Философские обители - Фулканелли

Так, путём постоянной возгонки твёрдого вещества и его связывания веществом летучим, находит своё выражение первая часть девиза алхимиков: Solve et coagula[229]; материя обращается в дух, и душа металла, покинув загрязнённую оболочку, облекается в новую, более ценную, которой древние Мастера дали название философского меркурия. Это, согласно Василию Валентину, вода двух соперников (eau des deux champions), изготовление которой представлено на рисунке второго ключа. У одного из противников на мече орёл (твёрдое тело), у другого за спиной кадуцей (растворитель). Весь низ рисунка занимают расправленные крылья, а в центре лицом к воинам стоит бог Меркурий в виде нагого юноши с короной на голове, в каждой руке держащий по кадуцею. Символика этого персонажа вполне понятна. Широкие крылья под ногами у противников обозначают цель операции, то есть возгонку чистых частиц твёрдого вещества; орёл показывает, как этого достичь, а кадуцеи символизирует того, кто идёт в атаку на неприятеля, другими словами, наш растворитель — Меркурий. Нагота мифологического юноши выражает полное удаление примесей, а корона — символ его достоинства. И наконец, два кадуцея у него в руках — это двойная Ртуть (mercure double), название, которое некоторые из Адептов употребляют вместо философской ртути, чтобы лучше отличить последнюю от простой или обычной ртути (mercure simple ou commun), нашей живой воды и растворителя[230]. Этот двойной меркурий представлен на камине в Тер-Нёв в виде символической человеческой головы, в зубах у которой — верёвка от щита с эмблемами. Звериное выражение маски с горящими глазами, решительная страстная физиономия отражают жизненную мощь, порождающую силу — те свойства, которыми наделили Ртуть искусство и природа. Мы уже видели, что двойную Ртуть собирают с поверхности раствора, где она образует верхний слой, — поэтому Луи д'Эстиссак поместил её изображение в верхней части декоративного панно. Бычья же голова внизу, на одной оси с человеческой, выражает грубую и грязную caput mortuum*, проклятую землю вещества (terre damnée du corps), безжизненную и бесплодную, которая отделяется растворителем, отбрасывается и осаждается в виде бесполезной и ни на что не годной массы.

Философы передавали соединение твёрдого и летучего начал, вещества и духа, образом змеи, кусающей свой хвост. Уроборос (Ouroboros) греческих алхимиков (ούρά — queue, хвост, βορός — dévorant, пожирающий) в упрощённом виде принимает форму круга — фигуры, символизирующей бесконечность, вечность и совершенство. Один такой круг фигурирует в середине надписи, другой же — на разбираемом нами барельефе. Этот последний украшен листьями и плодами, что указывает на способность к вегетации и плодоносящую силу. Картина эта полностью отражает суть дела, несмотря на старания Адепта замаскировать её смысл. Если внимательно приглядеться, то мы заметим сверху от венка два спиралевидных отростка, а снизу — крест, образованный рогами и осью бычьей головы. Рога и крест дополняют круг в астрономическом знаке планеты Меркурий.

Нам остаётся теперь разобрать щит в середине, поддерживаемый человеческой головой (и находящийся, следовательно, в зависимости от неё) — образом философской ртути, который возвышается над всеми другими элементами панно. Связь между щитом и маской показывает, что кабалистическая интерпретация этого необычного герба предполагает определяющую роль герметической материи. Таинственные знаки на щите в сжатом виде передают смысл философской работы уже не с помощью форм, заимствованных в растительном и животном мире, а через графическую запись. Таким образом, перед нами настоящая алхимическая формула. Отметим прежде всего три звезды — как бы три ступени Делания или, если угодно, три последовательных состояния одной и той же субстанции. Первая из этих звёздочек, расположенная в одиночестве в нижней трети щита, обозначает нашу первую Ртуть (premier mercure) или живую воду, на состав которой указывают два венценосных (stéphanophores) гнома. Растворением философского золота (or philosophique), здесь, как впрочем, нигде не показанного[231], получают философскую ртуть, результат соединения нелетучего и летучего веществ, не связанных между собой прочной связью, но способных сгущаться (coagulation). Эта вторая ртуть выражена соединёнными остриём буквами V — известным алхимическим знаком перегонного аппарата (alambic). Как мы знаем, наша ртуть — как бы перегонный аппарат Мудрецов (alambic des sages), в котором куб и шлем — два нематериальных связанных между собой элемента. Мудрецы проводят этот долгий процесс, состоящий из многих стадий[232], который они поименовали варкой (соеtion) или созреванием (maturation), с одной только философской ртутью. При медленном и постоянном действии огня наше соединение выделяется, уплотняется, поднимается вверх, опускается, раздувается, густеет, сжимается, уменьшается в объёме и после самопроизвольной когобации (cohobations) постепенно приобретает твёрдую консистенцию. Ртуть, ставшую твёрдой после обработки огнём, следует снова растворить в первичных водах — об этом свидетельствует знак I с последующей буквой М, что означает дух магнезии (Esprit de la Magnésie) — ещё одно название для растворителя. В алхимической записи всякая черта или штрих, независимо от направления — условная графическая сигнатура духа. Это нужно иметь в виду, чтобы определить, какое вещество скрывается за словами философское золото (or philosophique), отец Меркурия[233] и солнце Делания. Большая буква М указывает на нашу магнезию как буква, с которой это слово начинается. Цель вторичного обращения сгустившегося вещества в жидкость — увеличить его количество, усилить, питая меркуриальным молоком, которому оно обязано своим существованием, жизнью и способностью к росту. Наше вещество во второй раз становится подвижным, но при действии огня оно вновь приобретает прежнюю сухую и твёрдую консистенцию. Перейдём теперь к верхней части изображения на щите: оно странным образом напоминает цифру 4, хотя выражает в действительности дорогу, путь, по которому надо следовать. На этой стадии третий раствор, схожий с двумя первыми, приводит нас при соблюдении условий (régime) работы, то есть плавном увеличении (voie linéaire) интенсивности огня ко второй звёздочке — печати совершенной сгустившейся субстанции, которую варят, пропорционально увеличивая (voie linéaire) температуру, вплоть до линии духа (barre de l’esprit), огня или несгораемой Серы. Таков знак камня или универсального лекарства, к которому всем сердцем льнёт алхимик. Расположенная в стороне ветвь со звездой вместо цветка указывает на то, что, повторяя одни и те же процедуры, можно, благодаря чрезвычайной плодовитости, которой наделили камень природа и искусство, увеличить его размеры и улучшить его свойства. А так как его избыточная плодовитость проистекает от изначальной небесной воды, которая взамен коагулирующей способности придаёт Сере металла активность и движение, то понятно, что камень отличается от философской ртути степенью своего совершенства, а не природой. Мудрецы, следовательно, правы, когда учат, что «камень Философов или наша ртуть и философский камень — одно и то же и принадлежат к одному и тому же виду (une seule et même chose, d’une seule et même espèce)», хотя один более зрел и совершенен, нежели другой. Касательно Ртути, которая именуется также солью Мудрецов (sel des sages) и краеугольным камнем (pierre angulaire) Делания, приведём один отрывок из книги Кунрата[234], вполне прозрачный, несмотря на выспренный стиль автора и злоупотребление вводными предложениями. «Камень Философов, — пишет Кунрат, — есть Руах Элохим (который покоился — incubebat — над водами [Быт. 1]), порождённый небом (Бог захотел этого по причине своей благости). Он создаёт истинное тело (corps vrai) и ниспадает в чувственный мир, в девственную матку первородного высшего мира или сотворённого хаоса, иначе говоря, в пустую безжизненную землю и воду; это сын, рождённый в свете Макрокосма, жалкий, безобразный, почти ничтожный на вид (в глазах безумцев), однако единосущный и подобный создателю (auteur) (parens), малый Мир (не воображай только, что речь здесь идёт о человеке или о чём-либо человеческом), но мир всеобщий (catholique), триединый, гермафродит, видимый, осязаемый, доступный слуху, обонянию и вкусу, локальный и ограниченный, самовосстанавляющийся с помощью физического и химического искусства, играющего в данном случае роль акушерки, славимый в своём теле со времени своей смерти, способный служить самым разнообразным целям и чудесным образом спасающий микрокосм и макрокосм во вселенской (catholique) троице. О дитя погибели, оставь в покое земную ртуть (vif-argent, ύδράργυρον) и всё то, что ты с помощью своих ухищрений изготовил. Ты из породы грешников, а не спасителей, ты можешь и должен быть освобождён, но самому тебе не освободиться. Ты из тех вожатых, кто приводит к заблуждению, падению и смерти, а не из тех добрых, кто ведёт к истине и жизни. Он же царствовал, царствует и будет царствовать в природе и мире; он истинный сын естества, соль (знай это!) Сатурна, плавкая благодаря своему строению; его естество таково, что он существует всегда и везде; по своему же происхождению и свойствам он универсален. Приклони ухо к моим словам: эта соль — очень древний камень (ce sel est la pierre très antique). Такова тайна! И ядро её (nucleus) в денере (denaire). А теперь сомкни уста! Кому суждено это понять, тот поймёт. Я сказал. Не без серьёзной причины Мудрецы награждали соль Мудрости (Sel de sapience) множеством имён. Они говорили, что в мире нет ничего важнее, чем эта соль (sel) и Солнце (soleil). Вникни в мои слова!»