Возвращаясь к самому себе - Михаил Ульянов

Президиум Совета народных депутатов лишил вас звания "Народный артист СССР" за предательство народа, страны, искусства, за гнусные инсинуации в отношении истории России.

Я и мои друзья и приятели рады такому решению и мы присваиваем г. Ульянову звание "заслуженно гнусный артист".

Давно уже нуль в искусстве, а пытаетесь удержаться на плаву, а это значит, надо лизать ... власть имущим, что и делает господин Ульянов с великим смаком и удовольствием.

Кроме презрения уже давно артист Ульянов не вызывает ничего.

Передайте это и господину Захарову Марку, который еще гнуснее.

Будьте прокляты и своими детьми и потомками, и Россией!

Лично я господ Ульянова и Захарова, независимо от того, они полуевреи, русские, жиды, иудеи, - презираю.

Гражданин России М.В. Романенко

Постскриптум:

Тошнит, наверное, господ "ульяновых, захаровых" от газеты "Советская Россия", но прочти-те ее за 22 марта, - прочтите о гневе народном низложении предателей: господина Ульянова и господина Захарова.

Прошу выслать стоимость конверта и бумаги - всего 100 рублей, ибо это ничего не стоит для "валютного" артиста".

И все остальные такого же рода письма оперируют буквально теми же словами и понятиями, хотя встречаются и более пространные. Но их смысл не выходит за пределы трех тезисов:

Первый: наш ранее всеми любимый артист Ульянов, который играл даже маршала Жукова, стал предателем, потому что он теперь за Ельцина, который несомненный враг народа.

Второй: в стране уничтожаются завоевания Великой Октябрьской социалистической револю-ции - право на труд, на бесплатное образование и бесплатную медицину. Страну без боя сдают иностранцам. И в этом позоре виновны лично вы, артист Ульянов.

Третий: вы, Ульянов, и такие, как вы: Зыкина, Мордюкова, Марк Захаров, получили образова-ние за наш, народный счет, а теперь продаете народ за тридцать сребреников.

И - никаких других идей, хоть бы что-то личное. Даже концовки всех писем - как под копирку: это проклятие мне и перечисленным выше товарищам моим: "Вместе со всем вашим родом на вечные времена". Я поражался такой общей, единой, как бы даже безликой - "плоть до общей интонации - реакции авторов этих писем, живущих, судя по почтовым штемпелям (а на некоторых конвертах даже и адреса указаны), - в самых разных городах: в Липецке, Иркутске, Краснодаре, Ленинграде и даже в Одессе и Кемерове. Пока из одного конверта не выпала вырезка из газеты "День". Я этой газеты не читаю, как не читаю и "Советскую Россию", и только прочтя эту вырезку, понял, откуда этот единый словарный поток в письмах, понял, увидел, из "какой бочки наливали". Собственно, это подтверждает и письмо, целиком приведенное выше...

Но в сторону иронию... Читать такие письма, хоть и понимаешь, что писала паства одного прихода, и сложно и трудно. Сложно потому, что они необычайно злобные: за таким тоном и сло-вами следует ожидать выстрелов. Да они и требуют немедленной расправы с инакомыслящими, с теми, к кому и обращены. В них - какая-то непроходимая глухота, нежелание ничего слышать, что хоть как-то бы противоречило их мнению. Из-за этой явно выраженной глухоты - трудно. Потому что глухой не услышит тебя. А не услышит, потому что не хочет слышать. Кстати, в пись-мах и нет вопросов, нет недоумения, нет желания услышать: отчего же я, как они выражаются, стал "предателем"? Они изначально это знают, вот в чем дело. Им так удобно. Они кричат так громко, что за своим криком и не собираются кого-то другого расслышать.

Понимая это очень отчетливо, я и не надеюсь, что мой ответ будет услышан именно теми и такими людьми, которые мне писали эти письма. И то, что я здесь скажу, - это продолжение моих раздумий о несчастьях моей страны, моего народа. О достоинстве человека. О памяти народ-ной. О дьявольской силе той единой для всех и не прекращающейся в течение семидесяти лет пропаганды, утверждавшей, как замечательно живется советскомy народу, как все абсолютно равны и как мудро правит всеми КПСС.

Да, все мы вываривались в едином котле под крепко завинченной крышкой, не видя и не слыша, как живут в других странах, а слыша лишь трубный глас наших коммунистических проповедников о том, что нет выше счастья, чем кипеть в нашем котле.

Самое поразительное, что очень многие верили! Никто не вспоминал про несчастных пенси-онеров, получавших по двенадцать - пятнадцать рублей и собиравших пустые бутылки по углам и свалкам. О таких вещах, как отсутствие пенсий у колхозников, - вообще не принято было вслух говорить, а тем более писать в прессе. Как не было принято сообщать и о стихийных бедствиях и авариях. Чтоб никто не сомневался, что такое может быть в Стране Советов. Не могло быть в Стране Советов и инвалидов. У нас их до такой степени "не было", что СССР не принимал даже участия в проведении Года инвалида, объявленного ЮНЕСКО в 1980 году. Действительно, откуда бы им взяться, если у нас развитой социализм. Мы довольно долгое время догоняли и перегоняли Америку, а за продуктами и товарами со всех концов огромной державы люди приезжали в Моск-ву. И все клеймили москвичей, что у них мясо можно купить в магазине. А москвичи негодовали на тех же иркутян, саратовцев, ярославцев за то, что из-за них в очереди за полкило колбасы или масла не достоишься. "Из-за этих... приезжих..."

Это удивительная особенность человека - забывать о невзгодах прошедшей жизни, как только почувствуешь неуют нынешней.

Да, нам всем сегодня нелегко. Все перевернулось, трудно привыкать к новому положению в пространстве. Но перевернулось-то, чтобы занять нормальное положение - на ноги встать, а не торчать вверх ногами. Но ведь, когда все дружно... Когда и сосед рядом - тоже вверх ногами, то вроде так и надо. Тем более жаловаться не велят... Будешь жаловаться, кашки с ложечки не дадут, ко рту не поднесут, поскольку сам ты не можешь, стоя вверх ногами, ложку держать...

И вот эту тяжкую, плотно завинченную крышку сорвало с нашего котла... И пошли кувырка-ться, кто как... Кто сразу на ноги встал, руки освободил для дела. А кому-то нет охоты лишаться ложки каши, для всех одинаковой... И он предпочитает привычное положение. Тем более, что есть и газеты и журналы, которые привычно продолжают утверждать, как хорошо было всем стоять вверх ногами. А главное, самое, самое главное - стало очень просто ругать то, что происходит сегодня в нашем раскупоренном котле, не вспоминая о том, как было вчера, не пытаясь связать одно со вторым, а второе с третьим... "Вот сегодня мне плохо!" Значит, те кто думает и поступает иначе, чем он сам, - все они враги. И не просто его враги, а "враги народа". Сладостное, давно не произносимое вслух словосочетание! Тем более его можно произносить совершенно безнаказанно даже в адрес Президента. И оный Президент ни-че-го! Пальцем не шевельнет, чтобы тебе хоть рот прикрыть.

По глубокому моему убеждению, все дело в этом. Раньше били и плакать не велели. Сегодня не бьют и не то что плакать, даже благим матом орать не запрещают. Хотя прежний страх совсем не ушел: так, один такой мой корреспондент, не подписавшийся и не назвавший адреса, замечает по этому поводу: "Это из-за того, что вы, г-н Ульянов, предадите меня за тридцать сребреников". Он, значит, даже безобидного артиста боится, опасается все же на всякий случай. Помнит или читал, что было время, когда за оскорбление известного человека, тем более поддерживающего существующие на сегодня порядки, "привлекали". Было такое слово.

Можно себе представить, что бы предприняли эти мои корреспонденты, если бы их вдохнови-тели взяли верх над нынешними людьми, стоящими у руля России. Об этих порядках, как видно из вышеприведенных строчек письма ко мне, они помнят. Они кожей и кровью помнят те простые истины, которые семьдесят лет, начиная с революции семнадцатого года, вколачивали в народ.

История нашей страны, история фашизма в Германии убедительно доказывают: чем проще истина и чем крепче, не жалея дрына, ее вбивают тебе в голову, тем она становится роднее тебе. Если остаешься жив, конечно.

У нас эти истины гласили: "Вся власть Советам!" А то, что за ширмой Советов манипулиро-вали "кукловоды" - верхушка вождей КПСС, - это "держим в уме". Еще истина: "Землю - крестьянам! Фабрики - рабочим!" А то, что крестьяне имели землю, чтобы рабски на ней рабо-тать, а весь хлеб до зернышка шел "в закрома государству", это тоже держим в уме. Равно как и фабрики были рабочих, потому что они там работали. А получали, так же как и мы, артисты, чтоб дотерпеть до следующей получки. И еще наша истина: "Если кто не с нами, тот против нас!" и "если враг не сдается, - его... что? правильно! - его уничтожают". И остается только, чтобы сплотить нацию и народ вокруг партии и вождя, указать того врага.

"Враги" у нас менялись, исходя из задач текущего периода. И было их много. Перст "руково-дящей и направляющей", как у Вия в сказке Гоголя, указывал то на инженеров - и начиналось громкое дело "Промпартии", а талантливые инженеры шли под расстрел и в лагеря; то на коман-диров Красной Армии от маршалов до комбатов - и десятки тысяч лучших военных специалис-тов шли в расход; то это было "кулачество как класс" - и сотни тысяч, миллионы самых работя-щих крестьян вместе с семьями уничтожались самыми разными способами. Потом гнали в лагеря тех наших солдат, кто оказался в немецком плену - тоже смертельно страшные "враги народа". По десять лет родных лагерей после истязаний в немецком плену. Справедливо! Поделом! Потом выяснялось, что "враги" все еще остались: это "безродные космополиты", а проще говоря, люди с еврейскими фамилиями. Кстати сказать, сегодня таких изысканных слов, как "космополиты" уже и не надо: вот мои корреспонденты прямо говорят: "русско-жидовские оккупанты". Ну, это лозунг старый - еще со времен царей, тогда он гласил: "Бей жидов, спасай Россию!"