Практика в преисподней - Ольга Райская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сегодня закончим, — ответил Юрка и покосился на Тану.
Девушка вздрогнула и затараторила:
— Я возьму себя в руки… Я помогу…
— Значит так, даю вам двоим три часа. Потом доложите и предоставите полный список, — ответил Элазар. — А сейчас свободны.
Едемских словно ветром сдуло. Чародей перевел взгляд на посыльного.
— Жду их у себя через четыре часа. И поспеши, юноша. Активизация артефактов дело долгое и зачастую неприятное.
Молодой маг выскочил из кабинета.
— Теперь следующее… Что у нас с Глоссером и Завадским?
— Константин Завадский покончил с собой на следующий день после смерти жены, — ответил ему Кремер.
— Есть вероятность, что ему помогли? — тут же поинтересовался Фонтей.
— Вряд ли. Он повесился, прямо в склепе, рядом с могилой супруги и малыша. Слуги нашли его через час, после смерти. Посторонних на территории поместья не было, остаточного магического следа, чтобы доказать магическое вмешательство, не обнаружили.
— Приятно, — усмехнулся чародей.
— Что? — хором воскликнули мы с Жавуриной. Я твердо верила в то, что ослышалась. Иначе и быть не могло.
— Приятно, что и в гадких людях иногда просыпается совесть. Она жжет их искалеченные души и заставляет исправлять ошибки. Но только те, которые можно исправить… Как исправить свою, Завадский не знал и в силу собственной мелочности и трусости просто выбрал самый легкий путь — покинул опостылевшее тело, не зная того, что и после смерти изуродованной душе не будет покоя, и свободы не будет тоже. Так… Мы отвлеклись. Со вторым что?
— Эрнест Глоссер пропал без вести спустя месяц после смерти жены, — сообщил Вест.
— Так я и думал! — Фонтей подскочил и нервно заходил по кабинету. — Он все еще жив, но сам не ожидал, что станет жертвой своей подлости. Это ведь у него родился живой… геф?
— Да, — кивнул Кремер.
— Что ты хочешь сказать? — решила уточнить я, потому что в отличие от магов, не понимала почти ничего.
— Это значит, дорогая моя Ксения, что иные не прекратили своих экспериментов, а упорно их продолжают. Вот Сильветр сразу все понял, так? — Элазар на него посмотрел, и Кремер снова кивнул. — Значит, выяснил сколько за последние 30 лет пропало женщин-магов.
— Выяснил. Тридцать две, а еще восемь умерли при родах.
— Думаю, их эксперименты не увенчались успехом, — поделилась своими мыслями я.
— Почему ты так считаешь? — дед заинтересованно посмотрел на меня.
— Верховный туррон назвал Франу единственной надеждой. Значит, ничего более удачного у них не получилось.
— Жуть какая! — фыркнула Юлка. — Надо же что-то делать. Причем, срочно.
— Согласен. — Элазар снова сел за стол. — Отбивать атаки иных можно до тех пор, пока не погибнет последний маг. Есть у гефов какая-то тайна, о которой мы не знаем и даже не догадываемся, я чувствую! И ответ скрывается в храме. Отправитесь туда завтра. Все четверо.
— А сейчас? — спросил Глеб, который промолчал все это время.
— А сейчас быстро обсудим, как вы туда доберетесь, и отправитесь спать.
Обсуждение не заняло много времени. Странность и одновременно сложность заключалась в том, что храм находился не в альтернативной магической реальности, а в мире людей. Это означало одно — существовал еще один портал в мир людей. Но поскольку обитель турронов располагалась глубоко под толщей горных пород, содержащих в своем составе практически всю таблицу Менделеева, то выбраться на поверхность они не могли ни при помощи артефактов, ни при помощи пленных магов.
Место, где располагался портал, вычислили быстро. Долина, скрытая невысокими горами, на берегу озера. В целом, перенестись туда труда не составит. Но вряд ли турроны оставляют такой важный объект без присмотра. Значит, чтобы попасть в храм, придется изучать ситуацию на месте.
С решением Фонтея согласились все. Порталом добираемся до предгорья, а затем пешком до перехода гефов. Это займет примерно часов 10-12, но поможет обойти устроенные на пути ловушки.
— Ладно, — вздохнул Элазар. — Если никто ничего умнее не придумал, топайте отдыхать. Подъем ранний. Некогда мне тут с вами, еще перстни пристроить нужно.
Мы поднялись и направились к выходу. Ничто, как говорится, не придвещало и вдруг раздалось:
— Юлия, пожар чресел моих!
Думаю, не стоит говорить, что на подобное обращение обернулась не только Жавурина. Щеки Юлки так полыхали, что от них впору было прикуривать.
— Зар! Мы договаривались! — почти выкрикнула она.
— Прости, цветок моего сердца, запамятовал! — И Фонтей многозначительно потряс кольцом в виде лапы дракона.
Жавурина гордо протопала к нему и позволила себя окольцевать. Выходили мы вместе, молча. Ровно до того момента, как за нами закрылась дверь. Первым не выдержал Глеб. Он остановился и неприлично заржал.
— Зар? — переспросил Кремер. И хотя его лицо оставалось серьезным, я чувствовала — Вест борется со своим желанием последовать примеру Глеба.
Ну а я… Я поступила скверно, потому что так не поступают настоящие подруги. Не удержавшись спросила:
— Пожар чресел его?
— Чресел, — перестав смущаться, подтвердила Жавурина. — И поверь, это во много раз лучше, чем сгусток дикого желания.
Тут не выдержал даже Кремер, да и сама Юлка с нами повеселилась от души.
— Да, пожар, определенно, романтичней сгустка, — выдохнула я когда уже смогла что-то сказать.
* * *
В лифт заходили уже втроем. Жутко хотелось последовать за Кремером, но перед Жавуриной чувствовала себя виноватой. А оставлять за спиной недоделанное, невыясненное или, еще хуже, порождающее сомнения было абсолютно не про меня. Поэтому разговор откладывать не стала.
— Я скоро, — шепнула Весту. Он улыбнулся и чуть сжал мою руку прежде, чем я выскользнула вслед за Юлкой.
— Жду, — едва слышно прошептал он, и, несмотря на серые свинцовые тучи за окнами, душу осветило солнцем.
— Любовь! Любовь! — ехидно закатила свои голубые лупешки подруга.
Не то, чтобы обидно, но… Обидно, в общем! А я перед ней извиниться хотела. Хотя, почему хотела? Все еще хочу, собственно. Пагубное влияние Фонтея передается воздушно-капельным путем,
