Лев и ягуар - Елена Горелик

— Это не застрахует вас от совершения иных ошибок, — мягко ответил Лейбниц.

— Не застрахует, верно. Но мы хотя бы отчасти знаем, чего точно не нужно делать.

— Неужели в вашем будущем настолько плохо?

— Не так уж оно и плохо, — с невесёлой улыбкой ответила Галка. — Однако есть там некоторые нюансы, от которых стоило бы избавиться. Тогда оно было бы намного лучше…

Разговор вышел очень непростой, Галка весь вечер потом сомневалась: к добру это или нет? Но в итоге пришла к выводу, что нет в этом ничего плохого. Герр Готфрид за время пребывания в Сен-Доменге показал себя как достойный человек. И коль дал слово хранить тайну, будет хранить. Всё же мадам генерал чувствовала некую неловкость. В самом деле, стоило бы пораньше намекнуть Лейбницу на истину. Только намекнуть. Ибо услышь он эту истину от постороннего человека, так сказать, в готовом виде, не поверил бы ни в жизнь. Счёл бы, что его дурачат. Он признался, что и сам себе поверил с большим трудом. Но теперь, зная правду, пообещал более тщательно продумывать все свои усовершенствования. Как раз на предмет избежания ошибок, допущенных в неведомом ему и уже таком далёком мире.

«Лейбниц не подведёт, это я знаю точно, — думала Галка. — Математик, преподаватель, юрист. Малость идеалист, как большинство настоящих учёных. И, что самое интересное, глубоко верующий человек. В отличие от некоторых учёных моего времени, уверенных, что раз ни один прибор не подтверждает наличие совести, то её не существует… Вера и Знание, как говорит отец Пабло. У нас их стравили между собой, развели в разные стороны. Здесь ещё возможно исправить эту грубую ошибку. Придавить мракобесов от церкви, не допустить появления подобных типажей в науке. Но сколько же сил, сколько лет уйдёт на это!..»

Перед ней на столе лежало письмо со сломанной печатью. Письмо, которое на днях со всем почтением принёс в Алькасар де Колон капитан французского военного флота. Месье офицер засвидетельствовал своё почтение даме — главе государства. А заодно передал шкатулочку. В которой лежали это письмо и подарочек — изготовленный французскими оружейниками кремнёвый пистолет с рукоятью красного дерева, чудесной насечкой на стволе, богато инкрустированный золотом и мелкими рубинами. Словом, минимум эффективности, максимум выпендрёжа. Галка сочла нужным отдариться: зашедшему на следующий день офицеру была вручена похожая шкатулочка, только лежали в ней ничем не инкрустированный карманный револьвер системы Ламбре, несколько коробочек с патронами, краткая инструкция по эксплуатации данного оружия и ответное письмо. Как там его величество будет осваивать револьвер, Галку не волновало. Главное, что он наверняка разгадает нехитрую символику подарка: минимум выпендрёжа, максимум эффективности. Неплохое смысловое дополнение к её письменному ответу. Впрочем, ничего особенного там сказано не было. Как и в самом письме.

…Перемена настроения в Мадриде на мой взгляд кратковременна. Однако с устранением королевы-матери от реальной власти возможен приход дона Хуана, равно недолюбливающего и Францию, и Австрию. Всё же смею надеяться, что дону Хуану, как политику здравомыслящему, не придёт в голову проявлять какую-либо враждебность по отношению к Франции и Сен-Доменгу. В противном случае торговля Испании с колониями Нового Света может прийти в окончательный упадок. Разорённая войной и расточительством двора страна, уже фактически потерявшая свою богатейшую колонию, не выдержит такого удара. В Мадриде это понимают, а из сего понимания как раз и следуют упомянутые мной перемены.

Что же касаемо наших северных границ, то тут я должен выразить некие опасения. Не слишком приятно видеть хозяину дома, когда два соседа затевают драку едва ли не у него на пороге. Притом, если они оба уже начинают, если так можно выразиться, подготовку к драке, бросая камни в его окна. Его величество Карл Английский, уже не раз враждебно высказывавшийся по отношению к Франции и её союзникам, не так давно позволил себе довольно резкие выражения в наш адрес. Он распустил парламент, отказавший ему в выдаче требуемой суммы из государственной казны. Благодаря этому ходу кое-что ему всё же удалось получить, но далеко не всё требуемое. Часть из этих денег тут же были потрачены на увеселения и содержание неких придворных дам. Прочее было отдано герцогу Йоркскому на оснащение флота. Не рискну точно сказать, какая часть сих денег действительно пошла на указанные цели, однако меня беспокоит тот факт, что в настоящий момент все имеющиеся в английском флоте двадцать пять линкоров сосредоточены в Портсмуте. Тогда как большая часть нашего флота находится в Средиземном море. Дабы удержать кузена Карла от соблазна перейти от слов к делу, я пожаловал командору Дюкену звание адмирала Брестской эскадры…

«Вот ведь… нехороший человек! — едко усмехалась Галка, перечитывая эти строки. — Когда не надо, Дюкену сразу его вероисповедание припоминается. А как жареный петух в одно место клюнет, тут же бегут к старику с адмиральским званием на тарелочке с золотой каёмочкой… Не знаю, как Дюкен, а я бы уже послала их на три весёлых буквы. Вместе со званием и тарелочкой… Но вот сборы англичан — это сто процентов не против Франции. Тут дражайший кузен нашего „доброго друга“ разорится штаны отстирывать. Сам же превратил английский флот чёрт знает во что, а у Франции линкоров уже сейчас почти в три раза больше, и строятся новые… Штатгальтер Вильгельм вовремя предложил этот договор. Голландцы тоже меркантильные сволочи, но им хотя бы не слишком часто приходит в голову гениальная идея кинуть партнёра, чуть только переменится ветер. Особенно когда торговля с этим партнёром приносит им немалую выгоду. А намёк его величества я поняла. Тонкий такой намёк на толстые обстоятельства…»

Людовика никак нельзя было назвать глупцом. Гением, несмотря на заверения некоторых особо верных подданных, он тоже не являлся. Это был человек с умственными способностями несколько повыше средних, и он неплохо разбирался в людях. Он знал, что хитрой даме из Сен-Доменга достаточно лишь туманно намекнуть на проблему, чтобы она догадалась о прочем. Но король, привыкший манипулировать всеми и вся, вряд ли предполагал, что эта дама догадается ещё кое о чём.

«Он хочет стравить два островных государства, чтобы проигравший пошёл на дно, а победитель едва мог дотащиться до родной гавани… Ну, что ж, нашего „доброго друга“ тоже ждёт небольшой сюрприз. Потому что мы собираемся выжить…»

2

«Все силы брошены на производство зарядов к корабельным и крепостным орудиям, а также патронов к ружьям и шестизарядным пистолетам. В сторону отставлены все прочие проекты, находящиеся в стадии разработки. Отсюда вывод: Сен-Доменг активно, хоть и втайне от всех, готовится к войне».

Таков был неутешительный вывод, сделанный Оливером Хиггинсом на основании имеющихся данных. Всё-таки ему удалось скрыть от Этьена Ле Бретона двух своих самых ценных осведомителей. Один из них, сам англичанин по происхождению, имел выход на Торговый совет республики, другой был французом, офицером сухопутной канонирской службы, подловленным агентами Хиггинса на неких махинациях и теперь служившим из-за страха разоблачения. Если первый работал на Англию добровольно, оговорив себе немаленькую премию после разгрома Сен-Доменга, то второго пришлось припереть к стенке. Агентов, производивших вербовку, Хиггинс давно убрал. Чужими руками, понятно. Связь держали через одного лавочника, задействованного втёмную, и одну местную дамочку, англичанку, уже здесь вышедшую замуж за купца-француза. То есть, лавочник был свято уверен, что господин офицер ведёт через него тайную любовную переписку с замужней женщиной, а дамочка, в глаза не видевшая автора писем и знать не знавшая, кто он такой, в свою очередь исправно передавала эти послания мистеру Хиггинсу через слугу сэра Чарльза — Джонатана. Этот пройдоха умудрялся передавать почту так скрытно, что его никто ни разу не смог выследить. Запутанная комбинация, пришлось пожертвовать парочкой малозначимых персон. Но зато мистер Хиггинс был уверен, что этот канал совершенно надёжен, а сведения, которые передавал канонирский офицер, точны. И, чёрт возьми, весьма неприятны!

«Они знают. Потому и готовятся. Вся соль в том, чтобы втянуть их в войну, когда они ещё не будут к ней полностью готовы… Жаль, этот чёртов Ле Бретон обрубил все мои связи на флоте Сен-Доменга. Не то бы я сам устроил пиратам парочку сюрпризов».

— Вам письмо, сэр, — Джонатан весьма раздражал Хиггинса своим умением появляться бесшумно, словно призрак, хотя эта способность неплохо послужила Британии.

— Официальное, или нет? — сухо спросил Хиггинс.

— Официальное, сэр, — слуга с почтительным видом подал ему на серебряном подносике конверт с гербовой печатью.