Случайно - Али Смит

Он захлопнул крышечку мобильного, купил билет в метро, вошел в лифт и спустился в преисподнюю с видом человека, точно знающего, куда он держит путь.

Магнус и Астрид в гостиной смотрели телик. В полной темноте. Майкл включил верхний свет.

— Всем привет, — сказал он.

Неразговорчивый приятель Магнуса, Джейк, тоже сидел с ними.

— Здравствуй, Джейк, — сказал Майкл. — Как дела?

Джейк что-то пробурчал, «спасибонормально».

Майкл снова выключил свет.

— Спасибо, — сказала Астрид.

Майкл сел в единственное свободное кресло.

Этот Джейк постоянно околачивался у них дома; и часто оставался ночевать. Майкл начал задумываться, не слишком ли много, вообще говоря, они с Магнусом общаются и не стоит ли сказать об этом Еве, а вдруг они балуются наркотиками, но как-то ночью, полчаса простояв под дверью Магнуса и слушая их оживленные разговоры про Паскаля и Тейяраде Шардена[72] и что делать, когда родители вот-вот разведутся, он перестал говорить Джейку в полночь, а разве твоя мама не волнуется, когда тебя нет дома в такое время?

Сидя в темноте, троица смотрела передачу, посвященную Геббельсу

— Что это за передача, Астрид? — спросил Майкл.

— «История Великобритании».

Программа передач торчала из подушек его кресла. Майкл пролистал ее до нужного места, нашел время и канал. Потом загнул страницу и попытался прочитать текст в слабом свечении телевизора.

ИСТОРИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

7.00 Нацисты: Уроки

истории 8.00 Нацисты: Уроки

истории 9.00 Нацисты: Уроки

истории 10.00 Нацисты: Уроки

мировой истории 11.00 Нацисты:

Уроки мировой истории 12.00 Нацисты:

Уроки мировой истории 13.00

Война XX века 14.00 Война

XX века 15.00 Война XX века

16.00 Война XX века 17.00 Ужасы

Востока 1 8.00 Ужасы Востока

19.00 Нацисты: Уроки

истории 20.00 Нацисты:

Уроки истории 21.00

Нацисты: Уроки истории

21.00 Нацисты: Уроки истории

22.00 Нацисты: Уроки

истории 23.00 Нацисты: Уроки

00.00 Нацисты: Уроки

истории 1.00 Внимание

— Полагаю, мы смотрим «Нацисты: Уроки истории», — сказал Майкл.

— Если тебе не нравится, можешь не смотреть. В доме полно комнат, — сказала Астрид.

Знаешь, ты с каждым днем все больше напоминаешь маму, — сказал Майкл.

— Ни фига, — сказала Астрид и тут же переключила канал.

— Я в хорошем смысле, — сказал Майкл. — Вообще — то, я люблю твою маму.

На экране группа людей занималась ремонтом абсолютно пустого дома. Потом появились данные о том, на сколько дом поднимется в цене после завершения отделочных работ. Майкл застонал.

— Ну это уже конец, мы ждем фильма, е-мое, — воскликнула Астрид.

— Да нет, я не про передачу, — сказал Майкл. — Просто мне не здоровится. Астрид, не ругайся, пожалуйста.

— Не здоровится — это как? — спросил Магнус.

— Гипотермия, — сказал Майкл. — Типичный случай.

— Вам нужно в приют, — сказал вдруг Джейк.

— Что? — спросил Майкл. — Чудненько. Спасибо, что подсказал. «Приют». Чудесно.

— Вам нужно находиться в тепле и, по возможности, не сидеть на голой земле. Вам нужно горячее питье, еда и дружелюбное окружение.

Это было самое длинное высказывание Джейка в истории. Майкл подумал, жаль, Евы нет, он бы в красках описал ей эту сцену вечером перед сном.

— Кто-нибудь должен лечь вместе с вами в спальный мешок, чтобы согреть вас, — продолжал Джейк.

— Давай-ка на этом остановимся, Джейк, — сказал Майкл.

— А мы будем наблюдать постепенное замедление вашего пульса, — сказал Джейк.

— Ты даже не представляешь, как близок к истине, — сказал Майкл.

— Отличный способ расслабиться — принять позу младенца, — продолжал мальчик, — причем лицом к полу.

Магнус тем временем сходил на кухню и поставил чайник. Он принес Майклу чашку чая. Тот был очень тронут.

— Может, хотите поесть? — спросил Магнус.

— Нет, спасибо, — сказал Майкл.

— Вам не повредит, — заметила Астрид.

— Ты так думаешь? — спросил Майкл.

— Яйца так прекрасны, — сказала Астрид. — Когда съедаешь яйцо, словно съедаешь кусочек прекрасного.

— Вот как? — сказал Майкл. — Замечательный образ.

— Вам сварить или поджарить? — спросил Магнус.

— Или прямо сырые? — спросила Астрид.

— Поджарить, — сказал Майкл.

— Это вреднее всего, — сказал Джейк.

— Спасибо тебе, Джейк, — сказал Майкл.

Магнус ушел на кухню. Майкл свернулся в кресле калачиком, положив голову на подлокотник. Он смотрел рекламу вверх ногами. Именно так и следовало всегда смотреть рекламу. Это придавало ей абсолютную сюрреалистичность. Начался фильм. Старый, черно — белый, тридцатых годов. Маргарет Локвуд. «Леди исчезает».[73]

— Это Хичкок, — сказал Майкл.

— И он еще запрещает мне ругаться! — сказала Астрид.

— Ха-ха-ха, — хохотнул Майкл.

Фильм был просто гениальный. Полфильма — безумие, какой-то хаос не связанных событий, сюжет — словно плохо слепленнымй фарс, но в конце концов все части мозаики собираются в идеальное целое. Группа англичан из-за сильной непогоды застряла в какой-то гостинице где-то в горах в Восточной Европе, а потом все отправляются домой в одном поезде. Но вскоре обнаруживается, что пропала одна милая пожилая леди, и юная красавица, ее попутчица, пытается убедить всех, что дама была с ними, что она существовала в реальности, а почему-то все немцы, едущие в том же поезде, в том числе странноватый нейрохирург, вступают в сговор, чтобы выставить ее чокнутой. Только спортивный молодой англичанин верит ей, хотя тоже не вполне. В фильме много шуток насчет подавленной сексуальности, Фрейда и т. п., а в конце оказывается, что дело касается национальной безопасности.

КОНЕЦ.

Майкл вытянул руки над головой и от души, громко зевнул.

— Потрясно, — сказал Магнус.

— Отличный фильм, — сказал Майкл.

Джейк пробормотал что-то одобрительное.

Майкл снова потянулся. Место говоря, он прекрасно себя чувствовал. Может, сандвич с яйцом сделал свое дело. Может, неожиданная чуткость Магнуса, как только он пришел. А может быть, тот факт, что сам фильм был шедевром, одним из тех, который он точно должен был видеть раньше, не мог не видеть, он бы поклялся в этом не задумываясь, однако на самом деле он никогда его не видел и даже не подозревал о столь блестящем сюжете, хотя это была самая что ни на есть махровая классика, без сомнения, его миллион раз показывали по телику, а он все прохлопал.

А может быть, сыграла роль сама обстановка, когда идешь смотреть классный фильм в темном помещении среди других людей. Как бы то ни было, сейчас он ощущал прилив сил, словно преодолел границы собственного «я». И вот что: он даже не думал о своем «состоянии», ни на секунду не вспомнил за весь сеанс!

— Там сказано, что его снимали в Ислингтоне,[74] — сказала Астрид. — Вы видели, видели? В самом конце, после слова «Конец», там было сказано, это снимали здесь!

— Да, у канала, — сказал Майкл. — Там раньше была киностудия.

— Не может быть! — сказала Астрид.

— Да, все именно так, — сказал Майкл. — Там снимали всякие костюмированные фильмы. Я уверен, его тоже снимали там.

Не может быть, — повторила Астрид.

Она включила верхний свет. Майкл зажмурился, яркий свет резанул по глазам. Мальчики напоминали длинноногих нескладных жеребят; кресла, в которых они сидели, были им будто малы. Казалось бы, в таком возрасте дети склонны проявлять внимание к другим. Астид танцевала по комнате. Худенькая, длинноногая, длиннорукая. На ней была футболка с надписью: «Я та девочка, которой боятся твои родители».

— Астрид, — сказал Майкл. — Тебе не холодно в одной футболке?

— Надо же, киностудия, где снимали фильм, находится здесь! — твердила она. — С ума сойти. Прямо здесь, у нас под носом, в Ислингтоне!

Она плюхнулась на подлокотник кресла, в котором сидел Майкл, словно ребенок, которым она вот-вот перестанет быть. Слова, выведенные у нее на груди, почти касали глаз и губ Майкла. «Я — девочка — боятся». Потом она приоткрыла свой нежный ротик, обнажив язык и мелкие зубы, и почти касалась губами его лица, рта, вертясь и елозя.

— Четно-честно правда-правда-правда? — спросила она.

Майкл сделал вид, что у него зачесались глаза. Он потер их, потом откинулся на спинку, не открывая глаз. И пару раз уверенно кивнул.

— Когда я тебя обманывал? — сказал он.

…дороги, где на перекрестке из земли торчали почтовые ящики, ох, насмотрелась она на них за это время, и они уже не казались ей особенно трогательными, так, дальше идет проселочная дорога, а через несколько миль от нее ответвляется уже совсем узкая дорожка, которую она прозевала в первые две попытки. Дорожка привела ее к другой тоже почти неезженной, которая шла вдоль весеннего распускающегося леса и выходила на поле, а за ним на другое, третье, где паслись невообразимо прекрасные лошади. Холеные, само совершенство. За оградой под электрическим током, увешанной табличками «Проход воспрещен», лоснились и зеленели поля без конца и края. А между кромкой леса и многочисленными конюшнями тут и там виднелись дома. Без всяких оград. Некоторые были с иголочки, явно сооруженные по дорогим проектам, дома обеспеченных владельцев конных заводиков. А иные — менее презентабельные, поросшие мохом, некоторые совсем обшарпанные, с отваливающейся штукатуркой и латаной-перелатаной крышей, пошедшей волнами от многолетнего воздействия ветра и дождя. Большинство, вероятно, были летними «резиденциями», куда хозяева приезжали на время. Ведь от города сюда добираться всего два часа. И все, даже самые запущенные, были похожи на домики из детских сказок. Все без исключения — просторные. У всех были крылечки и двери из плексигласа. И у входа в каждый, даже в необитаемые как минимум несколько лет, стояли шесты с украшениями в виде звезд и ленточек, неподвижных в безветрии.