Исчезнувший - Флетчер Нибел

— Вы городите чушь.

— Да-а-а? Так разрешите вам сказать, пай-мальчик мистер Лумис: мне начхать на деньги вашего папаши, но я…

— Вы пьяны, — прервал он ее. — И вас никто не просил…

Гретхен тронула его за рукав.

— Нет, Майк, пусть говорит.

Женщина насмешливо поклонилась.

— Спасибо, дорогуша. — Затем повернулась к Мигелю. — Значит, вас зовут Майк, да? Так вот, Майк, если с вашим Гриром было все чисто, скажите, чем он занимался столько ночей со своим очкариком в квартире 4-Д?

— Откуда вы это взяли? — спросил Мигель.

— Я ниоткуда это не взяла, золотко, я это видела. А как я это видела? Да очень просто. Потому что живу напротив в том же коридоре, в квартире 4-С, вот как!

Она с вызовом уставилась на Мигеля. Помада расползлась в углах ее рта.

— Когда все это было? — спросил он.

— Я их застала три раза, — ответила она с торжеством. — Один раз у них в 4-Д, я туда заскочила, потому что они скандалили, будто мой проигрыватель орет слишком громко. Они хотели, чтобы им было тихо и уютно… О, мне этот Грир даже малость нравился. Если бы не его четырехглазый ублюдок, мы бы, наверное, познакомились поближе. У него хорошая улыбка, понимаете, что я хочу сказать? Вот поэтому я и подумала, что он двуличный.

— Как звали второго человека? — все еще холодно спросил Мигель.

— Не знаю, хоть убей! — Она откинула назад крашеные черные волосы наманикюренными малиновыми ногтями. — Когда приходят и начинают задавать вопросы, я умолкаю.

— Вас допрашивали? ФБР?

— Нет, так не пойдет. Я не сказала, кто ко мне приходил. Кроме всего прочего, меня просили не говорить… Но вы-то не старайтесь задурить мне голову с вашим Гриром, потому что я знаю то, что знаю. Понятно?

Она выпила еще, затем приложила палец к губам.

— Только между нами, ладно? Меня просили помалкивать, и я бы ничего не сказала, только очень уж вы воображаете…

Мигель взглянул на Гретхен. Она пристально изучала лицо женщины. Мигель позвал бармена и заплатил по счету.

— Нам пора, — сказал он.

— До скорого! — сказала женщина. — Только не болтайте об этом, ладно?

Мигель и Гретхен быстро вышли. Уже на улице Гретхен почувствовала, что ее бьет дрожь, и уцепилась за руку Мигеля.

— Бабьи сплетни, — сказал он, когда они шли к стоянке.

— Майк, я думаю, вам надо взглянуть на эту квартиру, — сказала она решительно.

В телефонной будке на стоянке он отыскал по справочнику адрес дома Уилмарт на Р-стрит. Гретхен хотела ехать туда немедленно.

В подъезде Мигель нажал кнопку под почтовым ящиком с номером 4-Д. Имени владельца на табличке ящика не было. Никто на звонок не ответил. Тогда Мигель отыскал управляющего. У человека, который открыл ему дверь, было серое лицо и бородавка на щеке. Мигель спросил Филипа Любина из квартиры 4-Д. Квартира не занята, ответил управляющий, а этого имени он не знает.

— Там живет такой коротышка в очках, — сказал Мигель.

— Был такой жилец, до первого числа этого месяца, — согласился управляющий. — Но его фамилия Клингман.

— Вы знаете его адрес? — спросил Мигель.

— Где-то на Чарлз-стрит, в Балтиморе. Но в чем дело? Ходят, выспрашивают… Я уже рассказал все, что знал.

Гретхен дожидалась Мигеля в затемненной машине за углом. Мигель рассказал, что ему удалось узнать.

— Но почему вы спросили про коротышку в очках? — удивилась она.

— По словам той дамы в «Диалоге», он примерно так выглядит, — ответил он. Затем добавил: — Кроме того, агент ФБР показал мне фотографию доктора Любина.

— И мне тоже, — проговорила Гретхен тихим, напряженным голосом. — Майк, я… — Она умолкла, пытаясь овладеть собой. Наконец это ей удалось. — Майк, лучше нам поскорее вернуться домой. Я хочу быть там до прихода матери… Майк, мне придется ей все рассказать.

Он развернул машину и погнал по дороге на Кенвуд. Ночь была прохладной — первая весточка осени. Гретхен поплотней запахнула пальто. Они ехали в тревожном молчании.

Сусанна Грир видела со своего места ажурную решетку балкона и широкую аллею, ведущую к Капитолию и памятнику Вашингтону. Она сидела за кофейным столиком напротив президента в овальной гостиной на втором этаже. Высокое окно было открыто, кондиционер выключен, и Сью наслаждалась ночной свежестью.

К счастью, Элен Роудбуш извинилась и оставила их. Зато обед был настоящей пыткой: Элен болтала о всяческих пустяках, словно Стива вообще не существовало. Пол Роудбуш рассказал несколько милых анекдотов, но его обычная приветливость казалась в тот вечер несколько деланной. Элен все время испытующе поглядывала на Сью, стараясь определить ее настроение и самочувствие, словно Сусанна только поправлялась после тяжкой болезни.

Лишь когда они остались с президентом вдвоем и поднялись на внутреннем лифте на второй этаж, Сью вздохнула с облегчением. Роудбуш провел ее через просторный холл, кивнув дежурному агенту охраны, и усадил в овальной гостиной, выдержанной в мягких желтоватых тонах.

Дворецкий принес кофе в серебряном кофейнике, и президент сам наполнил маленькие чашечки.

— Благодарю вас, господин президент, — сказала она.

— Пожалуйста, Сью, для вас я просто Пол.

— Право, я не могу вас так называть, вы же знаете! — Она рассмеялась в первый раз за весь вечер. Почему ей стало вдруг так легко, когда Элен ушла? — Когда я думаю, я называю вас «Пол», но сказать вслух не смею… Пожалуйста, поблагодарите еще раз Элен от меня. Она такая заботливая.

— Иногда Элен… — Мысль осталась невысказанной. Он помешал кофе серебряной ложечкой. — Сью, мне очень жаль, что мы не пригласили вас раньше. Представляю, чего вы натерпелись.

— Это были тяжкие недели, — сказала она. — Теперь, положа руку на сердце, я, наверное, смогу вынести все, кроме неопределенности. Пусть в этом замешана женщина. Пусть это какое-нибудь умственное расстройство. Пусть даже злостное банкротство, как там говорят на Уолл-стрит. Все, все, что угодно, только не эта страшная неизвестность. Это самое худшее. — Она чувствовала, как невольно торопится высказать все свои страхи. — Пусть даже то, о чем люди думают после этой ужасной речи в Кентукки. Сначала я была вне себя, но теперь…

— Вы говорите об этой грязной сплетне про «доктора X»? — спросил он.

— Да. Но даже с этим я могу теперь примириться. Это может показаться странным, но это так. Ничего не знать гораздо хуже. Видите ли…

Но как объяснить? Как рассказать о своих мыслях, когда она лежала прошлой ночью без сна и вспоминала, вспоминала… любовь Стива, его нежность, его теплый взгляд… Она действительно знала: даже если на суде докажут, что Стив был физически близок с мужчиной, она не поверит доказательствам. Никакие так называемые факты не поколеблют ее интуиции. Что бы там ни говорили люди, ей лучше знать. И если это нелогично, значит, логика противоречит истине.

Роудбуш терпеливо ждал, затем наклонился к ней.

— Сью, я хотел вас видеть сегодня главным образом из-за этой речи. Даже если бы Гретхен не позвонила, я все равно просил бы вас отобедать с нами… Вы знаете, какая жестокая вещь политика? Самое обычное оружие политиков — лживые обвинения, которые трудно опровергнуть. А что касается инсинуаций гражданина Калпа относительно «доктора X», то это вообще сплошная ложь, могу вас уверить.

— Меня не надо уверять, — сказала она. — Я слишком давно и слишком хорошо знаю Стива.

— А мне кажется, надо, — медленно начал он. — Независимо от ваших чувств к Стиву неуверенность будет разъедать вам душу. Маленькие, пустяковые сомненьица, крохотные подозреньица отравят вас. Такова человеческая натура, Сью… Поэтому давайте поговорим откровенно. Я скажу вам все, что могу. Видите ли, я ознакомился с донесениями ФБР и хочу рассказать по секрету о том, о чем пока нельзя говорить всей стране.

Она сразу воспрянула в предчувствии добрых вестей, отпила немного кофе и вся превратилась в слух.

— Во-первых, — начал Роудбуш, — доктор Х существует, хотя непонятно, как об этом узнал мистер Калп. Это доктор Филип Дж. Любин, профессор математики в университете Джона Хопкинса.

Она кивнула.

— Об этом я догадалась. Агенты ФБР показали мне фотокарточку и спросили, не знаю ли я этого человека под именем доктора Любина или Дэвида Клингмана. Но я его никогда в жизни не видела.

— Да, разумеется… — он сочувственно улыбнулся. — Во-вторых, Стив и доктор Любин действительно регулярно встречались около года. Почти каждую среду по вечерам.

— По средам? — она почувствовала себя обманутой, преданной. — Но Стив говорил мне, что у него по средам какие-то заседания. Он называл это Потомакским клубом.

— Да, — сказал президент. — Посторонним это нелегко понять, но мы с вами достаточно хорошо знаем Стива, чтобы поверить: он действительно изучал с доктором Любиным определенные проблемы.