Марина из Алого Рога - Болеслав Маркевич

Онъ проводилъ гостя до крыльца.

— Прощайте, до скораго свиданья, почтеннѣйшій другъ! говорилъ "монополистъ", усаживаясь въ свой экипажъ: — я увѣренъ, что, при вашемъ умѣ, все устроится въ лучшему по вашей фантазіи… Маринѣ Осиповнѣ мое почтеніе прошу засвидѣтельствовать, заключилъ онъ подъ звонъ бубенцевъ и грохотъ задвигавшихся колесъ…

— Я вотъ ей засвидѣтельствую! пробурчалъ господинъ

Самойленко, оставшись одинъ на крыльцѣ, - и медленными шагами поворотилъ назадъ.

Не успѣлъ онъ войти въ гостиную, какъ на порогѣ дверей, выходившихъ въ садъ, вырисовалась предъ нимъ стройная фигура Марины, вся свѣтлая на темномъ фонѣ сада…

Она увидѣла его, на мигъ остановилась въ дверяхъ и — вошла въ комнату, блѣдная и спокойная.

У Іосифа Козьмича даже губы задрожали…

— Откуда, сударыня? началъ онъ, едва сдерживаясь.

— Изъ саду, какъ видите…

Она опустилась въ кресло и сложила руки на колѣняхъ, какъ бы готовясь слушать… Лицо ея приняло выраженіе чего-то преднамѣреннаго и рѣшительнаго…

Онъ быстро прошелся по комнатѣ — и вдругъ остановился предъ ней.

— Что же вы цѣловались тамъ съ нимъ въ саду?…

Какъ отъ прикосновенія горячаго желѣза, вся вздрогнула Марина.

— Про кого это вы говорите?

— Про кого-жь, какъ не про графа вашего! злобно отрѣзалъ онъ ей въ отвѣтъ.

Она улыбнулась, — чего стоило ей эта улыбка!..

— Вы знаете, что это не можетъ быть;- къ чему же вы говорите? тихо вымолвила она, и руки ея упали снова на ея колѣни.

Господинъ Самойленко никакъ не ожидалъ этого спокойствія, — оно его еще болѣе раздражило.

— Я всего въ правѣ ожидать послѣ вашего пассажа! крикнулъ онъ на нее:- дерзости я еще могъ бы простить, — подлости никогда!..

Марина подняла на него свои потускнѣвшіе и изумленные глаза: онъ упрекалъ ее въ подлости!…

— Вы осмѣлились передать ему, захлебывался межъ тѣмъ Іосифъ Козьмичъ, — передать подслушанное… перевранное вами…

Она только плечами пожала.

Онъ наклонился въ ея креслу, сжимая кулаки…

— Ты меня, сквернавка ты эдакая, захрипѣлъ онъ, забывая уже всякую удержь, — ты меня предъ жидомъ смѣла воромъ назвать… меня, Самойленку!.. Да мало того, пшіонничать пошла, нашептывать на меня своему… чортъ васъ знаетъ, чѣмъ онъ тебѣ приходится!..

Она молчала, недвижимая какъ мраморная глыба… Только пальцы до боли стиснутыхъ ею рукъ хрустѣли въ отвѣтъ его бѣшенымъ ругательствамъ.

— Да говори же, отвѣчай! — его все сильнѣе приводила въ ярость неожиданная ея невозмутимость:- не ты развѣ отсовѣтовала графу лѣсъ продавать?..

— Я ничего не совѣтовала, все такъ же тихо промолвила она.

— Брешь ты, врешь! затопалъ онъ на нее ногами. Она вскинула на него взглядомъ.

— Солгала-ли я вамъ хотя разъ въ жизни? сказала она только.

— Такъ кто-жь его научилъ! уставился на нее Іосифъ Козьмичъ:- не святымъ же духомъ осѣнило его, чтобъ онъ съ утра на вечеръ съѣхалъ, съ хочу на не хочу?..

— Развѣ такъ трудно ему самому догадаться… что вы его обманываете? отвѣчала на это Марина.

Искры запрыгали въ зрачкахъ "потомка гетмановъ"… Онъ схватился за стулъ…

— Да какъ ты смѣешь… въ глаза… мнѣ… еще разъ… Знаешь ли ты… что я тебя могу…

Она еще разъ глянула ему въ лицо.

— Что вы можете? спросила она.

— Въ ничтожество, въ холопство обратить тебя могу! заревѣлъ онъ, — и стулъ затрещалъ подъ его сильною рукой…

— Вы можете оскорблять меня, сказала Марина, — я все снесу… добровольно… Но права надо мною вы не имѣете… вы мнѣ не отецъ!..

— Я тебѣ не отецъ? озадаченно повторилъ Іосифъ Козьмичъ:- такъ кто же я тебѣ?..

— Мужъ моей покойной матери.

— Мужъ твоей… А твой… твой отецъ кто же, по-твоему?..

— Вы знаете, избѣгая встрѣтиться съ нимъ глазами, отвѣчала она:- отецъ мой князь Анатолій Сергѣичъ Серебряный…

— Анатолій Серг… Князь Анатолій Сергѣ… Ха, ха, ха! Княжна! Сіятельная!.. Княжна! хохоталъ какъ въ истерическомъ припадкѣ Іосифъ Козьмичъ…

— Моя мать вамъ сама въ этомъ призналась, прервала его Марина, — и вы… вы простили ей… вы хорошо тогда поступили!..

— Твоя мать мнѣ призналась? повторилъ онъ, почти испуганно тараща на нее свои воспламененные круглые глаза:- да ты обезумѣла что-ли совсѣмъ?..

Она, вся блѣдная, недоумѣвающая, воззрилась на него:

— У меня доказательство есть! пробормотала она и кинулась въ свою комнату.

— Ваша рука, — не помните? быстро возвращаясь и протягивая Іосифу "Козьмичу бережно хранившійся у нея клочокъ его письма въ Марѳѣ Ѳадѣевнѣ, промолвила Марина.

Онъ вырвалъ у нея листовъ, подошелъ въ лампѣ, пробѣжалъ его… Еще злѣе забѣгали его зрачки… Безобразенъ былъ въ эту минуту Іосифъ Козьмичъ!

— И вы изъ этого, — вы изъ этого вывели, что жена моя… моя жена… рога мнѣ наставила… и что ты княжной родилась! Княжной!.. Холопкой родилась ты! зашипѣлъ, зашамкалъ онъ отъ злости, — изъ милости своей безконечной сжалилась покойница надъ тобою… за дочь свою приняла… А ты надъ памятью ея ругаешься… Княжна!..

Марина схватилась за спинку кресла… ноги ея подкашивались… что-то безсвязное, острое и невыносимо-мучительное давило ей голову, ныло до тошноты въ ея груди…

— Кто же они — мать моя… отецъ?.. Гдѣ?.. Кто у меня остался? спрашивала она отрывистымъ, надрывающимъ голосомъ…

Но безжалостенъ былъ господинъ Самойленко… Князь Анатолій, — это былъ послѣдній, невыносимый ударъ для его самолюбія, съ утра, во всѣ больныя мѣста его исколотаго Мариною съ какою-то слѣпою безпощадностью, — князь Анатолій, человѣкъ ненавистнѣе котораго не существовало для него никого на свѣтѣ, которому онъ и понынѣ не могъ забыть высокомѣрно-насмѣшливаго обращенія съ нимъ, "потомкомъ гетмановъ", когда онъ, бѣдный армеецъ въ отставкѣ, искалъ руки Марѳы, пренебреженной этимъ блестящимъ гвардейцемъ, — нѣтъ, не въ состояніи былъ Іосифъ Козьмичъ простить Маринѣ это имя, это заблужденіе ея… онъ ненавидѣлъ ее теперь, — ненавидѣлъ наравнѣ съ тѣмъ, котораго она посмѣла почитать своимъ отцомъ!..

— Кто остался у васъ, захихикалъ онъ ей въ отвѣтъ:- а вотъ я вамъ сейчасъ… сейчасъ покажу, кто у васъ остался!.. Не угодно-ли?

Онъ пригласилъ ее рукой слѣдовать за нимъ и направился въ кабинетъ.

Она тупо, безотчетно пошла за нимъ…

Въ кабинетѣ одиноко горѣла свѣча… Онъ сильно дрожавшею рукою зажегъ о нее другую свѣчу и прошелъ съ нею въ столовую.

— Эй ты, сопунъ! Ступай сюда, послышался дѣвушкѣ оттуда его голосъ, и затѣмъ чей-то хриплый, будто испуганный, возгласъ, шумъ упавшаго стула… чьи-то тяжелые шаги близились къ дверямъ…

Вошелъ Іосифъ Козьмичъ — и за нимъ…

Все ясно стало для Марины: та Марья Ѳедоровна, на которую намекалъ ей утромъ этотъ ужасный человѣкъ, это была мать ея… А онъ…

— Вотъ онъ, — мужъ вашей матери… отецъ вашъ по закону! объяснилъ Іосифъ Козьмичъ, поднося свѣчу подъ самые глаза кузнеца и, выронивъ ее изъ рукъ, всѣмъ грузнымъ тѣломъ своимъ упалъ на близъ стоявшій диванъ, какъ бы раздавленный самъ этимъ безжалостнымъ торжествомъ своимъ…

Она шатнулась всѣмъ тѣломъ назадъ, словно въ грудь ее кто ударилъ… И тутъ же, неимовѣрнымъ усиліемъ надъ собой, выпрямилась вся, провела рукой по лицу и прямо направилась къ кузнецу:

— Пойдемте! коротко сказала она ему.

Съ просонковъ, моргая своими красными вѣками отъ внезапнаго свѣта, онъ, какъ звѣрь лѣсной, оглядывался во всѣ стороны, не понимая еще, не успѣвъ сообразить…

— Пойдемте! повторила Марина, притрогиваясь къ его плечу.

— Куда? Какъ бы невольно проронилъ Іосифъ Козьмичъ. Она обернулась къ нему:

— Благодарю васъ, твердо проговорила она, и словно сталью блеснули устремившіеся на него глаза ея, — благодарю за прошедшее… И за сегодняшнее благодарю васъ, примолвила она почти ласково, — за то, что гордость мою покарали… Прощайте!…

— Куда? растерянно спросилъ еще разъ господинъ Самойленко.

— Куда мнѣ слѣдуетъ! такъ же рѣшительно отвѣчала Марина, и ухватившись за рукавъ "хромаго бѣса": — идемте же… вы отецъ мой… я за вами!…

Безмолвно, оторопѣло повиновался онъ ей… Они вышли изъ комнаты… Іосифъ Козьмичъ хотѣлъ вскрикнуть, приподняться, и снова, безъ словъ, упалъ на спинку дивана. Онъ былъ, дѣйствительно, раздавленъ.

XXI

Безлунная ночь мрачно глядѣла съ неба; накрапывалъ дождикъ. Кузнецъ и Марина выходили за ограду села, въ поле… Впереди какимъ-то страшнымъ чернымъ пятномъ темнѣла предъ ними ближняя опушка лѣса,

— Такъ яжъ же то… вы со мною пойдете? недоумѣвающимъ голосомъ словно рѣшился спросить дѣвушку ея спутникъ: до этой минуты они еще словомъ не обмѣнялись.

— Съ вами, тихо отвѣчала она.