Метаморфозы жира. История ожирения от Средневековья до XX века - Жорж Вигарелло
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наибольшее внимание в последние десятилетия века уделялось диетам: снижению калорийности пищи, уменьшению количества потребляемого сахара и жиров, контролю за тем, что больной пьет. Это говорит о нарастающем стремлении разнообразить лечение. Выделяются отдельные направления, диеты дифференцируются. Льюис Ворсингтон в работе 1877 года предлагает четыре варианта диеты[1020], Поль Лежандр в статье «Ожирение» в «Медицинском трактате» (Traité de médicine) Жана-Мари Шарко 1891 года — восемь[1021]. Адриен Пруст и Альбер Матье в работе 1897 года «Гигиена больного ожирением» (Hygiène de l’obèse) выдвигают тринадцать вариантов диет[1022]. Количество рекомендуемых диет растет, но самой знаменитой остается диета Уильяма Бантинга, шестидесятилетнего английского предпринимателя, который в начале 1860-х годов в небольшой брошюре рассказал, как воздержание от употребления совершенно определенных продуктов позволило ему справиться с «удручающим» ожирением[1023]: четкое соблюдение предписаний химиков; отказ от сладкого и мучного; строгий контроль употребления белковой пищи — нежирное мясо, запеченная рыба. Следуя этой диете, за год Уильяму Бантингу, весившему 202 фунта (101 кг) при росте 5 футов 5 дюймов (165 см), удалось сбросить 23 кг.
Важно, наконец, отметить, что диеты различались по строгости: изобретение степеней ожирения повлекло за собой изобретение лечения различной интенсивности. Адриен Пруст и Альбер Матье устанавливают пороги калорийности диеты, самый строгий из которых — 1250 килокалорий, половина от «нормы»[1024]. В диетах существуют этапы и уровни. В результате внимание привлекается к новым моментам: «мучительным приступам голода»[1025], возникающим, например, во время курса лечения, преодолению препятствий, унынию. Возникают новые тактики, призванные смягчить диеты, пока пациенты к ним привыкают: «легкие повторяющиеся перекусы»[1026], «употребление в пищу салатов»[1027], регулярно выпиваемая чашка «укрепляющего» чая[1028] или легкого бульона.
Здесь, бесспорно, надо упомянуть удачи лечения, его обнадеживающие результаты, особенно те случаи, «в которых ожирение было вызвано не чем иным, как неумеренным неправильным питанием»[1029]. Поль Лежандр приводит случаи похудения на 25 кг[1030] за несколько месяцев и уверяет, что это влечет за собой возврат к активности и подвижности. Уильям Бантинг перечисляет преимущества нового состояния, помимо вновь обретенной физической «легкости»: «У меня восстановилось зрение, и я стал лучше слышать. Прочие мои недомогания „остались в прошлом“»[1031]. Друзья Эмиля Золя упоминают произошедшие с ним изменения, о чем изящно пишет Карен Бекер:
Его тело помолодело, и он обрел новые радости жизни: катается на велосипеде, занимается фотографией и завязал любовные отношения с горничной Жанной, которая родила ему двоих детей[1032].
Похоже, Золя «освободился» дважды — в отношении женщин и в отношении физической активности. В конце века само лечение стало как объектом исследования, так и темой обсуждения. И его успех достиг психологических глубин.
Более сложным оказывается лечение больных, чье ожирение признано «атавистическим». Прогнозы у этой формы болезни неясны: в некоторых трактатах говорится, что «подлинное ожирение, постепенно переходящее в тяжелую форму», которым страдают взрослые, «неизлечимо»[1033]. Это сказывается на ожиданиях больного. Болезнь занимает главное место в его жизни, общая слабость порой требует «изменения конституции»[1034]. Отсюда возникает настоятельное требование «стимулировать жизненный тонус всего организма»[1035], внимание к нервам, к клеткам, а также к печени, поскольку проводились опыты, доказывающие ее сжигающую способность[1036]; отсюда рекомендации принимать «восстановители, железо, хину, горечи»[1037], а также возбуждающие вещества, стимулировать выработку красных кровяных телец — эритроцитов. Методов лечения становится все больше. Тело человека, страдающего «атавистическим ожирением»[1038], должно постоянно подвергаться лечебным процедурам, чтобы в нем интенсифицировался процесс сжигания: пациенту делают массаж, проводят водные процедуры, назначают души, гимнастику, на него воздействуют холодом, он отправляется в горы и на море. Все практики лечения, изобретенные в XIX веке, мало-помалу придают все большее значение стимуляциям — перемене мест, отдыху на курорте, путешествиям, и круг лиц, которых это затрагивает, постепенно расширяется.
В 1880-х годах в лечебные идеи вносит разнообразие внимание внутреннему балансу организма, его химии. Изучались железы животных, их удаляли, то сокращая количество выделяемых ими соков, то дополнительно вводя их, и все это внезапно выявило ранее скрытые симптомы. В особенности изменилось отношение к щитовидной железе. Ее дисфункция, как у животных, так и у людей, влечет за собой совершенно особый избыток жира, что сопровождается слабостью, отечностью лица и инфильтрацией кожных покровов: это микседема, «тяжелая» болезнь, впервые описанная Уильямом Ордом в начале 1880-х годов[1039]. В то же время регулярное введение «тиреоидина», экстракта «нормальной» железы, удаляло подобные симптомы. Это вызвало появление рискованных методов лечения. В 1897 году Journal de beauté рекомендует читательницам вытяжку из щитовидной железы «барана или теленка», аккуратнейшим образом приготовленную в аптеке[1040], а несколькими годами позже появляется предостережение: «Избегайте тиреоидина»[1041],[1042]. Имели место несчастные случаи, неудачи в лечении, что тем не менее не уменьшает важности этих попыток и значения нового видения тела. Теперь это организм, регулируемый изнутри, и речь идет о необходимости найти баланс внутренней среды, это организм, в котором железы и нервная система переплетены и лежат в основе «стимулирующих принципов, необходимых для постоянного формирования идеального питания»[1043]. Это ставший очевидным новый тип «управления» физическим состоянием: особое внимание к секреции, железам, «щитовидке, яичникам, яичкам, гипофизу»[1044], к балансу химических веществ в организме, поступающих с пищей и вырабатываемых «внутренней средой». Профессора медицинского факультета Парижского университета уверенно заявляли: «Чем больше мы изучаем нарушения питания, тем больше убеждаемся в главенствующей роли внутренней секреции…»[1045]
Наконец, надо сказать о появившихся в конце века новых, специально рассчитанных физических упражнениях. Снова обратимся к цифрам: Йозеф Эртель предписывает двигательную активность в виде двухчасовой ходьбы натощак, по утрам, достаточно интенсивной для того, чтобы держать в тонусе сердце[1046]. В 1870-х годах подобное «местное лечение» было весьма распространено, особенно в Германии и Швейцарии. Для курортников создавались методические карты с различными маршрутами: «пологие» склоны чередовались с крутыми[1047], «короткие» дороги — с «длинными». Это, кстати говоря, вызывало новые трудности: физическая нагрузка «повышает аппетит»[1048], что делает диету более суровой для пациента, а усилия, которые приходится совершать для выполнения предписанной нагрузки, несут угрозу для сердца.
Подводя итог, скажем, что в основе всех этих «теорий» лежала идея сгорания при
