Андрейка и лодырь Ромашка - Юрий Третьяков

Когда все закончили, он привел Марьмитревну и потребовал, чтобы они с Андрейкой его спрашивали, как будто это Маргарита спрашивает…

Конечно, спрашивал Андрейка, который хорошо изучил все повадки и подвохи Маргариты, а Марьмитревна только смотрела и слушала.

— Дер шнеебалль? — задавал вопрос Андрейка, рассеянно глядя в окошко…

— Снежок! — резал Ромашка.

— Номинатив плюраль?

— Ди шнеебалле!

— Рихьтихь! — одобрял Андрейка.

За Ромашкины ответы он присудил пятерку, а Марьмитревна по знакомству — пять с плюсом.

После этого Ромашка успокоился, пошел во двор и начал там прокапывать в снегу глубокую канаву неизвестного назначения.

— Для отдыха головы… — объяснил он.

На радостях Марьмитревна куда-то ушла. Наверно, хвалиться соседкам, какой у нее живет умный квартирант — большой спец по подтягиванию всевозможных лодырей! Может, и гостинец покупать своему Ромашке, и Андрейке тоже немножко…

Посидев над своими уроками минут десять, Андрейка почувствовал, что и его голове требуется отдохнуть — надо выйти освежиться и заодно глянуть, много ли Ромашка уже прокопал…

Из сеней он услышал жалобные крики Ромашки и звонкий Моськин голос:

— Будешь? Будешь?

Выскочил на крыльцо, а во дворе — неизвестно откуда взявшийся Моська, раздетый, но в шапке, уже повалил Ромашку в снег, треплет его и кувыркает, как все равно та собака волка в Ромашкиной обманном сочинении!

— Гамильтона твоего учу! — весело сообщил Моська Андрейке и, заметив на снегу Ромашкину шапку, отшвырнул ее пинком. — Ты не обижайся, что не мог раньше… Все некогда было!..

И опять заорал на перепуганного Ромашку:

— Говори: будешь учиться или нет?

— Он учится! — поспешно объяснил Андрейка.

— Уже сколько времени… — всхлипнул Ромашка, вылезая из снега и отыскивая шапку.

— А чего не сказал сразу? — И с досады Моська опять толкнул Ромашку в снег. — А если я через тебя в валенок засыпал?..

— Когда же мне говорить, когда ты не спрашивал?.. — ныл Ромашка, барахтаясь в снегу. — Сам выскочил… А сам даже не спрашивал… Если б спрашивал, тогда другое дело… Он только спросил: «Ты — Ромашка?» — и начал…

— А зачем ты Гамильтоном каким-то назвался? — придирался Моська. — Обмануть меня хотел? Я дам Гамильтонов!..

— Это я так…

— Ну, ладно… — подобрел отходчивый Моська, помогая Ромашке отряхнуться, и миролюбиво посоветовал: — Ты всегда предварительно разъясняй по-человечески, как, что… А то всякая путаница может произойти…

Но напуганный Ромашка больше не захотел гулять на воздухе и ушел домой, оставив канаву недоконченной…

Моська рассказал Андрейке, что прибежал отчасти из-за Ромашки, но самое главное — сообщить другу радостную весть: Андрейкины отец и мать часа три назад вернулись в Шапкино, вечером приедут за ним, а раньше нипочем нельзя, потому что сперва нужно как следует оттопить дом, который крепко нахолодал за эти дни! Кошка уже пришла домой, поросенок жив-здоров, а про петуха ничего не узнавал, но теперь уж не стоит: даже если за ним и курами еще не сходили, то совсем немного осталось ему потерпеть в чужом курятнике — больше терпел!.. А сейчас нужно бежать, там в спортзале физкультура, а ему нужно дежурить в классе, поэтому он и прибежал…

Проводив Моську, Андрейка вернулся в дом.

Ромашка, не снимая пальто и шапки, стоял у окна и с беспокойством спросил:

— А тот… ушел уже?..

— Ушел!

— А он… самошедший?..

— Нет! Так… вспыльчивый.

— А он тоже гайдук?

— Еще какой! Хотя и не числится.

— А чего он прибегал?..

— По ошибке. Думал, ты не учишь…

Ромашка ухмыльнулся:

— Бежал… замораживался весь!.. Да гонялся за мной в снегу по самую шею… А я уж, оказывается, давно все выучил!

Довольный, что так обманул Моську, он захихикал и опять пришел в хорошее настроение.

Но когда Андрейка сказал, что сам он не позднее чем завтра уезжает обратно к себе домой, в Шапкино, Ромашка снова забеспокоился:

— А я?

— Что?

— Вдруг я без тебя ничего не пойму? Чую… Если б с тобой, тогда другое дело…

— Поймешь! — утешал его Андрейка. — Я тебе и не подсказывал ничего… Каких-то два-три слова!

— Слова четыре… — охотно согласился Ромашка. — А остальное я все сам!

— А про «бимс» даже я не мог сначала догадаться. Ты первый догадался!

— Я первый! — разошелся Ромашка. — Как я это слово увидел, сразу подумал: это не иначе как «бац»! Очень похоже! Потом глянули — так оно и есть!..

От восторга он сорвал с себя шапку и с воплем «бимс!» запустил в стену.

Когда пришла Марьмитревна, Андрейка сообщил ей, что уезжает, и, чтобы сильно не расстроить, пообещал:

— Я буду заглядывать хоть каждый день! Прослежу… А вообще-то он к языкам способный! У него прямо исключительные способности к немецкому языку.

— Ко всяким языкам! — бахвалился Ромашка. — И почему у нас только один учат? Я вот, немного погодя, и другие буду сам учить — всякие, английский, французский, китайский, японский, индийский, испанский, американский…

— Будя, будя! — испугалась Марьмитревна и замахала на внука ладошками. — Дюже много насчитал! Этих-то и то — куда с добром! Голова лопнет…

— У меня не лопнет! — все больше расходился Ромашка.

— А чего раньше-то не приступил? — спросила бабка.

— Да я думал, он трудный… — сознался Ромашка. — Непонятный какой-то…

И, вдруг опять испугавшись, подбежал к столу:

— Нужно еще повторить… Не забыл ли…

Вечером за Андрейкой приехал отец, и они отправились домой в Шапкино.

О чем отец с Марьмитревной разговаривали, Андрейка не слыхал, помогая Ромашке докапывать канаву, но в автобусе отец все время взглядывал с улыбкой на Андрейку…

А что Андрейка ни разу дом не проведал, об этом даже и разговору не затевалось!

Больше Ромашке помогать не пришлось. Он и без Андрейки втянулся в немецкий язык. Конечно, такому ловкачу и прохиндею ничего не стоило высмотреть в немецком предложении какой угодно длины все разбежавшиеся и попрятавшиеся словечки, переловить их, сложить и догадаться, что какой-нибудь «зейн» является не кем иным, как ловко замаскировавшимся «хабеном». Он даже подружился с немкой Маргаритой, которую теперь и за глаза уважительно называл — Маргарита Ивановна.

Встречаясь с Марьмитревной, Андрейка всегда справлялся об успехах своего ученика.

— Ну, Андрюша, ну до чего ж у тебя рука легкая! — расхваливала Андрейку Марьмитревна. — Наш-то, молодец, с энтих пор пошел прямо без останову! По-немецкому так и сыпет, так и сыпет, чисто немец, ей богу! Андрюш… Я вот чего хочу у тебя спросить… Вот это как будет по-нашему обозначать: «Маус, маус, ком хираус?»

— Мышь, мышь, выходи! — поднатужась, перевел Андрейка.

— Это он так все кричит, когда мышеловки расстанавливает. Уж с мышом и то норовит по-немецкому! — восхищалась Марьмитревна и приглашала: — Ты, Андрюш, к нам все ж таки нет-нет да загляни…

— Надо заглянуть… — солидно соглашался Андрейка и, распрощавшись с Марьмитревной, шел по улице, зажав локтем портфель, ссутулясь, задумчиво свесив голову и о чем-то сосредоточенно размышляя — как директор школы, заслуженный учитель РСФСР Степан Андреевич Ситников, у которого тоже была легкая рука для подтягивания всяких отстающих лодырей…

А на остров Ромашка ехать отказался, когда узнал, что туда может явиться Моська. По правде говоря, на острове он был бы только обузой: там нужны люди дисциплинированные, Ромашка не годился…

Поэтому остров и посейчас стоит без всякого дела — дожидается, когда на него приедут…

МАМОНТОВ ЗУБ

Если рассудить по правде, то первым нашел зуб Андрейка. А в поисках участвовали: и Алеха, и Моська, и Читака. Все вместе ходили в Сухой овражек искать сусличьи норы и взяли с собой Сенечку — для удачи. Сенечка был очень ловкий и удачливый мальчишка. Например, у других рыба не клюет, а он в том же месте таскает и таскает одну за одной, грибов в самое сухое время как из-под земли нароет, и так — во всем…

В тот раз даже Сенечка не помог: сусликов не нашли, хотя раскопали несколько нор, оказавшихся пустыми. Не то они куда переселились, не то их съел какой-нибудь зверь, питающийся сусликами — неизвестно.

И вот, раскапывая заклеклую землю, Андрейка выковырнул этот самый зуб. Он принял его за камень, повертел в руках и бросил: ведь шли сюда не зубы всякие отыскивать, а сусликов ловить! Зоркий Сенечка эту штуку подобрал, осмотрел, поковырял и углядел, что камень — не простой, но тоже не догадался бы, что это такое, если бы не Читака.

Читака сразу сказал, что это — зуб от вымершего чудовища. Точно такой он видел на картинке в одной книжке про ископаемых чудовищ. Значит, какое-то чудовище ело что-то такое твердое, сломав себе зуб. Он и валялся тут миллионы лет, пока его не откопал Андрейка.