Из собрания детективов «Радуги». Том 2 - Вилли Корсари

Между ними тоже возникли какие-то сложности, подумал Сантамария. Массимо Кампи, по-видимому, «нагота» приятельницы нисколько не волновала. Скорее всего, их дружба носит чисто интеллектуальный характер. Конечно, знакомы они давно, но похоже, что Массимо Кампи… Тут Сантамария снова отчетливо вспомнил, как синьор Массимо стоял возле префектуры и по-особому смотрел на молодых, мускулистых дорожных рабочих, которые рыли траншею.

Теперь понятно, почему он скрывает, где был в тот вечер после десяти и почему с радостью ухватился за «спасательный круг» — беседу в атмосфере взаимного доверия. Не мог же он, бедняга, утверждать, что не хотел бы повредить репутации синьоры, если речь шла о молодом человеке. Впрочем, искать его «друга» среди юнцов Лунгобары вряд ли стоит. Скорее, это тот, о котором он просил. Как уж его зовут?… Ривьера… Ривера?… Во всяком случае, у таксиста, который вез Массимо с виллы на холме в город, нетрудно будет узнать, где он сошел. Однако и здесь следует соблюдать осторожность и такт. Сантамария решил, что непременно поговорит с таксистом, а заодно найдет способ показать синьору Дозио землемеру Баукьеро. Она тоже высокая блондинка, хотя на этом сходство с таинственной незнакомкой кончается. Правда, с помощью грима, в широком непромокаемом плаще… так что кто знает!… К комиссару Сантамарии вернулось прежнее хладнокровие, и он сразу приободрился. В какой-то момент он заметил, что Массимо и Анна Карла враждебно молчат. Наконец Анна Карла проронила:

— А где вы, комиссар, проводите летний отдых? Или вы вообще работаете без отдыха?

— Почему, мы тоже отдыхаем, но только это у нас называется отпуском. Увы, мне по разным причинам не удается отдохнуть даже половину срока.

— Куда же вы летом уезжаете? На Сицилию? — из вежливости поинтересовался Массимо.

Между Массимо и Анной Карлой, судя по всему, кошка пробежала, а ему нужно было непременно сохранить тон дружеской, оживленной и легкой беседы. Он не солгал, сказав, что взаимная неприязнь вредила его целям.

— Будь у меня такая терраса, я бы и не уезжал из Турина, — сказал Сантамария. — Здесь просто великолепно. Даже городского транспорта почти не слышно. — Он встал и направился к парапету, то попадая в тень невысоких куполообразных деревьев в дубовых кадках, то снова оказываясь под палящими лучами солнца. Массимо последовал за ним.

— Такой я впервые увидел эту виллу несколько лет назад и с тех пор ничего здесь не тронул. Тогда на террасе росла и герань в горшочках, но, к счастью, она быстро увяла.

— Вы эту виллу снимаете? — поинтересовался Сантамария.

— Да, так куда удобнее. Вы же знаете, сколько забот с частным владением.

— Синьор Кампи предусмотрительно перевел весь свой капитал в Швейцарию. В Италии ни одна пуговица не записана на его имя. Одно время он даже жил в гостинице. И откровенно говоря, если бы я могла, то последовала бы его примеру, — сказала Анна Карла, тоже подойдя к парапету.

— До чего же красивая терраса! — восхитился Сантамария.

По меньшей мере тридцать метров, выложенных красной плиткой, да еще лестница и на ней будочка, обвитая диким виноградом.

— Какой печальный вид, — сказал Массимо после минутного созерцания террасы. — Она похожа на дансинг в мертвый сезон.

— Почему бы вам не посеять здесь пшеницу? — сострил Сантамария, чтобы как-то его развеселить.

Массимо признательно усмехнулся, но Анна Карла прямо-таки загорелась этой идеей.

— Потрясающе! Просто гениальная мысль! Массимо, тебе нужно непременно последовать совету комиссара. Здесь сразу все изменится. Представляешь себе — ряды спелых колосьев колышутся под ветром, чуть покачиваются маки, поют жницы!

— И среди них ты?

— Непременно! Нет, правда, Массимо, скажи — разве это не открытие века: подвесное пшеничное поле! Пооригинальнее, чем находки твоих жалких архитекторов и дизайнеров. Зерновая зона! Всякие там зоны отдыха или науки ни в какое сравнение с этим не идут! Комиссар, вы от меня не скроетесь, я назначаю вас своим консультантом!

Шутит, конечно, но в этой шутке, увы, есть изрядная доля истины, с тоской подумал Сантамария. Теперь она начнет названивать всем подругам, размахивая, точно флагом, своим «изумительным следователем», «полицейским с золотым характером», этим «ангелом-хранителем», без которого она не может переставить пепельницу или купить цветы. А также убить кретина архитектора!…

Массимо Кампи посмотрел на часы.

— Пожалуй, пора нам сойти вниз. Иначе Роза станет волноваться.

— Почему бы тебе не поставить электрический звонок? — предложила Анна Карла.

— Его уже поставили прежние хозяева. Но он испортился, а чинить его я не собираюсь. Ведь я здесь почти не бываю.

— И зря, совсем не вредно иной раз позагорать. У тебя лицо словно у живого трупа.

Это оскорбительное замечание — своего рода шаг к примирению, догадался Сантамария.

— Все мы несовершенны, — ответил Кампи, пытаясь придать лицу зверское выражение.

Наконец-то они заключили мир, с облегчением подумал Сантамария.

— Ой! Знаешь, на кого ты сейчас похож?! — смеясь, воскликнула Анна Карла. — На синьору Табуссо.

— Мы с ней никогда не встречались. В какой могиле она обитает?

— Клянусь тебе, та же улыбка. Женщина она страшноватая, господин комиссар, но не злая. Вы сами ее увидите.

— Вот как! — удивился Сантамария. — И она меня съест?

— Скорее всего, да — она ненавидит полицию. Но понимаете, она была ко мне столь мила, что я, желая как-то отплатить добром за добро…

Спускаясь по лестнице и через каждые три ступеньки прося у него прощения, Анна Карла рассказала о «колоссальной неприятности», которую она ему причинила, даже не будучи еще с ним знакома. Поистине, она совершила «непростительную глупость и даже бестактность». Так или иначе, но забот она ему прибавила…

— Кстати, Пальмира, нужно будет аннулировать еще один штраф, — сказала синьора Табуссо, помешивая в тарелке ризотто, приправленный шафраном.

Старая служанка, у которой зять служил в дорожной полиции, неодобрительно покачала головой.

— Что ж, вперед, солдаты короля! — воскликнула она, как всегда в таких случаях. — Где вас оштрафовали?

— Не меня, а синьору Дозио. Ты ее не знаешь. На запрещенной стоянке.

— Как, ты виделась с синьорой Дозио, Инес? — робко спросила Вирджиния, сестра синьоры Табуссо. Вирджиния знала синьору Дозио еще меньше, чем старшая сестра, которая случайно познакомилась с Анной Карлой у Кампи, когда пришла собирать подписи под одной из своих бесчисленных петиций в коммунальное управление. Но Вирджинии достаточно было увидеть два раза Анну Карлу в парикмахерской, куда она изредка провожала сестру, и еще несколько раз в «Мулассано», как она преисполнилась восхищения этой элегантной синьорой.

— Возьмите еще, синьорина. Смотрите, сколько осталось! — сказала Пальмира, пододвигая Вирджинии кастрюлю с ризотто.

— А ты не готовь на целый полк, — мгновенно отреагировала Инес Табуссо, не переставая уминать рис. — Нас всего-то трое.

Пальмира пожала плечами и, волоча правую ногу, потащилась к маленькому столику. После сложных ухищрений ей наконец удалось сесть. Вот уже два года они обедали все вместе в кухне. Из-за ревматизма Пальмире трудно было сновать туда-сюда. Но синьора Табуссо и синьорина Вирджиния обедали и ужинали за большим мраморным столом, а Пальмира — за столиком, который стоял между раковиной и окном.

— Из остатков всегда можно испечь блинчики, — возразила Пальмира, накладывая себе огромную порцию ризотто. — Просто синьорина ест так мало, что на нее жалко смотреть. А сейчас, когда наступила жара, надо, дорогие мои, заправляться как следует.

— Тебе и холод, и жара, и дождь не мешают хорошенько заправиться! — воскликнула синьора Табуссо, хлопнув себя по животу, почти такому же огромному, как у служанки.

— Она такая же красивая и элегантная, как прежде? — спросила Вирджиния.

— Кто?

— Синьора Дозио.

— Ах, Дозио! — Синьора Табуссо задумалась. — Да, — честно признала она. — Правда, ходит полуголая, но такая теперь мода. И уж в элегантности ей не откажешь. Впрочем, при ее-то деньгах быть элегантной нетрудно.

— Нет, она всегда была изящной и тонкой. А это говорит об аристократичности.

— Конечно, конечно, — досадливо пробормотала Инес Табуссо.

Ее сестра Вирджиния откинула упавшую на лицо прядь седых волос и мечтательно посмотрела в потолок.

— Всякий раз, когда я ее видела, у нее было такое… такое мечтательное выражение, — сказала она с восторгом.

— Иначе говоря, как у шлюхи! — уточнила Инес Табуссо.

— Синьора, разве можно так?! — крикнула служанка Пальмира из своего угла.

Она, как и синьора Табуссо, была вдовой и хорошо знала жизнь. Но такие грубые слова были не для ушей наивной синьорины Вирджинии.