Киппс - Герберт Уэллс

— Привет, Киппс! — окликнул его Сид. — Соришь своими миллионами?

Киппс обернулся и с радостью заметил, что у Сида не осталось и следа от досады, которая так огорчила его тогда в Нью-Ромней. Сид был серьезный, важный, одет довольно просто, кал подобает социалисту, но на голове — новенький шелковый цилиндр, как подобает владельцу мастерской. В первое мгновение Киппс безмерно обрадовался: перед ним друг, он выручит! Но сразу пришла другая мысль: ведь это же брат Энн…

И он забормотал какие-то дружеские приветствия.

— А я тут ходил по соседству, — объяснил Сид, — торговал подержанную сушилку для эмали. Буду свои велосипеды сам красить.

— Ух ты! — сказал Киппс.

— Ну да. Очень выгодная штука. Пускай заказчик выбирает, какой хочет цвет. Ясно? А тебя чего сюда принесло?

Перед глазами Киппса промелькнули озадаченные лица дядюшки с тетушкой, и он ответил.

— Да так, охота проветриться.

— Пошли ко мне в мастерскую, — не раздумывая, предложил Сид. — Там у меня есть один человек, тебе не вредно с ним поговорить.

И опять Киппс не подумал об Энн.

— Понимаешь, — промямлил он, подыскивая предлог, чтобы отказаться. — Я… я вот ищу, где бы позавтракать.

— У нас в это время уже обедают, — сказал Сид. — Да это все едино. В этом квартале не пообедаешь. А если ты не больно задрал нос и не откажешься зайти в трущобы, там у меня уже, небось, жарится баранинка…

У Киппса потекли слюнки.

— Отсюда до меня полчаса, и того не будет, — сказал Сид, и тут Киппс уже не мог устоять.

Теперь он познакомился с другим средством передвижения по Лондону — с метрополитеном и, с любопытством разглядывая его, понемногу пришел в себя.

— Поедем третьим классом, ладно? — спросил Сид.

— А чего ж, — с готовностью Отозвался Киппс.

В вагоне они сперва молчали: слишком много вокруг было чужого народу, — но вскоре Сид принялся объяснять, с кем он хочет познакомить Киппса.

— Отличный малый, звать Мастермен… его, знаешь, как полезно послушать.

Он снимает у нас залу на втором этаже. Да я не для выгоды сдаю, а для компании. Нам целый дом без надобности, это раз, а потом я этого парня еще раньше знал. Познакомился с ним на собрании, а в скором времени он и сказал: мол, ему не больно удобно на квартире, где он стоит. Ну вот, так оно и получилось. Он парень первый сорт… да… Ученый! Поглядел бы ты, какие у него книжки!

Вообще-то он вроде газетчика. У него много чего понаписано, да только он сильно болел, так что теперь ему нельзя налегать на писание. Стихи сочиняет какие хочешь. Дает статейки для «Всеобщего блага», а бывает, и отзывы на книжки пишет. Книг у него — горы, ну, прямо горы. А продал сколько…

Знает он всех и все на свете. Был и дантистом, и аптекарем, и читает немецкие да французские книжки, я своими глазами видел. Это он сам научился. Три года проторчал вон там… (Сид кивнул за окно — в это время как раз проезжали Южный Кенсингтон[10].) Изучал науку. Да вот погоди, сам увидишь. Уж коли он разговорится, сразу видать, какой он образованный.

Киппс одобрительно покивал, опираясь обеими руками на ручку зонтика.

— Он еще себя покажет! — пообещал Сид. — Он уже написал ученую книгу. Называется Фи-зи-о-гра-фия. Начальная физиография. Стало быть, для школьников. А потом еще напишет для студентов… когда у него будет время.

Сид помолчал, чтобы дать Киппсу время как следует оценить услышанное.

— Конечно, я не могу познакомить тебя со всякими лордами да франтами, — снова заговорил он, — зато знаменитого человека тебе покажу… который непременно станет знаменитым. Это я могу. Вот только… понимаешь… — Сид замялся, потом докончил: — Он больно кашляет.

— Так он, верно, и не захочет со мной говорить, — рассудил Киппс.

— Да нет, если ты не против, он-то с удовольствием. Говорить-то он любит. Он с кем хочешь станет говорить, — заверил Сид и в заключение ошеломил Киппса латинской цитатой, переправленной на лондонский манер: — Он не pute ничего alienum[11]. Ясно?

— Ясно, — с понимающим видом ответил Киппс, хотя на самом деле, разумеется, ровно ничего не понял.

На взгляд Киппса, мастерская Сида выглядела очень внушительно — он еще никогда в жизни не видел столько всяких велосипедов и велосипедных частей.

— Это я даю напрокат, — Сид обвел рукой всю эту кучу металла, — а вот это самая лучшая из дешевых машин во всем Лондоне. Марка — Красный флаг, я сам ее сделал. Вон гляди. — И он показал на стройный серо-коричневый велосипед, что красовался в витрине. — А вот это разные запасные части по оптовой цене. Страсть люблю моторы да рули, — прибавил Сид.

— Рулеты? — переспросил Киппс, не расслышав.

— Я говорю, рули… А рулеты не по моей части, это вон где.

И Сид показал на дверь, в верхней половине которой было прорезано окошко, затянутое шторкой; он отдернул шторку, и Киппс увидел маленькую веселую комнатку — на стенах красные обои, мебель обита зеленой материей, а стол накрыт белой скатертью и заставлен всякой всячиной.

— Фанни! — крикнул Сид. — Познакомься, это Арт Киппс.

Появилась женщина лет двадцати пяти, в розовом ситцевом платье и сама вся розовая — видно, только что от плиты; она вытерла руку фартуком, поздоровалась с гостем и, улыбаясь, попросила подождать еще только одну минуточку. И еще она сказала, что много слышала про Киппса и про то, какое ему счастье привалило, а тем временем Сид вышел нацедить пива и сейчас же возвратился, неся два полных стакана — для себя и для Киппса.

— Выпей-ка, — сказал он.

Киппс выпил и сразу почувствовал себя куда лучше.

— А мистеру Мастермену я уж час как снесла, — сказала миссис Порник. — Ему не годится так долго ждать обеда.

Каждый быстро и споро совершил все, что требовалось, и вот они уже все четверо сидят за столом — четвертым был Уолт Уитмен Порник, веселый джентльмен полутора лет от роду; ему вручили ложку, и он забавлялся, колотя ею по столу, он сразу же выучился говорить «Киппс» и весь обед повторял это имя с разными прибавлениями. «Какой важный Киппс!» — говорил Уолт, и все громко хохотали, а потом он повторял: «Еще баранинки, Киппс!»

— Мы прямо диву даемся, — сказала миссис Порник. — Только скажешь какое слово, — глядь, он уже подхватил!

В этом доме не в ходу были салфетки и всякие церемонии, и Киппсу казалось, он никогда еще не ел с таким удовольствием. Все были слегка взбудоражены встречей, и болтали, и смеялись всякому пустяку, и с самого начала чувствовали себя легко и непринужденно. Стоило взрослым на мгновение замолчать, и тут же подавал голос юный Уолт Уитмен. Супруга Сида явно восхищалась и умом, и социализмом, и деловой хваткой мужа, но восхищение это умерялось чисто материнской снисходительностью — ведь она была женщина и притом немного старше его; а потому она и мужа и сына называла «мальчики» и в те минуты, когда не уговаривала Киппса съесть еще немножко одного блюда и еще капельку другого, рассуждала все больше об этой самой разнице в годах.

— Нипочем бы не поверил, что вы его хоть на год старше, — сказал Киппс. — Вы с ним друг дружке как раз под пару.

— Уж я-то ему верно под пару, — объявила миссис Порник, и, кажется, ни одну остроту молодого Уолшингема не встречали с таким восторгом.

— Пара, — подхватил Уолт, он понял, что это слово всех насмешило, и сам хотел их еще раз повеселить.

Киппс давно забыл о своем богатстве и высоком положении и почтительно глядел на хозяев дома. Да, Сид и впрямь замечательный парень; ведь ему всего двадцать два, а он хозяин дома, глава семьи, вот он как важно сидит за столом и режет на куски баранину. Он прекрасно обходится безо всякого наследства! И жена у него такая добрая, веселая, душевная! А малыш-то, малыш! Да, старина Сид и сыном обзавелся и вообще изрядно его, Киппса, обскакал. И если бы не сознание своего богатства, которое все-таки не вовсе оставило Киппса, он почувствовал бы себя самым жалким человеком на свете. «При первом же удобном случае надо купить Уолту какую-нибудь неслыханную игрушку», — решил он.

— Еще пивка, Арт?

— Это можно.

— Отрежь мистеру Киппсу хлебца, Сид.

— Позволь и тебе кусочек?..

Да, старик Сид молодчина, тут уж ничего не скажешь!

Теперь Киппс уже вспомнил, что Сид — брат Энн, но по очень веским причинам не обмолвился о ней ни словом. Ведь тогда, в Нью-Ромней, Сид говорил о ней очень сердито — видно, с сестрой он не больно дружит. Тогда они с Сидом мало о чем успели поговорить. И потом, кто его знает, ладит ли еще Энн с женой Сида.

Да, а все-таки Сид — брат Энн.

Обед за щедро накрытым столом проходил так весело, что Киппсу недосуг было разглядывать в подробностях, как обставлена комната, но он решил, что все выглядит очень мило. Здесь был посудный шкафчик с веселенькими тарелками и парой кружек, на стене висела афишка Дня труда, а за шторкой, что на стеклянной двери мастерской, виднелись яркие рекламы велосипедных фирм и на полке ящики с этикетками: звонок «Идеал», звонок «Берегись» и «Патентованный Гудок Оми».