Зеленые холмы Винланда - Юрий Волошин

– Непрошеные гости! – злобно каркнул Громкий Ворон, влезший поперек Черной Совы в разговор.

Черная Сова не моргнул глазом, будто Громкого Ворона и не было здесь, и не каркал никто.

– Говори, – сказал Черная Сова Беляну.

– Мы, конечно, в море не уйдем… – сказал Белян.

И Громкий Ворон в нетерпении забряцал оружием. Чего ждем, Черная Сова?! Сам видишь, не желают бледнолицые по-хорошему!

– Не уйдем, – повторил Белян. – Как ни посмотри, то на бегство похоже. Так что остаемся мы. И поражение признаем, лишь когда последний из нас здесь мертвым ляжет. Но ведь и немало массачузов с нами вместе полягут.

– Угрожаешь, бледнолицый?! – Громкий Ворон готов был ввязаться, невзирая на присутствие вождя.

– Но есть и у нас обычай, – Белян в упор смотрел на Черную Сову, будто Громкого Ворона и не было здесь, и не каркал никто. – Есть обычай, который может нас с вами если не примирить, то ссору прекратить.

– Говори, – повторил Черная Сова Беляну.

– Мы выставляем бойца. Вы своего бойца выставляете против него. Если ваш нашего одолеет, мы признаем поражение и сдадимся на милость победителей. А если одолеет наш…

– Тогда нам сдаться?! – каркнул Громкий Ворон. – Черная Сова! Он насмехается над нами!

И снова Черная Сова не услышал и не увидел Громкого Ворона.

Склеринги вышли из лесу. Все полторы сотни. Все в боевой раскраске, с томагавками, с копьями. Но не напали всем скопом на горстку бледнолицых. Черная Сова подал им знак – и они вышли из лесу. Черная Сова сказал им что-то на своем языке – и они образовали круг. В том круге и быть поединку.

Белян желал выйти сам, но братка Сивел его переспорил. Негоже главе выходить на поединок с кем-либо, кроме главы. А от массачузов вызвался, само собой, Громкий Ворон – он даже приплясывал от нетерпения, корча страшные гримасы: убью, мол!

– Ты, братка, только того этого… не убей его, ладно? – озаботился Белян. – Ты его как-нибудь уложи в беспамятство, но не убей только.

– Постараюсь, братка, – оценивающе щурил глаз Сивел. – Я ж себе не враг.

Себе не враг, да. А враг – вот он, Громкий Ворон. И не одному Сивелу враг, но и Черной Сове, хоть и скрытый до времени. Если Громкий Ворон одолеет бледнолицего, то недолго быть прежнему вождю… Черная Сова мудр и все отлично понимает. Потому он-то и послал давеча Быстрого Волка в стан пришлых. Не то чтобы послал, но закрыл глаза на то, что Быстрый Волк пропал вдруг в ночи из лагеря массачузов. Черная Сова не хотел смерти бледнолицых, но обычай есть обычай. Как племя решит, так тому и быть. Ступай, воин, растолкуй бледнолицым про обычаи наши – пусть они подумают, вдруг придумают чего-нибудь.

Вот… придумали. Оказалось, есть и у склерингов такой обычай, как у новгородцев. Правда, и различие имеется. Суровое различие. Если, значит, склеринг пришибет супротивника, то всем чужакам – смерть. А если, значит, чужак пришибет склеринга, то всем остальным чужакам свобода и жизнь, но сам победитель будет жизни лишен.

А как же! Смерть за смерть, жизнь за жизнь. Чтобы по-честному.

Да-а, все-таки сколько людей, столько и представлений о том, что есть по-честному…

Ну, а если чужак пришибет склеринга не до смерти, лишь до беспамятства? Будет то считаться победой? Оказалось, будет. И даже победителя не лишат жизни. Но изгонят со своей земли – иди туда, куда глаза глядят.

Оно и есть – третье зло из двух неминуемых, меньшее зло. И то – Громкого Ворона еще одолеть надобно…

Громкий Ворон требовал поединка при всем оружии. Но тут уж Ленок как посредник между пришлыми и массачузами растолковал, что никак того нельзя, потому что не по-честному. Ведь каждый своим оружием владеет. А если Сивел выйдет в кольчуге да с железным топором против полуголого склеринга да с каменным томагавком, то заведомо получит преимущество. Нет, давайте все по-честному!

Порешили. Оба поединщика выйдут не оружные. Без рубах, босые, но в портках.

– Ты, братка, только того этого… не убей его, ладно?

Гомонили массачузы оглушительно, древками копий стучали, ногами топали – своего поддерживали.

Громкий Ворон наскакивал и наскакивал. Бойцом он оказался искусным – тут ни прибавить, ни убавить. Сивел уже сбил себе дыхание и не столько о нападении думал, сколько о защите. Уже трижды оземь грянулся, тогда как супротивник – ни разу. Были они одного роста и веса одного. Но Громкий Ворон, как бы и условий не нарушив, маслом натерся – выскальзывал из всякого захвата. Кроме того, все норовил пяткой в лоб Сивелу угодить – с разворота, корпусом вращая. Неизвестный новгородцу прием. И ведь угодил-таки не единожды уже. Нарочно в лоб метил – с повязкой на голове Сивел вышел, память об ударе веслом от Аульва не зажила еще. И теперь кровенила сильно.

– По башке! По башке! Ответь ему, Сивка! – верещал Ленок.

– Дава-ай! – рычал Торм-молчальник, нарушив обычное свое молчание.

– Держись, братка! – громовым басом гремел Белян. – В ноги прыгай! Вали!

Навряд ли Сивел слышал своих. В висках стучало громче остального шума. Впрочем, Беляна мудрено не расслышать.

Очередной раз споткнулся Сивел, выпустив из объятий склизкого Ворона.

Тот отпрыгнул, изготовился снова угостить пяткой в лоб. Визгнул дико. Нога пошла вверх.

Сивел не уклонился в сторону, а поднырнул. Не из хитрости, а просто падая. Нога Ворона просвистела над ухом. И Сивел, уже совсем падая, ухватился цепкими пальцами за портки противника. Да как ухватился! За мотню!

Громкий Ворон упал навзничь. Сивел, вмиг опомнившись, наматывал и наматывал на кулак мотню со всем защемленным в ней содержимым. Однако прием! Так, глядишь, и в веках останется как самый действенный для русичей, призванных к соблюдению порядка!

Массачузы подняли совсем уже неимоверный шум, требуя соблюдения правил. Но то-то и оно, что заранее в правилах поединка не оговорили, что льзя, а что нельзя. Пяткой в лоб раненый, значит, льзя, а за мотню цеплять нельзя?

– Рви! Рви! Отрывай напрочь! – зашелся в восторге Ленок.

– Не убей, братка! – взревел Белян.

Громкий Ворон потерял пыл, судорожно сучил ногами, колотил ладонями по траве. Но терпел, зараза, ни звука не издал. Лишь глаза чуть не вылезли из орбит.

Сивел, не ослабевая хватки, посунулся ближе к голове противника и другой рукой, локтем, налег на горло Громкого Ворона.

Тот заперхал, засипел. Стал не просто красен лицом, а иссиня-черен.

– Не убей!!! – пуще прежнего взревел Белян.

Не убил…

6

Напоследок перед походом дальним говорили братка с браткой, Сивел с Беляном.

Смурной был Белян. И отпускать младшего в неизведанное зазорно, и оставлять при себе еще зазорней. Ведь как бы договор скрепили со склерингами перед поединком. От начальных условий увиливать – не дело…