Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии. - Жак Рубо

Это похищение, о котором можно было бы сказать многое (ибо оно относится не к предпредыстории нашей драмы, как Грех мадам Эсеб, но к фактам и обстоятельствам, которые прямо предшествуют излагаемым здесь событиям), вызвало у Лори и Карлотты горе и боль, холодную ярость и полную растерянность. Предпринятые меры ни к чему не привели. Хотя были известны приметы похитителя (вернее, похитительницы), и ее фоторобот развесили по всему кварталу, вместе с большой цветной фотографией Лиилиии. Лори и Карлотте позвонили десятки людей. Им предложили: одиннадцать кошек, черепаховых, рыжих и черных; трех собак — бриара и двух кокеров; один велосипед; руку и сердце (четыре раза). Кто-то видел, как Лиилиии покупала билет на скоростной поезд до Лиона; как она выходила с заседания правительства; как она читала «Пособие для малых козоводческих ферм» (на английском языке, издательство «Оверлок-Пресс»)…

Когда частный детектив Корделия Джеймс, нанятая от полного отчаяния, потерпела фиаско, Лори и Карлотта решили:

что на данный момент нет никакой надежды найти Лиилиии;

что не может быть и речи о новой, менее стильной кошке в их жизни,

что не может быть и речи о жизни без кошки или кота (позже мы объясним, почему).

Лори отвергла идею Карлотты — взять новорожденную пантеру, — и они смирились с необходимостью завести кота.

На другой день после того, как это решение было принято, к ним явился Мотелло. Я прошу вас обратить внимание на это обстоятельство и на всякий случай повторяю:

На другой день после того, как это решение было принято, к ним явился Мотелло.

Он сказал, что родился год назад, от неизвестных родителей, что шерсть у него черная, а особых примет нет.

Шерсть у него была замечательная: густая, блестящая, переливчатая, пожалуй, даже слишком красивого, слишком безупречного черного цвета.

Он избегал разговоров о своем происхождении, о том, какую жизнь он вел до того, как очутился в этом доме. Только невнятно пробормотал что-то о парке и о сиротском приюте. Но Карлотта и Лори не стали докучать ему расспросами, — они не отличались въедливостью, да и сами не очень-то любили изливать душу. В конце концов, это касалось только его. Он хотел быть котом в квартире на четвертом этаже справа, в доме 53 на улице Вольных Граждан. А им был нужен кот; он был котом, а значит, можно было рискнуть и посмотреть, что из этого получится.

Возникает вопрос: зачем нужен кот (или кошка) в квартире, где уже есть постеры с лошадьми, два радиоприемника, два плейера с наушниками, шумофон, два телевизора, видеомагнитофон — общая собственность матери и дочери, фикус и другие домашние растения, не говоря уж о Солнце, которое утром входит через кухонное окно, а вечером уходит через сквер, перед тем, как улечься под бочок к Святой Гудуле? Я предлагаю вам свой вариант ответа, не лишенный здравого смысла и требующий некоторых предварительных пояснений.

В самом начале нашего века, который, если верить газетам, идет к концу, некий рыжий ирландец по имени Блум поселился на юго-востоке нашей страны, возле устья большой реки, впадающей в море, между двумя городками с похожими названиями, — полагаю, это поможет вам найти их на карте. Несколько десятилетий спустя на свет появилась рыжая девочка по имени Лори Блум (погодите возмущаться: я не собираюсь пересказывать вам всю семейную хронику); девочка выросла и стала матерью Карлотты. Лори была рыжая, в деда; рыжей была и Карлотта.

Дороти Эдвардс когда-то высказала весьма верное наблюдение, которое я процитирую по памяти и не совсем точно: «Самый скелет рыжей девушки имеет в себе нечто восхитительное. Если однажды придется беседовать с привидением, то пусть лучше это будет привидение рыжей». Это чистая правда. Однако у скелетов рыжих девушек есть и другая особенность: огромный, прямо-таки неисчерпаемый заряд статического электричества.

Возможно, вы не знаете, что такое статическое электричество. Рекомендую проделать следующий опыт: попробуйте знойным августовским днем взяться за металлическую ручку двери в номере мотеля на берегах Миссисипи (где-нибудь между Кантоном и Прери-ду-Шин); по внезапному болезненному ощущению, отдающему в локоть и в плечо, вы сразу поймете, что такое сильный заряд статического электричества. Так вот, рыжеволосая дама постоянно обладает стократ большим зарядом электричества, который накапливается в ее восхитительном скелете. Если вы ее неосторожно заденете, не физически, а словесно, последует такой удар тока, что вы приклеитесь к потолку. Разве что, как в случае Лори Блум, забота о ближнем направит разряд в обратную сторону, то есть внутрь; тогда приклеится к потолку она сама, что ненамного лучше.

А теперь представьте себе, что получается, если в одной квартире живут две рыжие дамы, обладающие к тому же почти одинаковыми генами, поскольку они — мать и дочь. Думаю, вы все поняли.

Что же делать? Все очень просто. Надо завести кошку. У кошки есть свой заряд электричества, моральный и нервный, и она идеально выполняет роль третьего полюса в этом электромагнитном поле, о котором не имел понятия старина Максвелл. Кошки прекрасно понимают рыжих дам, особенно черные кошки, — благодаря цветовому контрасту с рыжим дамским двухполюсником.

Вот почему, как мне кажется, была одобрена кандидатура Мотелло, несмотря на некоторые неясности и странности в его биографии, которые я зафиксировал в памяти, когда нас представили друг другу. Очевидно, Мотелло догадался о моих подозрениях, так как он с самого начала стал проявлять ко мне даже не враждебность, а молчаливое презрение; он решил запугать меня неожиданными прыжками со шкафов и книжных полок или нападениями из-под кресел на мои ноги. Эта его тактика увенчалась полным успехом.

Он поселился здесь не случайно, у него была какая-то неясная, но далеко идущая цель. Здесь ему иногда приходилось туго. Чувствовалось, что он привык командовать, все делать по-своему, но на новом месте это у него не вышло. Всякий раз, как на него орали, он упрямо прижимал уши, махал хвостом с интервалом в три и семь десятых секунды, затем впивался когтями в нежное тело Карлотты; в ответ раздавался громкий шлепок. Он тут же отступал с поля боя, побежденный, но не раскаявшийся.

Несмотря на постоянную угрозу со стороны Мотелло, я продолжал приходить к Лори и Карлотте. Мне было необходимо углубить познания в геометрии. Кроме того, меня заинтриговал тайный замысел Мотелло, о котором Лори и Карлотта, по-видимому, совершенно не подозревали. Теперь-то я знаю (поскольку пишу этот роман, а стало быть, знаю все, что в нем происходит), с какой целью Мотелло устроился в эту квартиру.

Была еще и третья причина, заставлявшая меня пересекать сквер Отцов-Скоромников: я собирал материал для фундаментального «Трактата о Рыжих», который начал писать, наблюдая за Арманс, старшей дочерью Синуля. Когда Синуль первый раз пришел к Лори, то вызвал у Карлотты электрический разряд такой силы, что удалился оттуда в полном изнеможении; после этого он сказал мне, что только сейчас понял, насколько смягчился характер у его дочери: он словно перенесся на восемь лет назад, когда Арманс было четырнадцать.

Глава 8

Польдевская капелла

В рассказе Мотелло о его жизни было много несообразностей, в его поведении — много странностей. Я отмечу здесь три факта.

Прежде всего, было довольно-таки странно, что он явился к Лори и Карлотте уже на следующий день после того, как они, надеясь на возвращение Лиилиии, решили временно взять кота. Они еще никому не успели сказать об этом. Приход Мотелло они восприняли как чистое совпадение. Но я в этом сомневался. Совпадение — злейший враг романиста. Ведь абсолютная власть над событиями — единственное наше достояние (но события не должны выходить за рамки Воображаемого Возможного Мира, в этом вся трудность, вся красота, и даже весь героизм нашего ремесла; нам нужна хотя бы эта власть, пусть она только бумажная, ведь Реальный Мир не очень-то ласков с нами, как будет показано в следующей главе). А потому события должны развиваться согласно плану и иметь логическое объяснение; объяснять появление Мотелло только тем, что он случайно проходил мимо, когда двум донельзя рыжим дамам понадобился кот, — это никуда не годится!

Далее: Мотелло отрекомендовался как черный кот, и чернота его шерсти действительно была неоспорима. Но вот однажды, в холодный зимний день, когда я сидел на диване в большой комнате и ждал начала урока — точнее, ждал, пока у Карлотты закончится буйный приступ ликования, выражавшийся в бесконечных сальто-мортале: накануне ей удалось достать редкий постер, на котором «Дью-Поун Дью-Вэл» были изображены в виде инопланетян, — произошло нечто исключительное: Мотелло, возможно, напуганный этими сальто-мортале или укрощенный холодной погодой, вдруг забрался ко мне на колени. Он замурлыкал. Почесывая ему пузо, я, к своему удивлению, заметил, что у корней его шерсть не антрацитовая, а серо-черная, слегка отливающая синевой. Мотелло бросил на меня настороженный взгляд, тут же загладив его мурлыканьем, живо соскочил с моих колен и не забирался на них, по крайней мере, недели три; когда он наконец опять это сделал, его шерстинки были черны от начала до конца, если можно так выразиться.