Большая книга летних приключений - Эдуард Веркин

Мобила скрипнул зубами. Тоска продолжила:

– Тот, что справа, – это Рукасов. Рукасов это фамилия... Впрочем, и кличка тоже. Удивительный пример совпадения формы и содержания. Лично я, когда слышу слово «Рукасов», хочу жизнерадостно смеяться.

И Тоска засмеялась. Но совсем не жизнерадостно.

Реакция двух типусов последовала незамедлительно.

– Молчала бы, метелка, – сказал Рукасов.

– А то мы сейчас вам такой тянитолкай устроим, что мало не покажется! – рявкнул Мобила.

Он быстро шагнул в мою сторону. Я думал, что сразу в морду бить будет, но Мобила оказался оригиналом. Он рывком выдернул банку с молоком у меня из рук, а самого меня оттолкнул в сторону.

– Всяким Феликсам будет полезнее дома посидеть и тараканов помучить, а не здесь шататься, – сказал Мобила. – Пока мы только предупреждаем.

Он гадко улыбнулся и стал жадно пить из банки. Я поглядел на Тоску. Она отрицательно помотала головой.

– Нет ничего приятнее с утра выпить литр, другой молока, – заявил Мобила, напившись, – но мы сегодня не жадные, много пить не будем, надо и бледненькому Феликсу молочка оставить. Пусть котеночек полакает!

– Пусть полакает, – согласился Рукасов и заржал.

Меня эта выходка очень разозлила. Молока на таких уродцев не напасешься.

– Поставь банку на землю, – сказал я. – Иначе будешь строго наказан. Оба будете строго наказаны.

– Смотри, а Феликс-то шипеть умеет, – Рукасов сделал театрально испуганные глаза, – а может, у тебя, Феликс, и коготки есть? Царапка какой!

Теперь глупо заржал Мобила.

Тут не выдержала Тоска.

– Тебе же сказали, оставь банку в покое, – с яростью сказала она и выхватила молоко из рук Мобилы.

И добавила:

– Баран.

Эти двое несколько оторопели, такого поворота событий они, видимо, не ожидали. Поэтому я решил воспользоваться появившейся возможностью и напасть на них первым. Они конечно сильнее меня и их двое, но фактор внезапности – оружие достаточно мощное.

Я шагнул навстречу. И треснул обоих сразу. В носопырки. Правой и левой. Несильно, но быстро.

Мобила и Рукасов дружно ойкнули и схватились за шнобели. Не теряя времени, я ткнул сперва одному, затем другому в солнечное сплетение.

Местные злодейчики согнулись пополам. Я толкнул их. Они упали.

Я был удивлен.

Тоска поглядела на меня с интересом.

– Получили? – спросила она. – Сунетесь еще, еще получите!

Рукасов и Мобила поднялись с земли.

– Что вы там говорили про царапку? – я шагнул к негодяям. – Молочко, говорите, любите?

Рукасов и Мобила отошли подальше от нас.

– За нас отомстят, на днях ждите гостей, – прокричал Рукасов, отойдя еще на более приличное расстояние.

– Я знаю, чуваки, – крикнул я им. – У вас есть брат-дзюдоист, он нанесет мне телесные повреждения.

Мобила погрозил мне кулаком, а Рукасов кинул в меня камешком, попал в ногу, зараза. После чего злодеи удалились.

– Кстати, насчет брата-дзюдоиста, – осведомился я. – Это может быть правдой?

– Нет, – заверила меня Тоска. – У Рукасова есть старший брат, но он такой недоумок, что его даже из дому не выпускают.

– А еще? Есть тут еще какие-нибудь злобные недоросли?

– Нету. Есть один мелкий в соседнем селе, Ванька Китов, но он нормальный.

– Вот и славно. Давай к дому двигать.

Оставшуюся часть пути до бабушкиного дома мы прошли в молчании.

Баба Надя встретила нас на улице, возле дома. Она торопилась к своей подружке Захаровне – той бабушке, на которую напал оборотень в самый первый раз.

И, конечно же, мы напросились в компанию.

Глава 4

БАБУШКА И ВОЛК

Дом Захаровны находился недалеко от совхозного сада, поэтому дошли мы быстро. Бабушка Тоски отодвинула тайную досочку в заборе и просунула туда руку. Она долго копалась с каким-то замысловатым затвором, приговаривая: «Вот окаянный, что наделал». Наконец калитка была открыта.

– Ну и забаррикадировалась, – фыркнула Тоска, – это она от оборотня так закрылась?

– А от кого еще? У нас отродясь калитки не закрывались, – ответила бабушка. – Даже во время голода.

Мы миновали небольшой двор и вошли в дом. В сенях на полу валялись сразу три топора. На кухне беспорядок. Из здоровенной русской печки просыпалась зола. На полу опрокинутый чугун, варенная в мундирах картошка раскатилась по полу. Интересно. Я никогда в жизни не видел русских печей, не видел чугунов, вот теперь повезло. Я огляделся в поисках легендарного ухвата, но ухвата на кухне не обнаружилось. Ухват обнаружился в комнате. Захаровна лежала на кровати и плакала, а ухват стоял у стены, под рукой. Это, значит, чтобы в случае чего оказать всевозможное активное сопротивление.

– Привет, Захаровна, – бодрым голосом сказала баба Надя. – Чего плачешь-то?

– Опять чего-то случилось? – деловито спросила Тоска.

Захаровна издала отрицательный звук.

Баба Надя присела на табуретку и принялась ее успокаивать:

– Ну что ты... Ладно уж... Будет тебе. Ну что ты совсем расклеилась...

После пятнадцати минут успокаивания и двух стаканов валерьянки Захаровна пришла в более-менее нормальное состояние.

– Поверишь, нет, Надежда, боюсь в огород днем выйти, – всхлипывала она. – Все топоры собрала. Позвоню своему сыну, пусть ко мне приезжает с ружьем. Так и скажу, если ты мне сын – приезжай и живи со мной. Куда я огород брошу? Я не Никитична, в больницу не поеду. Лучше к сыну, в город...

– Ну, что удумала? – баба Надя хлопнула ладошками по коленям. – Как он приедет, он же у тебя на такой ответственной должности! Если боишься, лучше на самом деле поезжай к нему сама. А я за огородом присмотрю. Мне внучка с ее другом помогут.

Бабушка Надя обернулась в нашу сторону, и мы согласно кивнули.

– Ладно, пойду хоть чай поставлю, я тебе тут хлеба и заварки принесла, – сказала баба Надя и отправилась ставить чайник.

– Я самовар люблю, – сказала Захаровна.

– Знаю, – не оборачиваясь ответила баба Надя.

Она вышла в сени и затюкала топориком.

Тоска решила даром времени не терять. Она подсела к старушке и заговорщицким голосом спросила:

– А правда, что он к вам ночью приходил?

Захаровна вздрогнула. Я толкнул Тоску в бок локтем. Не следовало так круто начинать.

– Да, приходил, страшно вспомнить, – ответила Захаровна, сморкаясь в какую-то тряпку, – я только уснула, таблеток напилась, и тут этот.

Захаровна всхлипнула. Я принялся заготавливать третий стакан с валерьянкой.

– Вы рассказывайте, – продолжала Тоска. – Рассказывайте. Нам очень интересно.

Я осторожно достал диктофон, нажал на кнопку «запись».

– Лежу это я, таблеток выпила, вдруг слышу шаги. Сначала думала, что это мыши. У меня в стенах мыши – как темно становится, так они начинают бегать. Туда-сюда, туда-сюда, даже уши закладывает. А потом я и думаю: мыши, они ведь совсем не так бегают. Они бегают быстро так – топ-топ-топ, топ-топ-топ, а эти шаги другие – топ-топ, топ-топ, как будто кто-то тяжелый шагает. Ну, думаю, кого еще принесло? Сначала думала, это Митрофаныч, он ко мне иногда заглядывает...

– Зачем? – перебила Тоска.

– Как зачем... радио послушать. У меня приемник трехпрограммный, а у него обычный. А телевизор он не любит смотреть, у него от телевизора глаза болят...

– Дальше рассказывайте, – попросила Тоска.

– Ну да, рассказываю, рассказываю. Он приходит радио смотреть, наоборот то есть, ну вот... Но только это был совсем не Митрофаныч.

– Почему вы так решили?

– Митрофаныч самосад курит, я его далеко слышу. А этот ничего не курил. Вот, значит, шаги эти идут и идут, и прямо в сени. И остановились. А я лежу. А они стоят и стоят, с места не двигаются. И долго так все это. Тут все у меня внутри задрожало. Думаю, сколько можно так вот лежать? Пойду, думаю, посмотрю, кто это. А вдруг Митрофаныч курить бросил? Подошла я к двери, так потихоньку открыла ее. А в сенях темно, потому что поздно уже. Я свет включила и выхожу. А тут он стоит.

– Стоит? – уточнил я.

– Стоит. Как собаки стоят, на всех ногах. Черный такой, большой. Больше собаки. Я как его увидела, так чуть и не умерла. Смотрит на меня, а глаза так и пылкают, так и пылкают.

Я непонимающе поглядел на Тоску.

– Сверкают, – перевела она.

– Точно, – кивнула Захаровна. – Сверкаются. Я на него гляжу, а он на меня, так и глядели... Уж не знаю, сколько глядели. А потом я опомнилась и стала потихоньку-потихоньку назад в комнату возвращаться. Вернулась, легла на кровать, одеяло натянула, так и лежу, молитвы читаю. А дверь закрыть забыла! И сердце так дрожит, почти выпрыгивает. Тишина опять долго была, потом слышу – дверь заскрипела. Ну, думаю, все, за мной пришел.

Я внимательно слушал и осматривал при этом комнату. Ничего примечательного. Все скромненько и чистенько. Не скажешь, что совсем недавно тут безобразничал оборотень. Старушка рассказывала дальше:

– Я еще больше испугалась, лежу, темно. И вдруг он появился. А потом снова пропал! Был и пропал. Шорох какой-то, кровать зашевелилась. Я ничего понять не могу. И вдруг снова появился и снова пропал. А потом мою руку будто когтями царапнуло!