Василиск - Сергей Другаль

Черти, порождение его детской фантазии. Игрушка, которой сейчас, через много лет, развлекаются взрослые.

Нури хмыкнул: взрослые? Мало говорящий термин, если вдуматься. Ну, а сам он, такой, как есть, сильно повзрослел? Если не учитывать, конечно, роста объема знаний и умений… И почему-то вдруг стало важным найти ответ на этот вопрос.

Двадцать два года назад. Полдень. В поселке пусто, все взрослые на объектах. Нури ведет за руку черта, и тот ковыляет на неверных лапах, оставляя на песке овальные следы. Олле забегает вперед, разглядывает черта: вот уж не думал, что он-таки пойдет. Они втроем выходят через переходную камеру наружу, за пределы силиконового купола, и Нури шлепает черта по звенящему заду:

— Топай. И скажи спасибо.

Черт стоит раскачиваясь. Уходить он явно не хочет, ему и здесь хорошо. Нури усмехается и вытаскивает из-за пояса стержень. Черт пятится. Нури нажимает кнопку, и стержень стремительно раскрывается в зонтик, накрывая черта тенью. Черт делает прыжок и убегает, сначала медленно и неуверенно, а потом все быстрее.

— Боится тени, как ладана, — комментирует Олле.

…Через неделю они подобрали недвижимого черта на вершине холма рядом с поселком.

Один в десять лет, мечтая о звездах, изобретает гравитационный двигатель, другой изучает старинные романсы и выводит зависимость между окраской звука и деятельностью слезной железы, третий дни проводит у электронного микроскопа, постигая структуры белковых соединений. Нури в десять лет делал чертей. Списанных деталей на складе хватало, и никто из взрослых не возражал.

Первые черти, тяжеловесные увальни, бродили неподалеку от поселка и тихо кончались по мере выхода из строя фотоэлементов. Это было скучно, и Нури, раскинув мозгами, ввел в конструкцию устройство, именуемое блоком заботы. Блок срабатывал, когда в аккумуляторах оставалось не более половины заложенных энергоресурсов. В результате черти изменили поведение — они теперь постоянно толпились у переходной камеры, заглядывали в глаза каждому входящему и выходящему. Их впускали, и черти стадом ходили за Нури по поселку, ожидая смены или подзярядки аккумуляторов. Ночи они проводили под рефлектором, а с утра заглядывали в окна.

— Вам что, нравятся эти митинги глухонемых? — спросил как-то Сатон, встретив Нури и Олле в окружении десятка чертей. — Куда это вы направились?

— На подзарядку, — ответил Олле. Он нес под мышками двух совсем ослабевших чертей, лапы их бессильно свисали. Нури сосредоточенно молчал.

— Если ты хотел заселить пустыню автоматами, то это у тебя не очень-то получилось, — вздохнул Сатон. — Вообще, Марс, видимо, не для детей.

— Для! — твердо сказал Нури.

И он придумал блок агрессивности. Пустыня сразу оживилась. Старые черти охотились за молодыми, вылавливали их и обдирали чешуйки новых фотоэлементов. Вставить чешуйку в гнездо — с этим делом каждый из них легко справлялся. Выпуская новорожденного, Нури теперь вручал ему коробочку с запасными чешуйками. Завладеть такой коробочкой — мечта каждого черта. А первая забота новорожденного — надежно спрятать ее: зарыть в песок или положить под приметный камень. Это надо было сделать ночью, тайком от посторонних глаз. Почти сразу появились кладоискатели — это были старые, ослабевшие от энергетического голодания черти. Сил на охоту и драку у них уже не хватало, а тихий поиск был еще по плечу.

— Я сегодня видел твоих чертей, — сказал однажды Сатон, и в голосе его звучало уважение. — Знаешь, в этом что-то есть. Но, хотел бы я знать, о чем ты думаешь, когда возишься с ними?

— О Земле!

И вот прошло уже два десятка лет, а черти еще функционируют. Ребята рассказывают, что для них любая поломка — радость. Черти разбирают брошенные машины, выискивают подходящие запчасти. Да и сами освоители частенько подбрасывают им всякую ненужную электронную мелочь: у чертей все идет в ход. А взрослым забава… А детям? Опять этот навязчивый вопрос. Ну хорошо, примем банальное определение: взрослый тот, кто забыл о детстве, тот, кто разучился удивляться. Но тогда это просто болезнь, выброс из нормы, флуктуация. Если в качестве рабочей гипотезы допустить, что у нормального человека детство как способ восприятия мира вообще не кончается, тогда ребенок — эталон нормальности. И здесь, на Марсе, и на спутниках, и на Луне работают дети. Тридцати и пятидесяти лет, дело не в возрасте, ибо попадают туда абсолютно нормальные люди…

Нури полюбовался выстроенным силлогизмом и заснул. Впервые за эти дни он спал без сновидений, а утром реализовал право, данное Советом, — послал на Землю личную радиограмму. К полудню Нури уже вернулся к энергетикам на четвертую станцию освоения.

— Вам понравилось у нас, Воспитатель? — встретил его Мануэль. Кубинец весь светился улыбкой. — Для нас радость видеть вас вторично. Я извещу ребят?

— Не стоит. Сегодня вечером ты поможешь мне. Я хочу поставить опыт. То, что раньше называли следственным экспериментом. Кроме тебя, об этом никто знать не должен.

Мануэль улыбался, но Нури видел растерянность в его улыбке. Как это Олле называл свои лекции: уроки раскованной мимики? Ребята чисты в мыслях и не в состоянии носить маску безразличия.

— Я вынужден так поступить, — преодолевая неловкость от своего тона и слов, сказал Нури.

— Втайне от всех?.. Ваше право, Воспитатель. — Мануэль рассматривал шнуровку своих ботинок. Нури крякнул.

— Ну как тебе объяснить… — пробормотал он. — Это нужно, чтобы не гибли больше. И я вынужден… В конце концов жизнь важнее этики.

— Не надо об этике, — сказал Мануэль. — Я помогу вам. Что нужно сделать?

Вечером после захода солнца Нури сидел рядом с дежурным по безопасности, рассматривая круговую панораму — рельефную карту окрестностей. Поворотный пульт дежурного стоял на возвышении посередине круглого зала, и прямо на полу во все стороны расходились макеты коттеджей поселка, а там, где начинались стены, низким бордюром было обозначено опоясывающее поселок кольцо — имитация основания снятого купола. К стенке-кольцу были приткнуты синие прямоугольники вездеходов, и такие же прямоугольнички двигались по рельефной стене, неся на себе зеленые огоньки: освоители съезжались к поселку.

С момента прилета на Марс пояс безопасности с передатчиком носил на себе и Нури. Система безопасности позволяла вести наблюдение за местом пребывания каждого члена экспедиции и обеспечивала двустороннюю связь, которой, кстати, никогда почти не пользовались.

Было хорошо видно, как, оставив у стенки квадратики вездеходов, зеленые огоньки двигались по улице поселка сначала к душевым и роились там, потом к столовой и разделялись по четыре. Ну да, подумал Нури, столики на четверых.