Сумасшедшая одержимость - Даниэль Лори

– Я не буду есть твой торт.

Меня это начинало раздражать. Тут хоть кто-нибудь уважал, черт возьми, десерты?

– Да не торт это, черт бы вас побрал!

Его взгляд был суше Сахары.

– Ты сама сказала, что это торт.

– Мало ли что я говорю. Это тирамису, бога ради. Отдай его одной из тех женщин, которых затаскиваешь в постель. Обещаю, она в тебя по уши влюбится и тебе больше не придется быть одиночкой.

– Просто трахнуть ее и предложить десерт. И все?

– В общем-то, да.

– А я-то, оказывается, столько лет все делал неправильно. – Он скрестил руки на груди и прислонился к косяку. – Смотрю, ты очень заинтересована в женщинах, с которыми я сплю.

Я рассмеялась.

«На целых двадцать тысяч заинтересована, если быть точной».

Его глаза сузились, словно он прочитал мои мысли.

Я невинно захлопала ресницами.

– Как я понимаю, это не самые лучшие условия для проживания – я бы предпочла, чтобы ты вернулся на свою ледяную родину и работал над тем, чтобы стать следующим Сталиным, или чем ты там занимаешься, – но нам придется смириться с этим, как двум взрослым людям.

Судя по его спокойному ответу, он не впечатлился.

– И как ты предлагаешь нам с этим мириться?

– Легко. – Я провела ногой по полу воображаемую линию посреди коридора. – Это моя половина коридора, а это твоя. А что касается бассейна и спортзала, то они мои днем, а ты можешь ими пользоваться после заката, когда будешь возвращаться домой, устав от совращения приличных девушек.

Он задумчиво кивнул.

– Что-нибудь еще?

– Иногда у меня кончаются яйца и сахар. Взамен я обещаю, что у меня всегда будут под рукой презервативы, на случай если к тебе придут гости, а свои ты опять где-то забудешь. – Я улыбнулась во все тридцать два зуба.

– А ты все хорошо продумала, – протянул он.

– Так точно.

– И даже испекла торт-тирамису для меня.

Я ощетинилась.

– Если тебя это утешит, то я не была в курсе, что это будешь ты.

Он посмотрел на десерт в моих руках так, словно никогда раньше не пробовал сладкое, и кивнул на него.

– Шоколад?

– Мышьяк.

– Все как я люблю.

Он взял у меня тарелку и захлопнул дверь.

Я вздохнула.

Мои соседи – отстой.

* * *

Напряжение связывало меня с дверью напротив, как линия статического электричества. Он был совсем рядом, наверняка разговаривал по телефону на русском и лежал на диване в рубашке и галстуке. Моя кожа гудела от повышенной чувствительности всякий раз, когда я переодевалась, зная, что он так близко. Дыхание перехватывало, когда я слышала слабый звук из коридора, только чтобы понять, что это включился кондиционер или скрипят по полу ходунки старушки.

Все это меня бесило.

Так жить было нельзя, но я отказывалась сдаваться первой и съезжать в отель, пока он не свалит обратно в Сиэтл.

Мы столкнулись в коридоре два раза за эту неделю, и он ясно дал понять, что думает обо мне так же много, как о мире во всем мире. Он даже проигнорировал мое радостное «Доброе утро, сосед!».

Если он мог это все терпеть, то и я могла.

Я сражалась с дверной ручкой и дурацким ключом, который нужно было правильно вставить, чтобы он провернулся в замке, а под кожей зудело раздражение, вызванное фотографией, которую мне прислала Валентина. Разумеется, на ней были Александра и Кристиан. Они снова виделись прошлой ночью. Бьюсь об заклад, что ей он позволял снимать с себя чертову рубашку.

Скрип двери Кристиана заставил волосы на моем затылке встать дыбом, и, закончив запирать свою дверь, я с бешено колотящимся сердцем развернулась, натянув на лицо улыбку. Долго она не продержалась, потому что я увидела, что на Кристиане были только спортивные штаны и серая футболка с длинным рукавом. Во рту пересохло. Кажется, за все годы, что мы были знакомы, я и без галстука-то его не видела. Боже, как же ему шел потный, уставший вид.

Я сглотнула.

– Боже, офицер, да вы практически голый.

Я так внимательно разглядывала его тело, что даже не заметила выражение его лица. А оно было разъяренным.

– Твоя система оценки приличного количества одежды определенно не в порядке. – Его голос был напряженным. – Что ты делаешь?

Я нахмурилась и посмотрела вниз, на свое крохотное белое бикини.

– Разве непонятно?

– С тобой никогда ничего непонятно.

– Это шутка про тупую брюнетку, или я настолько непредсказуемая, что тебя это возбуждает? – Я поджала губы и пробормотала: – Скорее, первое, учитывая, что в тебе возбудимости, как в снеговике.

– Джианна… – это было предупреждением. Впрочем, я была не уверена, к чему именно.

Я закатила глаза.

– Расслабься. Хочу спуститься в бассейн, чтобы растрясти пакет конфет, который съела прошлой ночью. Я не собираюсь срывать одну из твоих встреч.

Он собирался что-то сказать, что-то грубое или требовательное, но остановил себя и потряс головой с напряженным выражением лица, словно ему пришлось прикусить язык, чтобы сдержаться.

Он попытался оставить меня в коридоре, но мы шли в одном направлении, так что… в итоге мы шли рядом, бок о бок. Стиснув зубы, он смотрел прямо перед собой. Такое напряжение точно было вредно для здоровья. Он размял плечи. Судя по всему, не помогло.

Он тихо выматерился.

Обхватил меня рукой за талию, оторвал от пола и понес обратно к моей квартире, как мешок с картошкой.

– Эй, – возмутилась я, но получилось неубедительно, потому что жар, исходящий из-под его футболки, опалил мою кожу.

– Ты не будешь в этом ходить на людях, Джианна. Тут же дети.

– Вот только не притворяйся, будто волнуешься за ментальное здоровье детей. – Его рука держала меня за талию, как тиски, а тело было прижато к моему, практически обнаженному. Моя кровь кипела и мешала дышать.

Он поставил меня на ноги перед дверью моей квартиры, взял у меня ключи и, что возмутительно, открыл замок с первой попытки.

– Иди и найди купальник, который прикрывает твою задницу.

Я упрямо уперлась руками в бока.

– Они вышли из моды.

– Мы оба в курсе, что ты не следуешь модным тенденциям.

– С каких это пор ты решаешь, что мне носить?

– С тех пор, как ты явно разучилась делать это сама.

Я открыла было рот, но не успела возразить, как он оборвал меня приказным тоном.

– Не спорь, Джианна.

– Ладно, – огрызнулась я, но послушалась только потому, что купальник и правда был очень вызывающим, буквально состоящим из одних стринг. Иногда мне казалось, что я делаю некоторые