Воспоминания о походах 1813 и 1814 годов - Андрей Раевский

В чувствах, в способности восхищаться изящным заключена тайна счастья нашего. И что более доставит пищи уму и сердцу, как не созерцание разнообразной, богатой чудесами и прелести природы? Но одни и те же красоты, те же луга, рощи, здания, неподвижно перед очами стоящие, не возбудят чувств великих, необыкновенных, – одни мечты производят в нас постоянное чувство удовольствия. В том же сладостном, печальном унынии застанет меня сегодня кроткая луна под тенью векового дуба, осенявшего тенью своей предков моих, как и за несколько лет перед этим. Дерево это никогда не изменит для меня своей прелести: я воспоминаю прошедшее, воображаю, как многие добрые старцы, в тихом кругу кровных, приветствовали здесь заходящее солнце и, может быть, угадывали, что некогда, исполненные к их памяти благоговения, правнуки посвятят им несколько мгновений! И еще с большим восхищением человек-гражданин вспоминает о подвигах своих соотечественников! Русские всех времен, всех состояний близки сердцу русскому. С образованием обществ обширнейшие государства претворились в единые семейства! Слава и знаменитые подвиги единого делались собственностью всего народа; и русские доселе с благородной гордостью произносят имена Святославов, Пожарских, Петров!..

Нигде нет более следов славы народной, как в Москве и ее окрестностях. С тех пор, как скромные берега Неглинной обратили на себя внимание князей России, от несчастного царствования Юрия Долгорукого до незабвенного 1812 года, в мрачных сводах почти погребенного в земле храма Спасителя нашего (на Бору) и на недосягаемой вершине Ивана Великого, на Красной площади и в стенах монастыря Донского, на шумной Тверской и в уединенных садах Коломенского – везде сияют доблести предков наших, везде возбуждаются священные воспоминания, исполняющие душу восторгом неизъяснимым! И до сих пор нет у нас подробных описаний всего, что заслуживает внимания патриота!.. Но здесь говорю я только о прекрасных окрестностях Москвы. Вергилии, Томсоны, Делили нашли у нас достойных переводчиков, а величественная, прелестная природа русская не найдет своего Вергилия русского!

С каким неизъяснимым удовольствием провел я несколько золотых дней моей жизни, наслаждаясь разнообразной красотой натуры и силой искусства в единственном Царицыне! Огромный, к сожалению еще неоконченный, дворец и доселе носит отпечаток величия бессмертной своей строительницы, представляет взорам нашим счастливые события, в продолжение блистательного ее царствования совершившиеся. Слава тебе, великий вождь россов; слава, доблестные сыны Севера! Имя победителя при Кагуле, имя героя Задунайского всегда будет незабвенно русским! Но, вступая в великолепные сады эти, прелесть прогулки получает новую цену воспоминаниями прошлого. Любовь к Отечеству родится с первым понятием нашим. Победы Генриха и знаменитые деяния Карла Великого драгоценны только французам; иностранец пройдет равнодушно мимо обелиска Пожарскому!.. Расположение сада, чудесные, разнообразные в нем виды, скромные и великолепные, на холмах возвышенных и в чащах непроходимых, на берегу озер и на цветущих островах разбросанные храмы и беседки, древние развалины и хижины, гроты и статуи, зеркальная поверхность чистой воды, волнуемая резвящимися веслами плавателей, прелестные рощи и величественные аллеи, луга, ароматными цветами усеянные, и леса непроходимые, одним словом, все, что природа изящного, что искусство прекрасного имеет – все найдете вы в Царицыне!

С неприятным чувством видел я всюду французскими стихами и прозой исписанные стены. Было некогда время, когда знание языка этого почиталось знаком особенной образованности и блестящего воспитания, – охотно бы тогда извинил я маленькое тщеславие моим соотечественникам; но когда на всех перекрестках, во всех почти передних и кухнях вельможей наших раздается язык французский, когда Державин, Дмитриев, Карамзин, Жуковский обогатили нас произведениями неподражаемыми, когда словесность наша имеет опасных соперников Горацию и Пиндару, Федру и Лафонтену, Флориану и Мейснеру, Грею и Колардо – в то время русскому нетрудно, кажется, найти выражения чувств своих на высоком языке предков!..

Не с простым только любопытством приближался я к селу Коломенскому, на неприступном берегу Москвы-реки возвышающемуся. Сад здешний не понравится человеку, приехавшему искать за городом рассеяния. Остатки жилища мудрого царя Алексея Михайловича, деревянный полуразрушившийся дворец, Екатериной сооруженный, древняя, огромная, но весьма простой архитектуры церковь не обратят на себя внимания видавшего Рим, развалины Помпей и Геркулана; но для меня, – признаюсь в своем невежестве, – Коломенское имеет более прелестей, нежели все привлекающие путешественников красоты Швейцарии и берегов Рейна! Сидя на возвышенном всходе храма этого, часто забывал я настоящее, был невидимым собеседником доброго, милостивого родителя Петра Первого; видел его в кругу бояр приближенных утомленного долгой прогулкой или соколиной охотой, беседующего о благе народа своего, следовал за ним в уединенную его обитель, был свидетелем в тихие часы полуночи неусыпных трудов, видел «Уложение», для благоденствия народов державной рукой его начертано… видел, чувствовал много – изъяснить чувств моих не умею!.. С крыльца церковного великолепное открывается зрелище: в туманном отдалении древняя столица России, светлая Москва у ног ваших; множество сел, лугов, полей и рощ перед очами составляют прекраснейшую картину для глаз, производят приятные ощущения в сердце и воображении!..

Хотите ли видеть все, что роскошь, вкус и богатство могут представить прелестнейшего, величественного; следуйте со мной в Петровское, принадлежащее графу Л. К. Разумовскому. Пышный чертог владельца величаво стоит на благоуханном ковре цветов. Все, что царство растений имеет редкого, все, что может очаровать зрение и обоняние, изящнейшие произведения резца Фидиева, искусство Ленотра – все восхищает дух, и воображение невольно переносит нас в очаровательное жилище Армиды!..

Многим не нравятся сады правильные; англичане первые, для сохранения миллионов рук, обреченных для неисчислимых трудов, неразлучных с устроением садов этих, изобрели средство дикие, непосещаемые дубравы обращать в увеселительные гульбища. Но иногда местоположение, род различных растений и возможность дают право изменять по произволению образ и расположение дерев, которые в природном виде своем не производили бы никакого приятного впечатления. Единообразная, мрачная ель дерзкой рукой садовника принимает новую жизнь, новую прелесть!.. Природа в соединении с искусством имеет большее право нам нравиться – самолюбие человека находит себе пищу!..