Битва при Пуатье - Жан-Анри Руа

В завершение этих сцен грабежа, без сомнения, жестоких и сумбурных, позаимствуем у Форьеля эту горькую фразу: «Они [франки] разделили между собой имущество несчастных аквитанцев, которые от этого лишь сменили врага».

Неужели эта продолжительная и плодотворная операция отбила у Карла мысль о погоне? Тот факт, что франки не стали преследовать отступающих арабов, весьма примечателен. Некоторые немногочисленные авторы утверждают, что Карл шел за арабами по пятам; Александр де Сен-Фалль, Годефруа-Демомбин и Конд говорят, что франки гнались за арабами до самого Нарбонна. Некоторые историки присоединяются к мнению, что в погоню за ними бросился один герцог Аквитанский, это, например, хроника Сигеберта, хроника Сен-Дени и в числе прочих Марсель Бодо, который писал в 1955 г.: «Если следовать кордовскому Анониму, ночная эвакуация арабского лагеря вынудила Карла Мартелла отказаться от преследования, но все же есть основания полагать, что герцог Аквитании поступил иначе».

Действительно, мы следуем мнению Анонима, Франкских анналов, Форьеля, Диго, Рейно, Лота и многих других, которые отрицают всякую попытку франков в этом направлении. Их утверждение кажется нам справедливым, а вот те соображения, на которые они опираются, выглядят более ребяческими. Согласно Анониму: «Эти народы вовсе не заботились о погоне». Рейно, как и генерал Маргарон, предполагает, что Карл Мартелл опасался ловушки. Форьель и Людовик Дюфор де Лонгевю ограничиваются тем, что говорят, один – что франки не хотели гнаться за арабами, а другой – что они не могли.

Генерал Бремон упрекает европейцев за отсутствие воинственности; что же касается Диго, то он предлагает нам весьма любопытное объяснение. «Карл не хотел пускаться в погоню за беглецами, в то время уже стоял октябрь, погода, вероятно, была плохой, и майордом, без сомнения, боялся подорвать здоровье своих солдат, принудив их двигаться форсированным маршем, всегда опасным в это время года, но необходимым, чтобы нагнать стремительно отступающего врага».

Какие причины могли вынудить этих смелых и суровых воинов, жестоких и отважных, отказаться от преследования арабов? Безусловно, главным здесь было потерянное время. Грабеж, продолжавшийся ночью и утром, позволил беглецам отойти на такое расстояние, что теперь они были недосягаемы. С другой стороны, какой интерес вступать в истерзанную и обескровленную Аквитанию, неспособную дать даже самой незначительной добычи? Для Карла цель была достигнута, ему оставалось только вернуться домой, унося с собой добычу.

Оставил ли он позади себя поле битвы, усеянное трупами, как пишет Годефруа-Демомбин? Если следовать историкам, которые вслед за Павлом Дьяконом варьируют количество павших арабов от трехсот до трехсот восьмидесяти пяти тысяч человек, тогда как Карл потерял убитыми только пятнадцать сотен, то нам придется сделать такое предположение. В поддержку данного мнения можно процитировать хроники Сен-Дени и Сигеберта, хроники и анналы Франции, анналы Аквитании, аббатства Секле дю Фреснэ, президента Эно, Пертца и других. В том, что касается нелепости этих цифр, от критиков нет отбоя. Мы не видим необходимости их оспаривать: действительно, эти цифры, которые приводят все историки, продиктованы им автором Жития св. Григория из Liber Pontificalis; сам же он почерпнул их из письма, более раннего по отношению к битве при Пуатье, направленного герцогом Аквитанским Григорию II, занимавшему папский престол с 715 по 731 г., и надо полагать, что они относятся к событиям 721 г. и битве при Тулузе, что, впрочем, не делает эти подсчеты более обоснованными.

Хроника Фонтанеля, не менее решительная, хотя и не более точная, составленная анонимным автором, умершим в 834 г., объявляет об уничтожении сарацин: «Он уничтожил их до последнего, так же как и их короля».

Аноним, более сдержанный в своих суждениях: «…убивают арабов ударами своих мечей», не оставляет и намека на избиение, о котором говорит Ибн Идари: «Абд-ар-Рахман стал мучеником, как и большая часть его воинов». Конд: «Христиане устроили ужасную резню», или еще Диго, Форьель и Альфан: «Абд-ар-Рахман остался на поле битвы, и только бегство спасло его поредевшую армию от полного уничтожения».

Само собой разумеется, многие авторы категорически отрицают подобные заявления: «Хроники последующих веков, – пишет Зеллер, – могли безнаказанно приукрашивать все, что связано с этой темой, и на досуге приумножать число неверных, павших от карающего меча христиан». Так считают Рейно, Лот, Бремон и другие, не говоря о тех, кто сохранил благоразумное молчание. Всякие подсчеты представляются весьма затруднительными. Генерал Пинсар полагает, что битва, продолжающаяся несколько часов с применением исключительно холодного оружия, может завершиться гибелью только одной-двух тысяч воинов, включая раненых, которыми зачастую жертвуют. Очевидно, что нам следует отвергнуть мысль о великом побоище, иначе бы Карл ни единой минуты не сомневался в своей победе в виду поля битвы, заваленного телами врагов. Значит ли это, что битва представляла собой всего лишь малозначительную стычку, и нужно ли полагать, что эта армия, появившаяся некогда в Пуату, наутро исчезла, оставив не больше следов, чем фантастическое воинство, о котором повествует баллада Зедлица? Почти все историки, включая и нас, придают этому военному столкновению большое значение, однако и в наше время некоторые авторы с яростью атакуют эту идею.

Безусловно принимая мнение некоторых арабских историков, таких, как Ибн Хайан и Ибн эль-Аффиз, которые говорят о сражении, не имевшем большого военного значения, генерал Бремон настроен очень скептически – так же, впрочем, как Дом де Вик и Дом Весетт в XVIII в., которые утверждают, что битва не стала решающей. Жорж Ру, уже более современный историк, считает ее локальной стычкой. Неопределенность места, где она произошла, не может служить доводом в пользу этих авторов.

Что же касается нас, то мы полагаем, что столкновение было недолгим, интенсивным и очень серьезным. В доказательствах, подтверждающих это предположение, недостатка нет. Первыми нас поддерживают арабские авторы. Названное ими место битвы, «дорога мучеников за веру», несомненно, указывает не на мелкую стычку, а уже упоминавшийся Ибн Идари говорит о гибели большого числа правоверных. Аль-Маккари еще более категоричен: «Подобно разъяренным тиграм, они упивались кровью и грабежом, что обратило на них гнев Аллаха и стало причиной их несчастья». Никаких признаков того, что Аль-Маккари недооценивал божественную кару.

Примечательно одно совпадение. Анонимный автор одной из очень древних наших хроник, от которой осталось лишь несколько фрагментов, пишет: «Ангелы и святые взирали на эту ужасную битву с небес», в то время как один арабский прозаик объясняет – мы снова цитируем его: «Пересекая равнину, где оно произошло, можно было слышать шорох от крыльев ангелов, которые бдели и молились на месте, навеки освященном гибелью стольких истинно верующих…» Единство во мнениях, которые не подразумевают простой стычки. То же единодушие в рассказах Анонима и Хильдебранда, живших в одно и то же время, один – в Кордове или Толедо, другой – в Париже.

Но наши доводы были бы весьма шаткими, если бы исчерпывались на этом. Карл сам встал во главе своей армией и ради этого сначала остановил войну в Германии. Важный шаг, предпринятый перед лицом бесспорной угрозы, нависшей над его границами. Он бы не принял подобного решения, если бы покой страны нарушала лишь неопределенная банда грабителей. Фактически все заботы Карла и все его усилия были связаны с германскими землями. Начиная с Хлодвига меровингские короли, как в прошлом римские императоры, занимали по отношению к германцам оборонительную позицию. Карл, исполненный того же духа недоверия, постоянно воевал с этими беспокойными народами, которые хотел сдержать. Это соображение заставляет нас правильнее оценить значение внезапного прекращения уже начатой войны, сделанной им, чтобы встретить лицом к лицу опасность, которую он считал более серьезной. Более того, похоже, что одновременно он издал указ о созыве на воинскую службу (бан). Вести, принесенные ему Эдом Аквитанским, были настолько малоутешительными, что тот беспрекословно признал свою зависимость от Карла. С учетом известных нам обстоятельств, разве не был этот шаг продиктован нависшей опасностью? Совершая его, Эд вовсе не считал, что стал жертвой рядового набега, тем более никогда не возникало такого ощущения у Карла. Современники событий сильно расходятся во мнениях с историками будущего.

Нам остается лишь защититься от встречного аргумента, поддерживаемого г-ном Берлем; это отсутствие оссуария или могильника на месте битвы. «Тем не менее, Бог знает, раскапывали ли его археологи!» – пишет он. Однако, как мы уже говорили об этом выше, тщательных раскопок никто и никогда не предпринимал. Долгое время все исследования были предоставлены местным любителям. Но можно ли надеяться найти в большом количестве останков убитых воинов? Исследование, посвященное меровингским кладбищам в актах по истории Пуатье, вышедшее из-под пера Рене Луи 3 мая 1952 г., раскрывает тщетность этих изысканий.