Чернолесье - Александр Зимовец

— Ну, хорошо, хорошо, — я постарался придать своему голосу максимально успокоительный тон. — Но как я его найду, если маркграф отправил меня оборонять монастырь?

— Этот монастырь расположен к северу от тракта, на самой опушке Чернолесья, — ответила Кира, немного успокоившись. — И это было последнее место, в котором видели Луциана. Он жил там некоторое время, прежде чем уйти в лес. И сейчас армия нежити пришла не куда-нибудь, а именно туда. Ты не находишь это странным?

— Может быть, совпадение? — спросил я. — Раз монастырь на самой окраине…

Кира покачала головой.

— Нет, — ответил она. — Это не совпадение. Им нужно что-то в этом монастыре. Что-то, что поможет добраться до монаха. Тот, кто отправил эту армию — а ее кто-то отправил! — имеет к Луциану свои счеты. Найди это раньше, чем они до него доберутся — и ты выполнишь задание маркграфа, получишь награду, и, возможно, найдешь тот шкаф, через который мы вылезем из этой долбанной Нарнии. Я вижу это.

— А еще что ты видишь? — спросил я и тут же прикусил язык, решив, что это могло прозвучать грубовато.

— А еще я вижу, что выход отсюда найдет человек с синим камнем на браслете, — ответила она и снова взглянула на меня так, что по телу невольно прошла дрожь. — Я думала, что это будет Антон, но…

— То есть, ты не знаешь, кто именно? — уточнил я. — Может быть, это буду и не я?

— Может быть, — она кивнула. — Но ты можешь оказаться этим человеком, а эти вот твои друзья — не могут.

— И поэтому ты сказала маркграфу, чтобы он привел к тебе егеря с синим камнем?

— Нет, что ты, если бы я так ему сказала, тебя бы не пустили даже в Брукмер! Возможно, повесили бы на воротах. Я же говорю: маркграф никого ко мне не пускает, и уж точно не пустил бы никого из егерей. Я только сказала ему, что такой егерь сможет снять осаду с монастыря, что я вижу это.

— Ты манипулируешь им, — я покачал головой. — Это опасное дело.

— Ну, разве что чуть-чуть, — Кира обворожительно улыбнулась. — И уж конечно, возможность иногда пользоваться его властью — единственная отрада в моем незавидном положении. Ладно, Рома. Тебе пора идти. Если тебя здесь кто-то застанет, будет очень плохо — тебе в первую очередь. Иди, сержант тебя проводит.

Я встал с подушки и сделал шаг назад не в силах отвести от нее взгляд.

— Ну, иди же, — она улыбнулась немного затравленно. — Если… когда ты вернешься, мы, надеюсь, еще сможем встретиться и поговорить.

Стараясь унять колотящееся сердце и уложить в голове услышанное, я вышел на холодную лестницу вслед за появившимся из-за портьеры алебардистом.

***

— Ты уверен, что ей можно доверять? — спросила меня Лана. Мы втроем ехали спокойной рысью по пустынному, немного подсохшему уже после весенней распутицы тракту. Следом ехал Винс, для которого в Брукмере пришлось приобрести мула. Разговор этот за последние четыре дня повторялся уже не по первому кругу. Дорога была долгой и нервной.

Уже на третий день пути, миновав небольшой городок Крукстич, мы встретили первую телегу с беженцами: оборванный крестьянин с косматой черной бородой вел в поводу чахлую корову, запряженную в телегу. На телеге навалом лежала одежда, утварь, горшки, инструменты, мешки — все, что второпях успели собрать и кое-как увязать. Сверху сидели двое чумазых ребятишек, озираясь по сторонам голодными глазами. Рядом, с трудом переставляя ноги, брела исхудавшая женщина, уставившаяся безумными глазами в одну точку.

Чем дальше мы продвигались по тракту, тем чаще приходилось видеть подобную картину. Не знаю, о какой там секретности говорил его сиятельство, но уже через несколько дней поток беженцев грозил захлестнуть Брукмер, за стенами которого они надеялись найти защиту.

Некоторые из них, завидев нас, принимались уговаривать повернуть назад. Думая, что мы направляемся в Кирхайм или в один из небольших городков по дороге, они говорили, что не сегодня — завтра нежить перережет тракт и пройти станет невозможно. Узнав же, что мы идем в Клугстер, просто выкатывали глаза и смотрели на нас, как на покойников.

От всего этого было не по себе, и, обсуждая по кругу одно и то же, мы словно старались отгородиться от мрачной картины и заглушить мысль о том, что неплохо бы повернуть назад.

— Бросьте вы его пытать, ваше высочество, — с деланной веселостью прокомментировал Макс, хлопнув меня ладонью по плечу. — Нашему Д’Артаньяну затуманило разум большое и светлое чувство.

— Иди ты нахрен, Макс, с этим чувством, — я сплюнул под ноги барану, на секунду поднявшему ко мне удивленную морду. — Я не дебил, и понимаю, что она совсем непроста. Если уж она и вправду крутит этим маркграфом, то палец ей в рот не клади. Но она дала нам зацепку.

— Какую еще зацепку?

Я вздохнул и посмотрел на него немного свысока.

— А вот ты как себе представляешь снятие осады с монастыря силами нас троих? — спросил я. — Может, у тебя и план есть?

— А какой от меня нужен план? — усмехнулся Макс. — Ты командир, твой и план. А я делаю под козырек и исполняю приказ.

— Отлично устроился! Ну, вот мой первый приказ: назначаю тебя своим начальником штаба. А теперь слушаю план.

— Ну, окей, окей, нет у меня плана, — Макс выставил вперед руки, в одной из них сжимая уздечку. — Но я чувствую, что весь этот словесный харрасмент нужен был тебе, чтобы к чему-то подвести. Давай, мочи!

— Мой план прост: мы найдем в монастыре то, что понадобилось там нежити. И доставим это в Брукмер. Если Кира права, то осада при этом прекратиться сама собой.

— Отличный план, — кивнул Макс. — Найти неизвестно что, чтобы оно, возможно, помогло. А если нет?

— А если нет, будем действовать по ситуации, — ответил я, стараясь придать своему голосу как можно больше спокойной уверенности.

Откровенно говоря, я надеялся выработать хоть какой-то план, пока буду ехать из Брукмера, но мне это не удалось — особенно в условиях отсутствия информации. Расспросы беженцев по дороге ничего хорошего в этом плане не дали: те из них, кто видел нежить лично, обычно ограничивались эпитетами вроде «кишмя-кишат» и «когти вот такенные!». Большинство же вовсе ограничивались рассказами с чужих слов — например, о том, что нежить вооружена пиками и аркебузами, носит доспехи, а во главе ее шествует ангел смерти Сатра пяти саженей роста, с