Изольда Великолепная - Карина Демина

Бросок. Неслышное касание к стеклу. И муха жужжит в кулаке. Юго сдерживает смех и, перехватывая муху за крылья, начинает гадать наново: умрет? Не умрет?

Не скажу, что выздоровление протекало быстро. Через сутки я научилась держать голову и более-менее внятно разговаривать. Через двое – сидеть, опираясь на подушки. На пятый день смогла несколько секунд удерживать руку на весу. Руки у меня оказались безумно тяжелыми.

А Кайя утверждал, что это – иллюзия. Руки легкие. И сама я – пушинка.

Надо только терпения набраться.

Но где его взять?

Я не младенец. Мне… мне неудобно оттого, что Кайя видит меня такой. Что он вынужден меня носить, купать, одевать и раздевать. Кормить, потому что ложку в руках я не удержу, а если удержу, то всяко не управлюсь.

Я пробую сама. Сесть. Встать.

Упасть… ну почти – Кайя не позволит упасть. Он всегда рядом, словно вообще не спит. А если и засыпает, то чутко. И вахту передает коту. Тому достаточно лечь мне на колени, и этот неподъемный живой вес удержит меня от глупостей.

В их понимании. Не в моем. И я совершаю очередную попытку удержаться на ногах.

Попытка проваливается. Я мешком оседаю на пол, готовая разрыдаться от злости.

– Иза, ты самая упрямая женщина, которую я встречал. – Кайя садится рядом и укрывает меня одеялом. Он боится, что я простыну.

Или поранюсь.

Или случится еще что-нибудь, чего он не в состоянии предупредить. Кажется, еще немного, и меня упрячут в мягкий сейф со стабильным микроклиматом. Подозреваю, имейся такой в наличии, я бы в нем уже сидела.

– Посмотри, – он раскрывает мою ладонь и нежно проводит пальцем по линии жизни, – насколько истончилась кожа…

Есть немного. И сосуды видны. Я скинула вес весьма экстремальным способом, но это к лучшему. Всегда мечтала об изящной фигуре.

– …твое тело ослабло. Ты теряла кровь. Часто и много. Дольше, чем должно быть. Обычно на третий день становится ясно, будет жить человек или нет. – Кайя прочерчивает путь по запястью, на котором не осталось следов. А ведь вены мне действительно вскрывали многократно. Я помню, но как-то смутно. Ни боли, ни страха, разве что облегчение.

И странные сны, в которых мы с Настькой помирились.

– А ты горела две недели.

Полагаю, эти недели были не самыми приятными в жизни Кайя. И мне совестно, что я все еще больна. В журналах пишут, что женщины не имеют права болеть. Болезнь делает их некрасивыми, и мужчины пугаются. Но, похоже, мой муж бесстрашен.

И до того заботлив, что я скоро взвою.

– Поэтому не спеши. – Он обнимает меня и целует в макушку.

Ему хорошо говорить. У меня же свадьба на носу. И с девочками решить надо, я же не знаю, как они там без меня. Вдруг их опять обижают? Платье не сшито, Гербовник недоучен, и родовая книга нечитаной лежит. Еще выпишут из местной библиотеки за несвоевременный возврат подотчетной литературы. Гостей опять же наплыв ожидается. Их размещать где-то надо… И меню, и тысяча тысяч неоконченных дел.

– Подождут. – Кайя непреклонен. – С девочками все в полном порядке. Семьи я подобрал. Гербовнику с книгой точно спешить некуда. Гостями занялась Ингрид. Повара у меня хорошие…

Ну да, заметно. Меню на редкость разнообразно. Вареная морковка. Бульон. Белое мясо и полусырая печень. Морковка, кстати, не для меня, это Кайя ее килограммами поедать готов, запивая молоком из полуторалитрового кубка, чем-то напоминающего шлем на ножке. И ручки – почти рога. Как по мне, вареная морковка с молоком – безумное сочетание, но Кайя нравится. Впрочем, от молока я бы тоже не отказалась, но… нельзя.

Нашей светлости следует соблюдать особую диету.

Угу. Всю жизнь пыталась соблюсти, никогда не выходила. А тут, поди ж ты, сподобилась. И главное, что, несмотря на все усилия придворных диетологов, стройности во мне с каждым днем прибывало.

– А платье сошьют быстро…

Может быть, уже шьют еще одно творение психоделической красоты.

Но Кайя – в последнее время у него появилась занятная привычка трогать мои волосы, что приводит меня в состояние умиротворенно-расслабленное и лишает всякого желания возражать ему, – уверяет:

– …то, которое ты захочешь.

– Ты им виселицей пригрозил?

Его пальцы движутся от затылка к макушке и ко лбу, а потом назад.

– Мысль, конечно, но нет. Дядя нашел того, кто готов взяться.

Это замечательно. Дядюшке я верю. Жаль, что не заходит. Занят, наверное. И предполагаю, чем именно.

– А он нашел того, кто… хотел меня убить?

До сих пор мы не говорили о той ночи, о Мюриче, возникшем в моей комнате, где его никак не должно было быть. О Сержанте и чудесном спасении. О спящей служанке, которую не разбудил и мой вопль. Сначала я не хотела поднимать эту тему, но чем больше думала, тем больше возникало вопросов.

– Нет, Иза, – Кайя зажимает прядь между мизинцем и безымянным пальцем, – к сожалению, нет.

– Почему ты не сказал, что меня охраняют?

– Не хотел напугать. И, честно говоря, я не думал, что охрана нужна. Скорее уж они за тобой присматривали.

Гарантия, что наша светлость опять не потеряется? Или глупостей не наделает?

– Не обижайся, сердце мое.

Какие нежности на ночь глядя…

– Я не обижаюсь.

На него в принципе сложно обижаться. Кайя… он замечательный. И не потому, что нянчится со мной, хотя и поэтому тоже. Мне с ним спокойно.

Надежно.

Он – моя стена, внутри которой бьется сердце. В общем, еще немного, и разрыдаюсь от избытка эмоций. Наверное, я все-таки влюбилась.

– Как он попал в мою комнату?

– Сержант?

– Нет, тот… другой. – Я знаю имя, но мне неприятно его произносить.

– Через потайной ход. В замке их множество. – Кайя выпускает прядь только для того, чтобы поймать следующую. Ну как можно говорить о серьезных вещах в такой обстановке? – Кто-то спустился в подземелье и сыграл колыбельную. Разбудил и привел к тебе Мюрича. Если бы ты не проснулась, то…

Поголовью светлостей был бы нанесен непоправимый ущерб. Сейчас все произошедшее выглядит далеким и нестрашным, скорее уж глупым. Ну почему я сразу не закричала? Чтобы отвлечься – Кайя в принципе неплохо справлялся с этой задачей, – я задаю следующий вопрос.

– Этот человек – маг? – Вывод очевиден, и Кайя подтверждает его.

– Да.

– Но здесь нет магов?

Кроме Урфина. А поверить в то, что он причастен к этой истории, я не могла. Кстати, к Урфину у меня тоже вопросов поднакопилось, жаль, что он воздерживался от общения со мной.

– Теоретически магам запрещено посещать наш лист. – Кайя оставил волосы в покое, похоже, тема эта крайне ему неприятна. – Но есть маги… не совсем маги, которые нарушают запрет. Это незаконно. А Хаот отказывается признать, что маг есть. Они не будут решать эту проблему.

А кто будет? Ну да, можно и не спрашивать.

– Хуже, что скрыть происшествие не удалось. Слишком многие проснулись с головной болью, и это всех разозлило. Урфин думает, что маг – недоучка, из тех, кто не прижился. Но сильный, потому что накрыл весь замок.

И птички уснули в пруду, а рыбки – в саду. Только их светлость и компания избранных не убаюкалась, испоганив такой замечательный преступный план бессонницей.

– Я невосприимчив к магии. – Кайя раскрыл ладонь, на которой извивались лозы мураны. – Дядю защищает кровь. Сержанта – тоже. Младшая ветвь обладает некоторой силой, ее мало, но противостоять хватит. Урфин сам маг… мог бы стать. Мюрича разбудили.

А я, выходит, заболела вовремя.

Хоть что-то я вовремя делаю.

– Когда ты заснула, я сначала на него подумал, что снова свирель…

Он гладит шею и плечи. Мне хорошо. Слишком хорошо, чтобы и дальше думать о приблудном маге. Кайя его найдет. И мысли меняют направление:

– Кстати, почему свирель? В сказке ведь веретено. Принцесса уколола палец веретеном и заснула. А с ней весь замок и даже животные.

– Наверное, это другая сказка. В той, которую знаю я, было иначе. Новорожденная мормэресса долго плакала, и ее мать пообещала исполнить любое желание того, кто успокоит младенца. Тогда пастух сыграл на свирели песенку. Принцесса замолчала. А пастух попросил руку принцессы для своего сына.

– Ему отказали?

– Конечно. Сын пастуха и дочь мормэра… страшный мезальянс.

«Мезальянс» – очаровательное слово. Приличное. Но вполне точно описывает грядущую свадьбу. Только вот Кайя это, похоже, ничуть не заботит.

– Тогда пастух снова взялся за свирель. Он играл долго, вкладывая всего себя, и, доиграв, умер. А все, кто слышал его музыку, уснули.

Печальный, пусть и предсказуемый поворот. Но я знаю, что все закончится поцелуем, свадьбой и долгой жизнью. Чтобы умерли в один день… я тоже так хочу! Нет, не умереть, а долгой жизни для двоих.

– Шли годы. Девочка росла…

– Во сне?

– Конечно.

В общем-то логично. Как-то я над этим не задумывалась. Но продолжение знаю:

– И когда она выросла, то появился прекрасный принц. Он ее поцеловал…