Ветер забытых дорог - Наталья Михайлова

Итавара кивнул. Он помнил эту строку. В третьей книге Свода речь шла о том, какая пища считается чистой и как следует ее приготовлять. Потом в Приложении было написано, что, разумеется, речь здесь иносказательно идет о будущем явлении Жертвы.

– Ага… - подтвердил Итвара. - А Дварна ссылался на стих: «Неискаженной истиной душа твоя напитается». «Истина», которой мы все намерены когда-нибудь «питаться» - это Жертва, и получалось, что «нельзя искажать», означает «нельзя варить его тело в котле». Я ничего не забыл, Тесайя. Вы перерыли все писание, и каждый нашел подтверждение своим взглядам. Потом против Дварны выступил Сатвама… ну, эти всегда друг против друга. Сатвама напомнил, что золотой котел достался нам с древних времен в наследство, а зачем еще котел, как не для приготовления Жертвы. На что Дварна ответил - котел для того, чтобы слить в него кровь, поскольку она так же целебна и спасительна, как и плоть. И все понеслось по новой. Правда, приверженцы Дварны малочисленны, и когда вы соединились с Сатвамой, вы задали ему жару. Собственно, вы справились без меня, и никто уже не смеет говорить, что тело Жертвы следует поедать сырым. Что дальше?

– Дальше? - шевельнул гибкой бровью Тесайя. - Сатвама объявил, что тело Жертвы не может иметь никакого вкуса, ибо не вещно. Я же всегда учил, что оно будет сладчайшей пищей вкушаемой.

– И вы опять засыпали друг друга доказательствами, а Дварна смеялся, когда ваши приверженцы подрались на площади, - ухмыльнулся Итвара. - Он сказал, что даже если сейчас явится Жертва, вы никогда не узнаете, кто из вас прав: вы оба недостойны съесть ни частицы его плоти.

Полное лицо Тесайи слегка покраснело:

– Может быть, мы переусердствовали от ревности. Зато ты ленив и кичишься своей благопристойностью перед нами, которые безумствуют ради истины.

Итвара чуть пожал плечами:

– Должно быть, я и вправду ленив, но в кичливости ты обвиняешь меня зря. Я… впрочем, что мы вдруг обо мне? Как там наш сияющий пришелец? Он очень интересно рассказывает о Светоче. Кто бы мог подумать, что Дасава Санейяти помогал Белгесту! В Своде сказано только о том, что Дасава однажды исчез из Бисмасатры неизвестно куда. А он, оказывается, ушел с человеком!

– Потому-то я и здесь, - строго сказал Тесайя. - Его рассказ о Светоче… Что ты об этом думаешь?

Итвара оживился. Ему самому было интересно высказаться об этом.

– Ну… - он замысловато повел в воздухе рукой. - Я вижу одну закономерность. Белгест… м-мм… - Итвара всегда медленно раскачивался, прежде чем начать речь. - Способ действий Белгеста неизменно одинаков. Этот человек встречается с Дасавой и изменяет его жизнь. Благородный тирес и будущий царь Дасавасатры вдруг полностью пересматривает свою судьбу. Затем наступает следующий виток. Белгест встречает Йосенну. И, как известно, прекрасная царевна ради него тоже полностью изменяет судьбу. Наконец, наступает третий виток. Белгест отправляется в Ависмасатру - и ради него изменяются вечные законы жизни и смерти, поскольку он единственный живой, кто спустился в подземное царство, и единственный живой, кто вернулся оттуда. Царь Бисма не смеет взять из рук Белгеста добытый Светоч, а человек носит его на пальце, видимо, нисколько не боясь чужого влияния, потому что сам обладает куда более сильным влиянием на действительность.

Тесайя внимательно слушал, наклонившись вперед. Он знал, что Итвара в самом деле одарен и умен, и к нему стоит прислушаться. Увлекшись, Итвара побледнел больше обычного, и у него разгорелись глаза:

– Я считаю, сила Белгеста - это сила изменения. Это сила, противоположная нашей. Мы, небожители, все века пытались остаться такими, какими были в первозданности. Люди слились с Обитаемым миром и переняли его способность к вечному изменению. И наша сила оказалась хрупка перед их.

– Но что же делать, чтобы избежать этой разрушительной силы?! - воскликнул Тесайя.

Итвара опять ухмыльнулся:

– Ничего. Прятаться за Стеной. До сих пор это почти всегда работало. Главное, чтобы нас больше не нашел никакой потомок Белгеста.

Небожительница Эйонна не пряла, не пекла хлеб, не присматривала за рабами. Она даже не должна была рожать детей. Эйонна выбрала судьбу утешительницы. Таких женщин в Сатре было немного. Возможно, они появились тогда, когда еще были богатые небожители, цари и советники, которые ходили к утешительницам, чтобы насладиться любовью и отдохнуть от забот.

Женщинам Сатры нельзя было танцевать. Все помнили пагубный танец коварной царевны Йосенны, с помощью которого она вынудила царя Бисму на опрометчивую клятву. Но утешительница танцевала для своих гостей. Она умела играть на арфе и петь песни, которые приводили в волнение сердце. Сатрийцы читали только Писания, - Эйонна же знала древние стихи и могла рассказать их к месту.

Кроме этого, Эйонна знала, как красиво накрыть на стол, приготовить более изысканное блюдо, чем ели обычно, украсить покой цветами, тканями, как развлечь гостя веселой и умной беседой, подливая вина. Предполагалось, что после беседы, вина, музыки, танцев можно рассчитывать и на утехи в постели, но это зависело от доброй воли Эйонны. Если у нее не было настроения, она могла отказать. Утешительница сама решала, кого принимать у себя, а кого нет.

Двери дома красавицы Эйонны были открыты только для тиресов. Все они приносили ей подарки и боялись утратить ее расположение, не ходил к утешительнице только Одаса. Тот считал, что занятие Эйонны несомненно неправедно, и другие просто лицемерно закрывают на это глаза. Одаса гневно сверкал взглядом, когда встречал ее на пути.

Грубую ткань своей одежды Эйонна окрасила природными красками в легкие и светлые тона и закрыла ниспадающими разноцветными занавесями дыры и проломы в каменной стене. Накануне зимы уже нельзя было найти цветов, но Эйонна знала, какие цветы и растения можно засушить с лета. Она расставила по углам и вдоль стен на подставках разной высоты старинные вазы. В одной - высокий голубой чертополох, в другой - ворох желтых колосьев, в третьей - засушенные особым образом листья вперемежку с гроздьями рябины.

Ярко горели светильники. Те небесные светильники, которые служили небожителям в старину, давно утратили сияние. Теперь им светили обычные фитильные лампы. Эйонна стояла у очага, помешивая вино в котелке. На столе уже было приготовлено два ярко начищенных древних кубка и глиняное блюдо с дольками сушеных яблок. Среднего роста, изящная, с белой кожей и тонкими чертами лица, Эйонна откинула за спину распущенные темно-русые волосы. На лбу их придерживал золотой венец с рубином. Камень был подобран в тон одежде - сегодня вечером утешительница надела красное платье с глубоким круглым вырезом, узкое в талии и с широким подолом - чтобы танцевать. Руки Эйонны были открыты и унизаны золотыми браслетами - по обычаю не смешивать металлы, все украшения в этот раз были только из золота.