Красная лента - Роджер Эллори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, ты приехал после меня.
— Я был здесь за три месяца до твоего появления. Я прошел все процедуры с Доном Карвало. Дэннис Пауэрс приехал позже. Он куда-то уезжал. Ему сказали, что я ничего не знаю, что мне, как и всем остальным, надо все растолковать. Он должен был рассказать тебе о моей реакции, моих мыслях, обо всем.
— Ты меня подставил? — спросила Кэтрин. — О боже…
— Никто тебя не подставлял, Кэтрин. Мне надо было узнать, насколько ты уверена в том, что происходит. Я уже давно решил, что поеду. Мне нужен был напарник, желательно женщина. Они решили, что ты подходишь больше других, но хотели удостовериться, что ты поедешь вне зависимости от того, что думаешь обо мне.
— Дэннис Пауэрс не знал, что ты уже работаешь?
— Знал только Дон Карвало. Он мой тренер, так сказать. Он решил, что ты подходишь, но хотел лишний раз убедиться.
— Значит, ты уже все устроил?
— Все было устроено много недель назад.
— Но ты же только что сказал, что тебе все равно, что там происходит.
— Не везде, а в определенных местах, — возразил я. — Я сказал, что мне все равно в целом.
Кэтрин выглядела напряженной и смущенной. Я вспомнил, как увидел ее впервые в том чертовом бирюзовом берете, как мне захотелось, чтобы она была моим напарником.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
Я видел, как рассыпаются в прах ее выкладки. Она думала, что я нерешительный и неуверенный в себе человек. Она думала, что ее работа заключается в том, чтобы убедить меня в чем-то. А оказалось, что проверяли не меня, а ее.
— Я имею в виду, что существует очень много мест, куда мы можем поехать, — сказал я. — Эфиопия, Уганда, Палестина, Израиль. Попытка мятежа в Португалии, гражданская война в Ливане, кубинское вторжение в Анголе. Все это дерьмо, и даже больше, происходит в последние годы. И это только верхушка айсберга. Это только то, о чем мы читаем в газетах, но оно есть, происходит и никогда не прекращается. Поэтому я одинаково отношусь ко всем этим местам. Но они хотят, чтобы я туда отправился, и притом не один. По всей видимости, ты поедешь со мной.
— Ты убийца, так ведь?
— Боже, нет! Я не чертов убийца. Кто тебе такое сказал?
— Но мы же разговаривали раньше…
— Эти разговоры были не для меня, Кэтрин, они были для тебя. Все, что мы обсуждали, то, какие выводы ты сделала, что сказала Дэннису, — все это было частью теста, насколько ты хочешь всего этого, насколько далеко готова пойти.
— И ты знаешь, насколько далеко я готова пойти?
— Мы знаем достаточно.
— Значит, все это было подстроено? Все, что произошло между нами, было частью моего обучения, введения в это… эту…
— Стаю волков? — спросил я.
— И что теперь? Я должна трахнуться с тобой, или как?
— Ты шутишь?
Она пожала плечами.
— Нет, не шучу. Боже, ты такой меня считаешь? Что меня можно водить за нос день за днем, что можно просто…
— Просто что? — спросил я. — Проверять тебя? Проверять твою готовность заняться этим? Что это за игра, по-твоему, Кэтрин? Что, как ты думаешь, здесь происходит? Там идет война. Боже, да это мягко сказано! Фильмы, которые ты видела, даже частично не отражают ситуацию. Мы собираем разведданные, вот что мы делаем. Мы забираемся к черту на рога, чтобы выяснить, как выглядит это место. Миллионы долларов тратятся на то, чтобы коммунисты не захватили тот кусочек земли. А ЦРУ… Боже, я даже не уверен, что это ЦРУ. Это может быть Управление национальной безопасности, флотская разведка, это может быть какая-то самостоятельная группа, подотчетная только президенту. Что бы это ни было, я хочу в этом участвовать. Да, я такой же, как ты. У меня нет родителей или кого бы то ни было, кого бы заботила моя судьба. Это не та жизнь… Черт, я даже не знаю, какой я видел свою дальнейшую жизнь раньше! Я считаю, что это наполняет жизнь намного большим смыслом, чем что-либо другое, о чем я мог думать прежде.
— А как же я?
— А что ты?
— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?
— Да, хочу, — подтвердил я.
— Я прошла твои тесты?
— Это не были мои тесты, Кэтрин…
— Я не говорю о Дэннисе. Я не говорю о разговорах с Доном Карвало поздно вечером. Я говорю о тестах, которые ты придумал для меня. То, что я говорила, как я реагировала… Ты, должно быть, составил мнение обо мне.
— Я всегда знал, чего хочу.
— Значит, ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?
— Да, хочу. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
— Ты считаешь, что можешь доверять мне?
— Да, я считаю, что могу тебе доверять.
— Ты считаешь, что для совместной работы доверие должно быть обоюдным?
— Естественно.
— Тогда расскажи мне кое-что о себе.
— Что?
— Все это время ты делал вид, что ты не тот, за кого себя выдаешь, играл новичка, полного сомнений и неуверенности. А теперь ты говоришь, что приехал сюда раньше меня, что уже давно принял решение, и тебе просто нужно было убедить меня поехать с тобой…
— Я такого не говорил.
— Но именно так получается, Джон.
Я промолчал.
— Доверие должно быть взаимным. Можно доверять человеку, если ты что-нибудь о нем знаешь. С этим чем-то можно открыть следующую дверь — и скоро ты знаешь о человеке все, что необходимо знать, и не нужно ничего скрывать. Доверие — это понимание того, что человеку от тебя скрывать нечего.
— Я от тебя ничего не скрыл.
— Ты мне ничего не рассказал о себе.
— Одно дело, что я ничего не рассказывал, и совсем другое, если бы я что-нибудь утаивал.
— Не цепляйся к словам.
— Я не цепляюсь, это правда.
— Однако ты согласен, что мы должны, быть равны, чтобы сотрудничать?
— Да.
— Значит, ничего страшного, если ты мне расскажешь кое-что.
— Мне нечего рассказывать, Кэтрин.
— О родителях.
Я замер.
— О родителях?
— Конечно. Расскажи мне, что случилось с твоими родителями. Расскажи, почему ты остался одинок в жестоком мире, где никто не вызовет полицию, если ты не придешь на работу.
— Я не буду рассказывать тебе о своих родителях.
— Тогда пошел ты к черту!
Я рассмеялся.
— Ты такая крутая! — сказал я. — Вся кипишь. После всего, что ты тут узнала, ты ни за что не решишься бросить все это.
— Да неужели?
Снова этот огонь в глазах, эта сталь в голосе. Это то, что убедило Дона Карвало в ее пригодности.
— Ты шутишь.
— Нет. Если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, ты должен доверять мне. Если ты хочешь, чтобы я поехала с тобой за две тысячи миль к черту на кулички, у нас должны быть хорошие отношения.
— Я расскажу тебе кое-что другое, — сказал я.
— Да черта с два! Я хочу знать правду о твоих родителях, а не то дерьмо, которое ты мне подсовывал прежде.
— Почему? Почему ты так хочешь, чтобы я тебе это рассказал?
— Потому что ты никогда об этом не говорил. А когда я поднимала эту тему, ты закрывался, словно улитка в раковине. Стоит вспомнить о твоих родителях, и ты становишься совершенно другим человеком. Неприступным. Если ты хочешь быть моим тренером, моим инструктором, моим чтецом, тебе нужно измениться. Это не так сложно. Но ты не можешь. Ты человек, которому, как предполагается, я должна доверить свою жизнь. Ты моложе меня. Боже, да у тебя, наверное, даже не было постоянной подружки! Иногда ты ведешь себя так, словно ты девственник. Я хочу знать, действительно ли ты крутой парень из университетского городка, надежда ЦРУ, золотой мальчик, настоящий гений — что, возможно, и правда! — или просто тупой деревенский чурбан из заштатного городишки, которого ЦРУ собирается послать на бойню как пушечное мясо.
— Ты закончила?
Она неприятно усмехнулась.
— Нет, на самом деле я не закончила. То, что я говорю, что-то да значит.
— Я знаю… мы знаем, как легко ты заводишься, и…
— Может, ты заткнешься и перестанешь меня перебивать?
Я заткнулся. Надо было подыграть ей.
— Значит, вот как мы поступим. Либо соглашайся, либо нет. Ты рассказываешь мне то, что я хочу услышать, и тогда я с тобой. Если же ты закроешься в себе, мне придется пойти в ближайший бар, выпить несколько бутылок пива и дать первому попавшемуся идиоту, чтобы постараться забыть, какое ты дерьмо.