Мы пришли с миром - Забирко Виталий Сергеевич

— Прекрасный коньяк десятилетней выдержки, — сказал он. — А горечь во рту потому, что на дне стакана было лекарство. Снимает стрессовое состояние, повышает тонус, улучшает кровоснабжение мозга, активно способствует рассасыванию гематомы.

Я снова осторожно потрогал саднящую шишку на голове. Неужели Сева не подтрунивал надо мной, когда сообщал «диагноз»? Или это чистая профилактика?

— Что-то незаметно. Насколько знаю, против ушибов применяют примочки, а чтобы внутрь принимать — первый раз слышу.

— Вы еще многого не знаете, — саркастически усмехнулся Иванов. — Фармацевтические фирмы за это лекарство заплатили бы ха-арошие деньги. И вашим правнукам работать бы не понадобилось.

— Что вы, — пошел я на попятную, — я не против. Если панацея десятилетней выдержки...

— А вот здесь должен огорчить, — развел руками Евгений Викторович. — Побочным эффектом является полная нейтрализация алкогольного опьянения. Ящик коньяка сегодня выпьете и ничего не почувствуете.

— Ну спасибо! Вот уважили так уважили!

— Не за что, — заметил Сева. — Но насчет ничего не почувствуешь, шеф не прав. Ящик коньяка — это двадцать бутылок или десять литров. Если осилишь, всю ночь в туалет будешь бегать, и мочегонного не потребуется.

Продолжая стоять, он плеснул себе и Иванову в стаканы коньяку.

— А мне? — обидчиво заметил я.

— А смысл? — Сева высоко вскинул брови и посмотрел на меня. — Сплошной перевод продукта.

— Налей, — не согласился Иванов, и Сева послушно плеснул коньяку в мой стакан.

Не знаю, собирались ли они говорить тост, но я их опередил.

— Со свиданьицем! — многозначительно произнес я таким тоном, будто сказал: «Глаза бы мои вас не видели!» — и выпил залпом. И ничего не почувствовал. Будто воду выпил. Я покрутил головой, прислушиваясь к ощущениям. Ничего сопутствующего приему алкоголя не ощущалось, но в голове начало проясняться, прорезался вкус к жизни. Заинтригованный, я вновь потрогал шишку на голове, но она никуда не делась и болела по-прежнему.

— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — заметил Иванов мои недоуменные пассы. Он пригубил коньяк и поставил стакан на столик. — Через час все пройдет.

Сева выпил до дна, цокнул языком.

— Скоро водка пьется, да похмелье долго длится, — переиначил он пословицу. — Чем закусить в этой квартире найдется?

— Посмотри на кухне, — подсказал Евгений Викторович, — там должен быть лимон.

Сева вышел на кухню, включил свет.

— О! — донесся оттуда его возглас. — Да здесь ресторанный обед на две персоны! Остывший, правда, но почти нетронутый... — Он выглянул в комнату. — Кто-нибудь будет ужинать?

— Нет, — коротко бросил Иванов.

Я отрицательно помотал головой.

— А я буду! — заявил Сева. — С утра не жрамши...

Он снова исчез на кухне и через мгновение появился в проеме двери с судочком второго. Бесцеремонно сел за стол, поставил судочек и принялся активно орудовать вилкой.

— Кушай, кушай, гость дорогой, на базаре все так дорого... — съязвил я.

Севу это ничуть не смутило. Продолжая насыщаться, он скосил на меня глаза и сказал:

— Если бы вечером забежал в кафе перекусить, тебя бы до сих пор пес облизывал.

— Ты лимон принес? — индифферентно напомнил Евгений Викторович.

Сева поперхнулся, вскочил из-за стола.

— Сейчас... — пробормотал он с набитым ртом, шмыгнул на кухню, вернулся с блюдечком нарезанного лимона и снова принялся за холодную отбивную с жареным картофелем.

Иванов пригубил коньяк, взял дольку лимона, прожевал.

— Ну? — спросил он меня, глядя прямо в глаза.

— Баранки гну! — огрызнулся я, и сознание рефлекторно отметило подражание Оксане. С кем поведешься, от того и наберешься. Даже объект от нее заразился.

— Вижу, очухались после удара по голове, — спокойно констатировал Евгений Викторович. — Я все жду, что вы будете интересоваться судьбой Оксаны. Наверно, не дождусь. Означает ли это, что вам известно ее местонахождение?

Я исподлобья глянул на Иванова и все понял. Хорошее лекарство мне подсунули, прекрасно мозги прочищает.

— Так же, как и вам, — парировал я.

— Нам? — удивился Евгений Викторович. — Нам ничего не известно.

— Ой ли?

— С чего вы взяли? — продолжал темнить Иванов.

— Слишком быстро меня вычислили в стеклодувной мастерской, — сказал я и указал глазами на Севу: — Подозреваю, это не его заслуга.

Сева поднял голову и недоуменно уставился на меня выпученными глазами.

— Блин, а чья же еще? — Он наколол вилкой последний кусок отбивной и отправил в рот. — Спасаешь его от собаки, а в ответ — черная неблагодарность...

— А как вы относитесь к холодцу с хреном? — спросил я, пристально глядя не на Севу, а на Иванова.

— Холодец я люблю, — не понял намека Сева. Он встал, прихватил пустой судок и направился на кухню.

Иванов ухмыльнулся, взял стакан с коньяком, пригубил и расслабленно откинулся в кресле.

— Нет здесь никакого холодца! — высунулся с кухни Сева. — Хрен есть, а... — Он наткнулся на взгляд Иванова и осекся. — Понял. Понадоблюсь, позовете.

Сева закрыл дверь на кухню, и оттуда донеслось звяканье посуды.

— Вы правы, — сказал Евгений Викторович, когда мы остались одни, — вас снабдили «маячком».

Меня покоробило, но я постарался не показать вида. Одно дело — интуитивная догадка, совсем другое — точное знание, что я «под колпаком».

— Когда мне прицепили «маячок»?

— Во время нашего знакомства.

— То есть... когда вы пришли сюда под видом участкового оперуполномоченного?!

В этот раз мне не удалось скрыть удивление.

— Именно.

— Но...

— Денис Павлович, — оборвал меня Иванов, — пора бы вам привыкнуть, что мы пользуемся несколько иными средствами наблюдения, чем службы разведки и контрразведки земных государств. Иными и гораздо более действенными. Как насчет упомянутого вами холодца с хреном?

Меня охватила холодная ярость. Выходит, они отслеживали каждый мой шаг и были в курсе всего, что со мной происходило. Незримо присутствовали при всех моих перемещениях и встречах с объектом. А какую канитель развел вокруг меня Иванов! Кружева плел...

Неожиданно я успокоился, но это спокойствие не имело ничего общего с апатией — мол, если попался, как кур в ощип, то нечего дрыгаться. Спокойствие было трезвым и расчетливым. Никогда ранее не ощущал ничего подобного, никогда сознание не было столь кристально ясным и готовым к принятию решений — всегда во мне копошился червячок неуверенности. А тут... Если их «лекарство» оказывает такое действие, то громадное спасибо. Мне как раз не хватало уверенности в себе и собственных силах.

Я потрогал шишку на голове и с удовлетворением отметил, что она перестала болеть и вроде бы уменьшилась.

— Таким образом, вы знаете все... — протянул я.

— Все не знает никто, — вздохнул Иванов.

— Я имел в виду, что происходило со мной.

— Более-менее. Кроме ваших мыслей.

— Значит, когда я спрашивал об Оксане, вы знали, что она исчезла?

Евгений Викторович развел руками.

— У вас хорошие артистические данные, — процедил я.

— Издержки профессии.

— Тогда вы должны знать, где она.

— К сожалению, — покачал головой Иванов, — об этом нам известно не больше вашего. Судя по косвенным данным, объект переместил ее на планетоид с двумя солнцами. Аналитический отдел предполагает, что это — историческая родина устюпенд. Однако в картографической службе Галактического Союза этот планетоид не зарегистрирован.

— Бросьте ваньку валять, Евгений Викторович! — озлился я. — Там, на берегу, находится телепортационный створ. Никогда не поверю, что данных о его размещении нет в Галактическом Союзе!

— Напрасно не верите, — пожал плечами Иванов. — Телепортационный створ — это те же двери дома. Знаете, сколько таких дверей в Галактике? Найти конкретные равносильно тому, как если бы я показал вам фотографию двери подъезда и попросил бы ответить, на какой улице какого города Земли находится дом с этой дверью. Вот если бы вы побывали на планетоиде ночью, тогда по расположению звезд на небосводе мы смогли бы определить местонахождение планетоида.