Море Дирака - Михаил Тихонович Емцев

— Так что же?! Почему же?..

— Они все умерли.

— Врешь!

Михаил подскочил.

— Точно я тебе говорю. Асторянов мне рассказывал, что он проанализировал ход событий и пришел к страшному выводу. Смерть обладателя Черного ящика наступала в тот момент, когда оный обладатель пытался разгласить секреты этой таинственной машины.

— Вот как, — недоверчиво усмехнулся Михаил, рассматривая говорившего. Это пахло «липой».

— Представь себе, что я подумал точно так же, когда Асторянов начал свою беседу со мной заклинанием, чтобы я никому ни слова не говорил, даже не намекал на существование этой страшной машины. Дело было так. Аврак Кульбетович давно работал в нашей лаборатории, я его хорошо знал, приходилось даже выпивать вместе, и неоднократно, — одним словом, товарищеский шараж-монтаж, он мне не начальник, я ему не подчиненный, все хорошо, общий привет. Потом я заметил, что он ко мне присматривается. Расспрашивает о семье (а какая у меня семья!), о родителях (отец убит) одним словом, что-то выведывает. Я насторожился. Думаю: «Что это еще за милые штучки?» Однажды у нас пошел откровенный разговор, и он сказал, что хочет поделиться со мной важной тайной. Почему именно со мной? Ну, вроде того, что мне терять нечего. Ни семьи, ни особых обязательств. Потом я поразмыслил, что Аврак оценил меня как никчемный элемент. Не очень лестно, зато правдиво. Да…

— Так что же? — нетерпеливо спросил Михаил.

— И поведал он мне тайну Черного ящика, или Рога изобилия, как хочешь, так и называй. — Мильчевский, видимо, успокоился, с трагического шепота он перешел на ленивый скептический говорок. — У этой тайны два конца: один в прошлом, другой в настоящем. Концы завязаны в узел, в центре которого Асторянов. Что было до Асторянова? К сожалению, я мог судить об этом только с его слов. Здесь одни неизвестные, но я верю Авраку Кульбетовичу. Асторянов сказал мне, что есть вот такой чудесный ящик, обладающий удивительными свойствами. Не ящик, а бог какой-то. Все может… Асторянов выяснил, что каждый человек, находящийся в контакте с Рогом изобилия, обречен на смерть при первой попытке разглашения тайны.

— Ты это… серьезно?

— Чаще всего человек погибает от несчастного стечения обстоятельств. Все как будто вполне естественно. Болезнь плюс еще что-то. Воспаление легких, и кто-то забывает на ночь закрыть форточку и т. д. и т. п. Асторянов говорил, что до него погибло трое, с ним и Ортом будет пятеро.

— С Ортом?! При чем тут Орт?! — Михаил возбужденно забегал по комнате.

— Погоди. Все в свое время. Аврак заметил еще одну особенность проклятого Рога изобилия. Человеку, который лично не контактировал с этой машиной, не знал, где она находится, не видел ее никогда, а только слышал о ней с чужих слов, такому человеку ничего не грозит. Он может разглагольствовать о Черном ящике на всех перекрестках, и ничего с ним не станется. Он не попадет под машину в институтском дворе, как это было с нашим замдиром по научной части, посвященным, кстати, в тайну Рога изобилия. Он не умрет от воспаления легких, это в наши-то дни! А так, между прочим, умер наш бывший завлаб. Это его сменил Доркин. И так далее. Асторянов придумал интереснейший ход… Он, знающий тайну Черного ящика, не может раскрыть эту тайну всем. Поэтому он сделал точное описание всех наблюдений, проделанных над Черным ящиком, составил какие-то таблицы, графики — одним словом, оформил серьезный, обстоятельный документ. К этому документу следовало приложение, из которого явствовало, что перед вами не столько Черный ящик, сколько дьявольская египетская мумия, убивающая всех, кто к ней прикоснется. Всю эту муру Асторянов отнес к самому одаренному человеку в нашем институте.

— Орту?!

— Именно! Тот почитал, расхохотался и спросил, почему Асторянов после стольких лет дружбы решил его разыграть. Кое-как с руганью и криками Асторянов заставил Евгения Осиповича дослушать сказку про таинственного черного бычка. Орт не поверил. «Покажи», — говорит. Сколько Аврак ни убеждал, ни стращал его, Орт не сдавался. Покажи — и все! Не покажешь, ни о каком привлечении специалистов и речи быть не может. Аврак отказался, но Орт сам накрыл его как-то после работы, когда Асторянов священнодействовал с Рогом. Так состоялось посвящение Орта. Это случилось в нашей лаборатории. Асторянов знал, что им обоим грозит, но Орт только посмеивался. Все же он согласился пока ничего не предпринимать. Он здорово заинтересовался Черным ящиком и принялся анатомировать его. Но затем у него начались неприятности, он долго болел, чуть не умер. Аврак навещал его по нескольку раз на неделе и умолял молчать. Орт обещал, да и не до Ящика ему было. А между тем Аврак пришел к гениальному решению. Он придумал пустить в дело посредника. Какого-нибудь типа вроде меня, которому нечего терять, он решил снабдить бумагами, где бы излагался секрет Рога. Оные бумаги я должен был огласить в соответствующий момент и в соответствующем месте.

— Ты согласился?

— Еще бы! Конечно. Я обеими руками ухватился за предложение Аврака. Мне плевать было на его страхи, меня интересовала машина. Из бумаг следовало, что это совершенно гениальная штука. Имя Орта только укрепляло мои надежды на нечто необыкновенное. Впрочем, Евгений Осипович писанины Асторянова не видел, и я не уверен, согласился ли бы он с некоторыми формулировками. А написано там было много. Рог изобилия превозносился как чудеснейший феномен всех времен. Впрочем, ты сам видишь — это действительно так. В бумагах Аврака не говорилось, где находится Рог изобилия и как он устроен. Итак, наступил торжественный день, когда я должен был положить на стол директора бумаги Аврака и торжественно заявить о наличии присутствия Черного ящика в Институте физики вакуума. Я попал в несколько глупое положение. Сам посуди. Легко ли убедить директора в том, что ему даже смотреть на чудесную установку нельзя. А еще Аврак Христом-богом молил не называть его имени. Сам он за несколько дней перед этим смотался к себе в Армению, якобы по семейным делам. Он ужас как боялся Рога. По-моему, у него это приобрело форму мании.

Итак, Орт в больнице, Аврак — в Армении, а я иду к директору разглашать тайну Рога изобилия, которого я и в глаза-то не видел. И надо же такому случиться, что накануне этой знаменательной даты прекрасным летним вечером я нарезаюсь в дребезину, в беспамятстве попадаю в вытрезвитель, а утром со мной нет ни единой бумажки. Пропала моя