Ильин день - Людмила Александровна Старостина

Таким образом, в Ильин день в доме Мордаевых собирались три поколения большого семейства. Старшие: Илья Алексеевич с женой и три его сестры – Екатерина, Анна и Мария. Их дети – сыновья, племянники и племянницы с мужьями, и внуки числом до восьми человек.

Интересно, что старшие члены семьи почти никогда не обращались друг к другу по имени. Между ними, видимо, с давних пор было принято обращение: «брат» и «сестрица». Понятно, что Илью Алексеевича сестры называли «брат», даже когда говорили о нем в его отсутствие: «поехать к брату», «спросить у брата» и т.д.

Между собой четыре пожилых женщины – три сестры и их невестка Анна Ивановна – называли друг друга «сестрицами». В разговорной речи, где принято при обращении как бы «съедать» последний звук, это звучало примерно так: «Сестриц, с чем пироги-то будем печь?». Или: «Сестриц, ребятам что будем давать – молоко или простоквашу?». Когда эти женщины, наши общие бабушки, вчетвером на кухне, у печки, не торопясь, готовили еду на всю компанию, негромко разговаривали о детях, внуках, в воздухе все время летало ласковое слово: «сестрица, сестрица». Мне хотелось сесть в уголок, сидеть и слушать эти слова, как старинную волшебную сказку.

Дом Мордаевых был сравнительно небольшой, в нем трудно было с удобствами разместить на ночлег такое множество гостей. Кроватей, разумеется, на всех не хватало. Кому-то приходилось спать в маленькой горнице, кому-то – в избе на полу, на сенных матрацах. Кто помоложе – отправлялись спать на сеновалы. Детей иногда укладывали на больших сундуках. Два старших внука-подростка, Володя и Саша, частенько спали на улице, во дворе, в телеге, под открытым небом. На дне телеги лежал слой сена, дедушка давал мальчикам пару настоящих овчинных тулупов, они заворачивались в тулупы, вдыхали запах свежего сена, и крепко засыпали при свете ярких августовских звезд.

Праздновали «с размахом» – вовсе не означало, что специально звали гостей, накрывали богатые столы, устраивали какие-то необыкновенные развлечения. Застолья, разумеется, были. Во-первых, всем хотелось как следует поздравить именинника, сказать ему теплые слова за столом, как это принято у русских людей. Во-вторых, как без общего стола накормить так много гостей? Никак. Поэтому без общего застолья было не обойтись. Но главными составляющими праздника были не застолья.

Настоящий праздник складывался сам собой. Накануне, 31 июля или 1 августа, как правило, во второй половине дня, съезжались родные. Все везли с собой какие-то продукты: что-то – на праздничный стол, что-то – старикам-родителям в запас. Женщины начинали понемногу готовить еду с расчетом на всех прибывших. Хозяйка дома Анна Ивановна ставила тесто с тем, чтобы завтра рано утром печь пироги и ватрушки на всю компанию. В доме уже поднималась веселая суета, потому что все давно не виделись друг с другом, рассказывали новости, шутили, смеялись.

Мужчины, немного побалагурив с женщинами, отправлялись на Волгу. Берег Волги, волжский простор – вот что было главной составляющей праздника. Кромка воды, маленький песчаный пляж находились в ста метрах от дома. Выйдя за калитку, надо было пройти несколько минут лугом, по узенькой протоптанной тропинке – и ты уже у воды. Ноги твои погружаются в теплый песок, еще два шага – и прохладная вода мелкими волнами ласкает твои ступни, лодыжки, под ногами – твердое чистое песчаное дно, как будто специально украшенное рисунком, повторяющим движение волн. И ты понимаешь, что это – мгновения счастья!

Здесь же, на берегу, на песке и на травке, поджидала взрослых детвора. И начинались купание, ныряние, брызги, восторженный детский визг… Главное, что вокруг все были свои, родные – отцы, дядья, дочки, племянники. Неизвестно, кто веселился больше – дети или взрослые.

Поразительное и счастливое обстоятельство состояло в том, что всегда в последние дни июля и в первые дни августа в этих местах стояла прекрасная погода. Ярко светило солнце, было жарко, как в самый разгар лета. Вода в Волге была еще необыкновенно тепла. Через несколько суток погода резко менялась, но эти волшебные дни, эти теплейшие, тихие вечера были как последний щедрый подарок уходящего лета. И люди наслаждались подарком природы и подарком судьбы: это ли не подарок судьбы – быть частью такой семьи?

Еще одной составляющей праздника под названием «Ильин день» были лодки. Тут же, на песчаном пляже, у маленького причала, всегда стояли две или три лодки. Дедушкин старый смоленый ялик и две лодки, принадлежащих дяде Косте. Одна тяжелая, металлическая, типа «казанки». Другая поменьше, полегче, но тоже предназначенная для езды с лодочным мотором. Та, что поменьше, называлась «Колибри».

Дядя Костя проводил в Едимонове почти все лето. Ему трудно было ходить на костылях, но его острый, активный ум не хотел смириться с тем, что придется всю жизнь сидеть дома. И он нашел для себя такой способ существования: всегда на воде, в лодке, в руках – ручка лодочного мотора. В деревне, где лодка – главное транспортное средство, это дало ему возможность вести достаточно активный образ жизни.

Ведение лодочного хозяйства требует немало физического труда. Самое элементарное: утром отнести весла из дома на берег, вечером принести обратно. То же самое с лодочным мотором: утром отвезти мотор на тележке на берег, снять его с тележки, донести до лодки, прочно закрепить на корме. Вечером – обратный процесс. Вместе с мотором на тележку обязательно грузили запасной бак с бензином и резервную канистру.

Разумеется, дяде Косте одному, на костылях, делать все это было не под силу. Когда в доме Мордаевых не было никого из гостей, ему помогал дедушка. В разгар лета, когда в доме родителей, сменяя друг друга, всегда бывали родственники – братья, внуки, племянники и племянницы, помогать дяде Косте все считали святой обязанностью. Мальчики с восторгом принимали на себя роль «матросов», бегали с веслами, возили тележку, таскали моторы и канистры. Девочек тоже не держали в стороне от такой работы. Девочки, конечно, моторов не таскали, но если в чем-то было нужно помочь дяде Косте, все делалось бегом и без лишних разговоров. При этом никто никого не заставлял, помогать взрослым было совершенно естественно, и отказываться было бы стыдно.

Когда «корабли» были должным образом оснащены, и «капитан» дядя Костя восседал на своем месте, в лодке, между «матросами» начинались споры: кто поедет с дядей Костей на «казанке» куда-то по делам, а кто поплывет на маленькой лодочке, на веслах, например, к ближайшему островку за кувшинками. Дядя Костя решал разногласия быстро. Если ему нужны были помощники, старшие мальчики ехали с