Плиомикон, том I - Антон Пешкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Техей подсел, мрачный, как туча, в узкий кружок этой беззаботной кочующей семьи токаря. Жена его уже достала из большой вещевой сумки завернутый в фольгу плоский, тонкий хлеб навроде лепешки, а к нему какой-то ароматный бурый соус в пластиковой баночке.
— Ты верующий, Техей? — спросил его Цебей, и все разом уставились на мальчика.
— А вы да? — искренне удивленно спросил Техей.
— Дурак! Не выдавай себя! — тревожно прогудел в голове панический, сопровождающийся отдаленной аварийной сиреной голос.
— Ну, т-то есть… Не знаю, я не думал об этом.
— Ну, если хочешь — помолись с нами, — улыбнулся Цебей.
Он и его семья выпрямили спины, закрыли глаза и сложили руки на груди. Женщина при этом одухотворенно улыбалась, а вот мальчики, похоже, хотели просто поскорее добраться до еды.
Техей никогда не видел верующих людей. Ему рассказывали о плебеях, которые тратят свое время на то, чтобы поговорить с каким-то невидимым, неосязаемым существом, но мальчик относился к рассказам о таких людях с изрядной долей скепсиса — никто из петрамантов не занимался подобной ерундой, даже плебеи были людьми достаточно приземленных, "земных" (насколько это слово применимо на Плиосе) взглядов. Но люди, что сидели сейчас прямо перед ним, эта странная семья без племени, по-настоящему молились, они благодарили некоего Тео за пищу, что он дал им и за то, что все они вместе. Это разительно отличалось от фанатичной веры аэроматов в священную задачу аэрации, и, сказать честно, аэромантам Техей верил как-то больше, чем этим людям, которые верили во что-то, что никак нельзя осознать.
Наконец, принялись за еду. Ужин (или обед, или даже завтрак — кто знает?) был довольно скромным, но Техею мать семейства отломила самый большой кусок лепешки. Мальчик жадно набросился на нее, обмакнув в оказавшийся невероятно острым соус, и, потея и истекая слезами, жадно ел свой кусок под тихие, сдавленные смешки детей. Конечно, этого было мало чтобы наесться, но все же это лучше, чем ничего.
Когда же лепешка наконец была съедена, а остатки соуса закрыты обратно в пластиковую баночку, Техея вновь принялись расспрашивать о его жизни, о работе и о том, где он был и что видел. В этот раз общение ему давалось уже куда легче — когда в желудке есть хоть что-то, то и языком чесать становится куда проще. Так, например, в легенде Техея появилась история о том, что он не просто инженер смежных систем, а, на секундочку, потомственный инженер. Его отец, отец его отца и так далее и тому подобное — все положили свои жизни на то, чтобы смежные системы Плиоса работали, как часы. Разумеется, что это были за системы он так и не уточнил, но, кажется, Цебей больше и не пытался это выяснить — этот человек, будучи мастером-токарем, знал цену производственной тайне, и наверняка и сам имел десяток-другой секретов, передаваемых в его семье.
Было что рассказать и самому Цебею. Так, например, Техей узнал на шестнадцатом году своей жизни о существовании свободных плебеев — таковыми были, например, те же самые токари или разнообразные пилоты и операторы машин. Конечно, они могли быть и частью племени, но большинство ценили свою свободу и кочевали с места на место как петраманты в поиске работы. Дед Цебея, которого в этой семье почитали чуть ли не как какого-то героя, в свое время выкупил весь их род из цеха, которым управляли электроманты, и с тех пор они путешествуют по Плиосу на поездах и, когда придется, пешком, откликаясь на многочисленные предложения поработать.
— А что ваш дед предложил за свободу? — спросил Техей, отпивая налитый в жестяной стакан чай карак.
— Как что? — усмехнулся Цебей. — Деньги, конечно же! Он тридцать лет копил платиновые комматии чтобы заплатить за жизнь металлом, и вот, пожалуйста.
Техей замолчал, занял рот чаем, пока не умудрился наговорить лишнего. Не стоит этим людям знать о том, что о деньгах как о концепции мальчик знал исключительно по рассказам Эола — у петрамантов все добро распределялось согласно потребностям и справедливости.
"Наверное, мне понадобятся деньги", — подумал вдруг Техей. — "Сколько мне там еще ехать? Нельзя же надеяться, что мне везде помогут."
Поезд, гремя соединениями, проржавевшим листовым металлом, когда-то выкрашенным в оранжевый, несся дальше по темным, узким тоннелям, уходящим все дальше и дальше на юго-запад. Уже из разговоров и рассказов Цебея Техей понял, что ехать им предстоит в лучшем случае пару дней, в худшем — и того дольше. Да и идет поезд совсем не туда, куда нужно было попасть мальчику. Вместо этого конечный пункт назначения находится в нескольких сотнях километров южнее того места, в которое направлялся Техей — уже по картам атласа, когда все легли спать, мальчик смог более-менее сориентироваться куда именно ему нужно и где он окажется по прибытию.
В сон его почему-то не тянуло, в то время как, позакрывав заслонки на окнах, остальные спали мирными, теплыми кучками по углам вагона. Цебей со своей семьей расположился на большом походном махровом ковре, пыльном и старом, но довольно удобном. Звали и Техея, но мальчик отказался, сославшись на то, что сильно ворочается во сне. Вместо этого юный петрамант изучал карты в атласе, которые то и дело менялись, пусть и весьма незначительно — там-то открылся проход, там закрылся, а в другой части вообще произошло обрушение. Только сейчас, с детальной картой планетарных подземелий Техей начинал осознавать масштаб того, насколько же огромным был завод-экуменополис Плиоса, насколько сложно он был устроен и как хрупок он был. Были ли люди в очередном обрушившемся цехе? Наверное,
