот именно. Агентство, которое я предлагаю создать, обладало бы значительной, возможно даже повергающей в трепет властью. У нас уже имеются спутники, способные сканировать поверхность Земли, я же предлагаю использовать электронные средства, которые будут вести сканирование, так сказать, под ее поверхностью. У нас есть макрокосм, так давайте же обзаведемся и микрокосмом. Существуют, однако, люди, опасающиеся, что я намерен обратить, как всего лишь этим утром выразилась «Гардиан», гражданские свободы в ничто.

Оливер снова произвел ни к чему не обязывающее движение головой. В сознании его постепенно складывалась тошнотворная картинка: Барсон-Гарленд вклеивает в альбом отзывы прессы на его счет и отсылает альбом маменьке.

— На мой взгляд, — продолжал Эшли, деликатно промокая салфеткой уголки рта, — мне необходимо доверенное лицо, человек безупречной чистоты, обладающий признанным опытом в сфере разведки и готовый взвалить на свои плечи ответственность за создание такого агентства, причем начиная с нуля. Если в соответствующих организациях станет известно, что человек, обладающий репутацией сэра Оливера Дельфта, готов взяться за эту работу… — Барсон-Гарленд чопорно отхлебнул вино, предоставив концовке фразы повиснуть в воздухе.

— Мне не довелось слышать ничего, — сказал Оливер, — что позволяло бы верить, будто ваш билль ожидает успех.

— Естественно. Билль непременно провалится. Это аксиома. Прочитали и забыли. Но вопрос уже будет поднят, понимаете? Вот в чем все дело. И будет вслух сказано, что правительство обладает достаточной властью, чтобы его разрешить. Дух, так сказать, выпорхнет из бутылки. А разного рода утомительные мелочи вроде открытого обсуждения так или иначе приходится принимать, э-э, по капле в день.

— Мне неприятно напоминать вам об этом, БГ, но вы не состоите в правительстве. Вы состоите в оппозиции.

— Ну, что до этого, — Эшли взмахнул рукой, — в политике неделя может быть долгим сроком, десятилетия же пролетают на одном дыхании. Благословенная Маргарет уже воспринимается как давний сон, разве нет? Точно так же не успеем мы и глазом моргнуть, как Его Тонность исчезнет в пустоте истории. Уверен, вы согласитесь со мной, что наличие более долгой стратегической перспективы в интересах вашей службы. Считайте это ставкой на будущее. Не сомневаюсь, вам уже приходилось культивировать неприятно амбициозных политиканов вроде меня. Видите? Мне, по крайней мере, присуща трезвая самооценка.

— Если даже я сообщу моим хозяевам, что одобряю предложенную вами идею, вам-то какая будет от этого польза?

— От этого будет польза стране, — ответил Эшли. — Сказанное мной может показаться сентиментальным, но я, представьте себе, верю, что именно так оно и будет. А кроме того, укрепятся и мои позиции в этой сфере. Пребывание в оппозиции предоставляет несколько возможностей не просто говорить, но и делать что-то. Популярность моего билля у некоторых журналистов и у большинства публики — это одно, но я должен еще доказать своей партии, что способен пройти по темным и скользким коридорам, населенным людьми, подобными вам, и не остаться в дураках. Вы следите за моей мыслью?

— Угу, — отозвался Оливер. — Стараюсь.

Барсон-Гарленд напоминал ему ядовитых жаб, в головах которых сокрыты, как уверяют, драгоценные камни. Существа, конечно, уродливые и опасные, и тем не менее при верном с ними обхождении сулящие большие богатства.

— Взаимная выгода не содержит в себе ничего неэтичного, — произнес, словно читая его мысли, Эшли. — Я бы сказал, как раз наоборот.

— Вы помните нашу первую встречу? — спросил Оливер.

Вопрос, похоже, застал Эшли врасплох.

— Постойте, постойте, дайте подумать. — Он повертел в пальцах бокал с вином, щуря свинячьи глазки. — Я горжусь своей памятью. Скорее всего, мы познакомились на рождественском приеме, который «Телеграф» устроила в клубе «Брукс». Декабрь девяносто девятого.

— О нет, — покачал головой Оливер. — Мы встретились гораздо раньше. Вы тогда еще учились в школе.

В сознании Эшли возникло сразу несколько жутких картин — укромные любовные свидания в общественных уборных Манчестера.

— Вот как? — с мертвенной улыбкой выдавил он. — Не уверен, что полностью вас понимаю. Где и когда это могло произойти?

Залившая лицо Эшли темная краснота и страх, прыгающий в его глазах, не ускользнули от внимания Оливера.

— На Кэтрин-стрит, — сказал он, внимательно вглядываясь в собеседника. — Вы работали у Чарльза Маддстоуна. Личный секретарь, помощник, что-то вроде этого.

— Господи Боже. Как же вы все это помните?

Выражение ужаса сменилось на лице Эшли мгновенным облегчением, и Оливер в который раз пожалел, что не обладает властью Дж. Эдгара Гувера, позволявшей тому поглубже заглядывать в жизни его хозяев-политиков. Похоже, в отрочестве Барсон-Гарленда кроется некая темная тайна. Может быть, думал Оливер, он стыдится своего происхождения. Этот аффектированный тон патриция и стоящая сто пятьдесят фунтов галстучная булавка с Савил-роу слишком хороши, чтобы быть настоящими. Разумеется, при наличии свободной, никем не ограничиваемой прессы ресурсы разведки не так уж и нужны. Чем дальше будет продвигаться в своей карьере Барсон-Гарленд, тем больше сведений о нем нароют журналисты.

— Вот беда, никак не могу припомнить ту нашу встречу, — продолжал Эшли. — Конечно, сэр Чарльз обладал обширными политическими связями, а я был молод, неопытен… Постойте! — Эшли, в голове которого забрезжила истина, вытаращился на Оливера. — Вспомнил! Вы Смит! Боже мой! Смит, так вы себя назвали. Смит! При всей моей молодости, я даже тогда и на миг не поверил, что это ваше настоящее имя. Я прав, не так ли? Вы были Смитом.

Оливер наклонил голову:

— Безусловно.

— Подумать только. Как странно. И какая грустная была история. Пожалуй, я не вспоминал о ней в последние — сколько? пятнадцать лет? Возможно, и больше. Существует ли что-нибудь… — он понизил голос, — что-нибудь, известное вам о l'affaire Maddstone [71], но не ставшее достоянием публики?

Оливер пожал плечами:

— Я сказал бы, что в один прекрасный день драга начнет углублять русло реки и у нас появится череп.

Эшли понимающе покивал:

— Бедный старина Нед.

Перед ними уже поставили основные блюда, подошел, чтобы предложить Эшли пригубить «Ля Таш», sommelier [72].

— Похоже, юриспруденция дело прибыльное, — сухо заметил Оливер. — Сидящий перед вами бедный государственный служащий хотел бы поблагодарить вас за столь головокружительное знакомство с жизнью высшего света.

Эшли улыбнулся.

— Тсс, — прошептал он. — В том, что касается трат, я всего лишь скромный любитель. Мой виноторговец проболтался на прошлой неделе, что Саймон Коттер недавно предоставил ему карт-бланш на создание лучшего винного погреба в Европе. И он уже потратил больше миллиона.

— Господи помилуй, — пробормотал Оливер.

— Но это еще не самое поразительное. Этого человека ни разу не видели пьющим что-либо, кроме молока.

— Молока?

— Молока, — подтвердил Эшли. — Вообще-то, завтра утром мне предстоит аудиенция. Если он предложит молоко мне, я, боюсь, завизжу и забьюсь в судорогах.

— Ему нужен юрист?

— Нет-нет. Я навел о нем справки. Политические взгляды его никому не известны. Собственно, — продолжил, состроив значительную мину, Эшли, — вся его жизнь окутана тайной.

— Тут я вам помочь ничем не могу, — сказал Оливер, прочитав во взгляде Эшли мольбу хоть о какой-нибудь информации. — У нас в его деле наличествует только дата рождения.

— А, так вы им тоже занимались?

— Естественно. И знаем о нем столько же, сколько вы. Но разумеется, если нам что-нибудь подвернется…

Оливер решил внушить Эшли уверенность, будто служба разведки в его распоряжении. В конце концов, не исключено, что консерваторам хватит ума когда-нибудь избрать его своим лидером. Им придется, конечно, потратиться на консультанта по созданию имиджа. Не говоря уж о дерматологе. Однако разве Барсон-Гарленд не разведен? Это негоже. Защитник семейных ценностей обязан состоять в счастливом браке. Нет, они всего лишь разъехались, вспомнил Оливер, и так тихо-мирно, что даже пресса в это не полезла. Графская дочь, если память ему не изменяет. Штрих не из самых популистских, не из тех, что позарез нужны нынче партии консерваторов. С другой стороны, и снобизм избирателей Великобритании тоже недооценивать не стоит. Предпочли же они оксфордские манеры Тони Блэра натужной дурости йоркширского «человека из народа», которая так и перла из Хейга. Что до бедняги Джона Мейджера…

Нет, волна истории заносила на Даунинг-стрит мусор почище Барсон-Гарленда и, несомненно, не раз еще занесет. Если Эшли удастся убедить Саймона Коттера отстегнуть несколько миллионов и бросить их в денежный сундук тори, остановить его уже не удастся.