Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя - Стив Дьюно

— Кто знает, зачем я сегодня привел к вам Лу? — спросил я.

— Потому что он умнее нас! — заявила смуглая девочка с хвостиками.

— Почему ты так думаешь?

— Он знает язык жестов и умеет сидеть смирно.

Я бросил Лу печенье, и он ловко его поймал, не сходя с места. Дети захлопали в ладоши. Лу посмотрел на меня: «Ну что, босс, начнем представление?»

— Ладно, кто хочет посмотреть, как он машет лапой – а я при этом ничего делать не буду?

— Я, я!

Я незаметно подал знак Лу помахать лапой. Он сделал это с удовольствием. Детишки радостно загалдели. Потом, пока он еще держал правую лапу в воздухе, я подал ему знак помахать левой. Он сделал и это тоже. Опять аплодисменты. Мы повторили это несколько раз и привели аудиторию в полный восторг.

Все остальное было для Лу так же привычно: перекат налево и направо, повороты, изобразить мертвого, быстро лечь, опустить голову, утереть морду лапой, залаять по команде, подойти к указанному месту, взять предмет, пойти и остановиться – все это без единого слова.

Через какое-то время комната затихла. Дети были поражены, что собака действительно знает язык жестов.

— Кто хочет познакомиться с Лу? — спросил я, прицепляя поволок.

— Я, я, я! — послышалось отовсюду, и малыши запрыгали в нетерпении.

— Стойте на месте, и я сейчас подведу Лу к каждому из вас. Если хотите, можете его погладить.

Дети тянулись к Лу ручонками, гладили жесткую черную шерсть на загривке, водили ладошками по хребту и по бокам, трогали мягкие уши, целовали и обнимали его, принимали слюнявые поцелуи в ответ и смеялись, когда он вилял хвостом и задевал их по носу. Они были исполнены доверия к моему псу. Даже те, кто поначалу побаивался, вскоре преодолел смущение, глядя на более храбрых друзей, и тянулся погладить этого крупного черно-подпалого красавца, сиявшего ответной любовью к маленьким человечкам – пахнущим свежестью и невинностью щенкам, ничего не знающим о суровостях взрослой жизни. Я покосился на Никки, которая как обычно читала мои мысли, и мы слегка прослезились, глядя на них, а потом улыбнулись друг другу.

Лу светился от счастья и гордости. «Работа – это жизнь. Стоит прекратить, и тебе конец».

Зима в Сиэтле – совершенно особое время. На Восточном побережье зима означает температуру ниже нуля, сугробы по пояс, каток на дороге. В Сиэтле это означает холодный дождь, облака, снова дождь, постоянные сумерки, недостаток витамина D, рост числа депрессий и самоубийств, ветер, опять дождь и один или два крохотных снегопада, парализующие весь регион на неделю.

В ту зиму было не так. Мы мокли и мокли. Затем в декабре выпал снег, и стало очень холодно, после этого случилось потепление – и вновь холода. Растаявший было снег схватился ледяной коркой, сковав весь город. Второй буран довершил начатое.

Окрестности притихли. Никакого движения на улицах, если не считать редких снегоочистителей, детишек с санками и буксующего в сугробе снегохода. Мой автомобиль стоял на обочине под огромным сугробом. Школы не работали, офисы тоже, люди теснились в домах, включая отопление до упора, и только радостные подростки посреди улицы перебрасывались снежками.

Снегопад меняет мир вокруг, переносит его назад во времени, заставляет мечтать о колокольчиках и подарках на Рождество. Именно такой день был в Сиэтле, когда Лу пропал.

Сыновья Никки играли в снегу. Джек открыл боковую калитку, чтобы они могли свободно бегать по двору и по улице. Простое и привычное для Лу удовольствие – смотреть, как резвятся дети, — стало причиной одного из самых странных приключений в его жизни.

На следующее утро я выпустил Лу на заснеженный двор. Он по-прежнему без особого труда мог бы перепрыгнуть через забор, сил у него хватало, но я знал, что он этого не сделает: Лу слишком любил домашний уют. Однако снег он тоже любил, и какое-то время мы развлекались: я швырял в него снежками, он ловил их или отбивал, нарезал круги, взметая белые фонтанчики, залегал в засаде, кусал наст, отчаянно виляя хвостом и радуясь жизни.

Я вернулся в дом, чтобы налить себе чаю, а его оставил снаружи, чтобы он сделал свои дела и мог еще немного поразвлекаться в одиночестве. Иногда собакам это нужно.

Я открыл заднюю дверь и позвал его. Лу не появился. Но он стал слегка глуховат в последнее время, и я подумал, что он меня попросту не услышал.

Я вышел наружу. Термометр показывал минус восемь. На мне был банный халат и незавязанные ботинки.

— Лу.

Ничего. Ни на дорожке, ни сбоку, ни во дворе у соседей. Когда я увидел, что боковая калитка открыта, у меня сжалось сердце.

Я выбежал на передний двор. Лу не было. Я увидел его следы на свежем снегу – у него был выгнут коготь на передней левой лапе, ошибиться невозможно, и передние подушечки крупнее задних. Суля по следам, он не вышел, а выбежал на улицу так, словно гнался за кем-то. Через квартал его следы потерялись, там успел пройти снегоуборщик. Мой пес исчез.

Ничего общего с охотой на павлинов, которая увлекла Лу десять лет назад. Сейчас он был опытным, взрослым, необычайно умным и преданным псом. Он не мог просто сбежать. В лучшем случае он прошел бы на передний двор, устроился на крыльце под навесом и наблюдал бы за детьми, играющими снаружи. Или сбегал бы в гости к нашему соседу Дэйву, у которого обитала новая любовь Лу, белоснежная болонка, по которой он мог часами сохнуть из-за забора. Но сейчас должно было случиться нечто из ряда вон. Он убежал за пределы квартала. Кто-то или что-то выманило его.

— Он не виноват. Он же еще ребенок, — сказала Никки.

— Я знаю. Мне просто надо было найти крайнего.

— Это совсем не похоже на Лу.

— Что-то произошло. Он убежал со двора. Его кто-то заставил.

— Дети?

— Навряд ли. Он любит детей, но с ними бы он не пошел. Это должно быть что-то, что ему показалось важным.

— Серьезный Лу?

— Да, Лу-солдат.

— Старый солдат.

Мы искали его. Повсюду. Мы с Никки обошли все дома на нашей улице в обе стороны. Я звал его, пока не охрип, его имя превратилось для меня в заклинание.

Минус восемь градусов снаружи, у нас стыли руки и ноги. Мальчики с друзьями прочесывали окрестности. Я завел машину и стал объезжать соседние улицы, медленно проползая мимо заснеженных тротуаров, машин и домов.

Все было белым-бело, как на Северном полюсе, здесь невозможно было бы не заметить черно-подпалого крупного пса. Но он был где-то там, куда я не мог дотянуться, я не находил его. Он был занят чем-то своим, вдалеке от меня, как марсоход в миллионах миль отсюда.

У меня не было своих детей. У меня был пес. Ему было одиннадцать лет, и он оказался на улице, в мороз, в одиночестве. Мне было страшно до тошноты.

— Лу – крепкий парень, — сказала Никки. — С ним все будет в порядке, и мы его найдем.

Она была права. С любой другой собакой я уже оставил бы надежду, но Лу был особенным: он был разумен, крепок духом и обладал силой воли, он родился в диком лесу, он был отчасти волком, как те хищники, что способны отгрызть себе лапу, попав в капкан. Он сумеет не замерзнуть, разобраться с любыми проблемами и вернуться домой. Он будет есть снег, мусор, белок, если придется. Я все это знал. Но Лу был моей собакой, я любил его, как брата, а когда теряешь того, кого любишь, тебе кажется, будто ты предал его.

Мы искали, возвращались домой перекусить и погреться и вновь отправлялись на поиски. Мне казалось, мы смотрим одно и то же черно-белое кино в замедленном режиме. Это был нескончаемый кошмар.

Джек был вне себя от беспокойства. Зак и Никки пытались нас приободрить.

— Ты не виноват, Джек. — Я уже жалел, что сорвался на него поначалу. — Он никогда не сбегает. Ты же знаешь. Что-то странное должно было случиться, чтобы он убежал.

— Что странное?

— Не знаю. Но уверен, это будет замечательная история, когда мы все узнаем.

Примерно в миле от нашего дома находился большой парк, где на восьмидесяти акрах росли туи, кедры, ольхи и канадские ели и образовывали густые заросли ежевика, плющ, ракитник, папоротник и остролист. Через парк протекал ручей, там водились олени, белки, еноты, опоссумы, скунсы, мыши и крысы, а также птицы, мелкие лягушки и рыбы. Мы с Лу там гуляли множество раз. Это был замечательный парк, и, будь я собакой, я непременно пошел бы туда. Но этой землей прочно владели другие хищники.

Какое-то время назад в нашем парке обосновались койоты, их добычей стали ленивые крысы, прятавшиеся в кустах. Койоты предпочитали держаться незаметно, и люди в большинстве своем не подозревали, что в небольшом парке, расположенном посреди города, водятся такие крупные звери. Но они были там. Как и Лу, они привыкли выживать в любых условиях. Порой мне казалось, у него больше общего с ними, чем с другими собаками.

Погода доставила койотам немало проблем этой зимой. Они переместились на окраину парка и осмелели настолько, что стали выбираться наружу. Затишье на улицах и во дворах, ковер снега, укрывший город – все это дало им шанс. Они стали охотиться на случайных кошек, небольших собак, разрывать помойки, ловить опоссумов – все, до чего могли дотянуться.