Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я немножко еврейка, — виновато сказала Сонька.
— Напрасно. Такая красивая — и вдруг еврейка, — вздохнул страж закона и посоветовал: — Но вы, хоть и еврейка, будьте в Одессе поосторожней. Особенно ваш папашка-француз, мадемуазель. Обчистят как липку.
— Что сказал господин полицейский? — спросил по-французски штабс-капитан.
— Он сказал, чтоб мы были в Одессе поосторожней. Там очень много воров, — ответила с улыбкой Сонька и, повернувшись к полицмейстеру, кокетливо заглянула ему в глаза: — А кого вы все-таки ловите, господин полицейский?
— Ух, бестия! — шутливо погрозил ей тот. — Мертвого уговоришь! — Он нагнулся к Соньке и громким шепотом сообщил: — Некую Соньку Золотую Ручку.
— Она кто? Воровка? — испугалась девушка, ловко выдернув часы из карманчика полицмейстера.
— Не то слово! Аферистка! Знаменитость во всем мире! — Он приложил палец к губам и вместе со свитой двинулся дальше.
Сонька подмигнула Горелову, положила руку на столик, разжала кулак. На ладони лежали серебряные часы полицмейстера. Девушку и штабс-капитана стал душить смех. Они отворачивались, зажимали рты и никак не могли успокоиться.
* * *Одесса встречала хорошей погодой, невероятным бедламом, шумом и толкотней.
Как только Сонька и штабс-капитан вышли из вагона, к ним тут же подрулил невысокого роста господин со сплющенным носом и произнес с одесским прононсом:
— Добро пожаловать в наш славный город, господа. Я не ошибся?
— Не знаю, — пожала плечами Сонька, улыбаясь.
— Мадам Сонька?
Она протянула ему руку, кивнула на штабс-капитана:
— Папочка.
— Догадываюсь. — И представился: — Семен Гохштейн. А по-одесски — Сема Курносый. — Он поманил пальцем носильщика, распорядился: — Выгружай вещи господ. Только так — я еще не моргнул, а они уже здесь!
— О чем разговор, Сема? — развел руками тот.
Пока носильщик выносил вещи из вагона, Сонька осмотрелась, увидела поодаль трех воров и среди них — Ваньку Лошадь. Они не уходили, отслеживали встречу.
Носильщик подхватил чемоданы и заспешил на выход.
— Эй, биндюжник! — крикнул ему вслед Сема Курносый. — Не так бегом! Я все ж таки с дамой!
— Что вы говорите? — развеселился носильщик. — А я как-то не заметил!
Сема уверенно зашагал впереди, расталкивая народ, следом за ним пробирались Сонька и штабс-капитан, а носильщик с грузом еле поспевал за ними.
Повозок на привокзальной площади было достаточно, но прибывшие разбирали их быстро, скандаля по-одесски — без злобы, но с криками.
Высокую гостью ждала персональная карета, белоснежная, с двумя гарцующими жеребцами.
— Дочь, это весьма высокий прием, — с гордостью отметил штабс-капитан. — Тебя здесь встречают, как королеву.
— Молодец папашка! — Сема сиял от счастья. — Мадам Соня, Одесса ждет вас. И Матвей Абрамыч прислал за вами свой личный выездной экипаж.
— Матвей Абрамыч это кто? — не поняла гостья, любуясь каретой и лошадьми.
— О боже! — воскликнул одессит. — Какое счастье, что он этого не слышит. — И повернулся к носильщику: — Скажи, мой хороший, кто такой у нас Матвей Абрамыч?
— Мотя Бессарабский? — переспросил тот, после чего закатил глаза и беспомощно развел руками.
— Вы видели, что ответил этот биндюжник? — Сема был доволен. — У нас есть Одесса и есть Матвей Абрамыч. Не будет Моти Бессарабского — погибнет Одесса. Запомни это. Соня!
— Надеюсь, я его увижу, — сказала девушка.
— Нет, мадам! Это Мотя вас увидит. А вы будете просто сидеть и не верить своим ушам. Потому что каждое слово Моти — это бриллиант!
Пока носильщик забрасывал вещи на верх кареты, Сема заметил, что к ним направляются московские воры — Ванька Лошадь с двумя товарищами. Он быстро покинул Соньку и штабс-капитана, двинулся москвичам навстречу.
— Ну что? — повернулась Сонька к Горелову.
— Что? — переспросил задумчиво тот. — То, что ты теперь, доченька, на прицеле не только у полиции, но и у воров.
Она усмехнулась:
— Ничего, выкрутимся.
Сема о чем-то бегло переговорил с незнакомым Соньке московским вором Карманом и вернулся обратно.
— Кто это? — спросила Сонька.
Сема громко заржал:
— Будто не знаешь! Товар отправили, товар приняли.
* * *Гостиница «Красная» располагалась в самом центре города. Сонька стояла возле окна, задумчиво наблюдала протекающую за окнами одесскую жизнь.
Шумел по-южному нарядный и неторопливый народ; продавцы фруктов, тряпья и иноземных поделок расхаживали с лотками по улицам, предлагая свой товар; в уличных ресторанчиках сидели одесситы, громко хохотали, обсуждали последние сплетни и новости.
* * *Дом легендарного Моти Бессарабского ничем особенным снаружи не отличался, разве что размерами — он занимал целый двор. Здесь была голубятня, винные погреба, своя продуктовая лавка, конюшня на десяток лошадей. Высоченный забор скрывал дом от глаз посторонних.
Легкая пролетка остановилась у ворот, на землю сначала спрыгнул Сема, подал руку Соньке. Последним из пролетки выбрался штабс-капитан Горелов. Все вместе они направились к воротам.
Сема подергал за веревку звонка на калитке, из нее выглянул здоровенный бугай, окинул беглым взглядом прибывших, узнал Сему и без слов впустил их во двор. Он проводил гостей до парадного входа. Сема дернул за дверную щеколду — дверь оказалась открытой. Втроем они прошли в огромный холл, плавно перетекавший в просторную гостиную, частично заставленную мебелью. Сам Мотя — большеголовый, кучерявый — сидел в высоком кресле, обитом темно-красным бархатом. Он был одет в белую сорочку навыпуск.
Он веселыми глазами посмотрел на вошедших, но подниматься не стал — ждал, когда те подойдут. С откровенным интересом рассматривал девушку.
— Вот эта босячка и есть та самая Сонька Золотая Ручка, о которой трындит вся кацапия? — спросил он.
Сонька остановилась в шаге от вора, улыбнулась:
— А этот босяк и есть тот самый Мотя Бессарабский, о котором трындит вся Одесса?
Вор повернул голову к Семе:
— Послушай, Сема. Кто обучил эту дамочку нашей мове?
— Клянусь, Матвей Абрамыч, только не я.
— Я не о тебе, идиот. О чем ты можешь научить, если сам с детства малограмотный! Если она с Одессы, то почему я ни разу не встречал это явно не славянское личико на Дерибасовской? И что это за пожилой фраер рядом с ней?
Штабс-капитан пожелал было ответить, но Сема опередил его:
— Ейный папашка, Матвей Абрамыч.
— Похож на дочку, как турецкий султан на дядю Мойшу. Или из полицеймахеров, или из портянщиков.
— Зачем звал, Мотя? — прервала его Сонька. — По делу или просто так побазарить?
Мотя окинул ее с ног до головы насмешливым взглядом.
— Будем базарить. Хоть по делу, хоть так. Зачем явилась в Одессу, мадам Сонька, да еще с этим беглым каторжанином?
Штабс-капитан от обиды напрягся, даже сделал шаг вперед, но Сонька придержала его.
— Нервный он у тебя… — засмеялся вор. — Так зачем прикатила, подруга?
— Тебя повидать.
— Повидала? Сделай Моте ручкой — и обратный паровоз уже стоит под парами.
— А если задержусь?
— Если задержишься, то я имею вам, мисс Сонька, кое-что сказать. — Мотя дотянулся до курительной трубки, сделал пару затяжек. — Первое. Воруй так, чтоб ни одно полицейское мурло не сунулось в твои забавы. Иначе в моем хозяйстве начнутся невеселые проблемы. И второе. От каждой цацки, которую своруешь, будешь давать мне процент. В помощь пострадавшим.
Теперь рассмеялась уже Сонька:
— Ты мне нравишься, Мотя.
— Предлагаешь как бы подумать о возможной семейной жизни? — хитро посмотрел на нее вор.
— Нет, предлагаю подумать о помощи всем ворам — и твоим, и остальным.
— Слыхал о твоей затее. Российский общак, да?
— А чем твои воры лучше других?
Матвей Абрамыч помолчал, думая о чем-то, шлепнул жирными губами:
— Вот что, мадам. Будешь лезть на дерево, чтоб оказаться над Мотей, подумай о жопе. Чтоб часом не поцарапать. Ты, Сонька, уехала-приехала, а я на всю жизнь тут. Покумекай об этом.
* * *Сонька и одетый в генеральский мундир Горелов сидели в помпезном ресторане при гостинице, не спеша поглощали вкусное быстро тающее мороженое. Сонька, чтобы не вертеть головой, достала из сумочки зеркальце и принялась вроде бы поправлять прическу, но больше старалась рассматривать находящихся в ресторане клиентов. Отдыхающих здесь было довольно много, но никто особого внимания не привлекал.
Вдруг Сонька увидела внимательно наблюдающего за ними молодого черноволосого господина в легком белом костюме, несколько манерного, но чертовски красивого. Она спрятала зеркальце, негромко приказала штабс-капитану: