Утешительная партия игры в петанк - Анна Гавальда

Конечно… Вы видели, как она прорисована? Столько мускулов на такой тонкой руке, это же удивительно! Ну и что?

Эээ… Простите, но линии и изгибы это все же моя профессия… Как же, знаем…

Чей-то восхитительный хохот прервал нашего зануду Джимини-Крикета.[144]

Сердце у него так и оборвалось. Шарль медленно повернулся, определил источник этого фонтанирующего веселья и понял, что приехал не зря.

— Анук, — прошептал он.

— Простите?

— Вон там… Она…

— Да?

— Это она?

— Кто она?

— Вон та малышка… Дочка Алексиса?

— Да.

Это была она, Та, что прыгала выше всех, визжала громче всех и смеялась как сумасшедшая.

Ее взгляд, рот, лоб, и тот же отпетый вид.

То же тесто. Та же закваска.

— Хороша, правда?

Шарль, на седьмом небе, согласно кивал ангелам.

В кои-то веки взволнован радостно.

— Yes… beautiful… but a proper little monkey,[145] — подтвердила Кейт. — Она еще задаст жару нашему другу Алексису… А ведь он так старательно спрятал все выдающееся в футляр, с ней он еще попляшет.

— Почему вы так говорите?

— Насчет футляра?

— Да.

— Не знаю… Мне так кажется.

— Он совсем перестал играть?

— Почему, играет… Когда немного выпьет.

— И часто с ним это случается?

— Никогда.

Уже известный нам Джеф прошел мимо, потирая икру. На этот раз и впрямь пахло жареным.

— Как вы ее узнали? Она не очень-то на него похожа.

— По бабушке.

— Это та, которую дети звали Банук?

— Да. Вы… знали ее?

— Нет. Практически нет… Однажды она приезжала с Алексом.

— …

— Я помню… Мы пили кофе на кухне, в какой-то момент она встала якобы отнести чашку в мойку и подошла ко мне сзади, погладила по голове…

— …

— Бред какой-то, но я вдруг расплакалась… Только почему я вам все это рассказываю? — спохватилась она. — Простите меня.

— Прошу вас, продолжайте, — попросил он.

— Мне тогда было нелегко. Думаю, она была в курсе моего… my predicament…[146] нет во французском такого слова, скажем, того дерьма, в которое я вляпалась. Потом они уехали, но через несколько метров машина остановилась, и она вернулась ко мне.

Вы что-нибудь забыли?

«Кейт, — прошептала она, — не пейте в одиночку».

Шарль смотрел на огонь.

— Да. Анук… Помню… Эй! Дайте теперь малышам попрыгать! Лука, давай-ка лучше с этой стороны, тут поуже… Jeez, Господи Иисусе, если я верну его матери поджаренным, меня же под суд отдадут.

— Да, кстати, — вспомнил Шарль, — нам ведь пора. Мы опаздываем на ужин.

— Вы уже опоздали, — пошутила она. — Есть такие люди, к которым невозможно придти вовремя, в любом случае вам дадут понять, что вы заставили себя ждать… Я провожу вас.

— Нет, нет, что вы.

— Не нет, а да!

Она окликнула старших:

— Сэм! Джеф! Я возвращаюсь к плите! А кто со мной, помогать? Дождитесь, пока костер догорит, и чтоб больше никто не прыгал. ОК?

— Угу, — промычало эхо.

— Я с тобой, — объявил толстенький смуглый и кудрявый мальчуган.

— Но… ты же сказал мне, что тоже хочешь попрыгать. Давай, а я посмотрю.

— Да ну…

— Он дрейфит! — засмеялся кто-то справа от них. — Go, Яся, давай! Растопи свой жирок!

Малыш пожал плечами и отвернулся:

— Вы знаете Эсхила?

— Эээ… это, — начал было Шарль, сделав большие глаза. — Это один из ваших псов?

— Нет, грек, трагедии писал.

— А! Не попал! — засмеялся он, — ну знаю, так, немного…

— А знаете, как он умер?

— …

— Так вот, орел, когда поймает черепаху и хочет ее съесть, бросает ее с высоты, чтобы разбить панцирь, а Эсхил-то был совсем лысый, вот орел и подумал, что это скала, сбросил ему на голову черепаху, чпок! и дело с концом.

Зачем он мне об этом рассказывает? У меня ведь еще немного осталось…

— Шарль, — вмешалась Кейт, — я хочу познакомить вас с Ясином… по прозвищу Вики, от «Википедии»… Если вам нужно что-то узнать, обращайтесь к нему за любой информацией, будь то биографическая справка или, скажем, вам интересно, сколько раз в жизни Людовик XVI принимал ванну.

— Так сколько? — спросил он, пожимая протянутую ему маленькую ручку.

— Добрый вечер, сорок, когда ваши именины? Четвертого ноября?

— Ты весь календарь наизусть знаешь?

— Нет, но четвертое ноября очень важная дата.

— Твой день рождения?

Едва заметное презрение во взгляде мальчугана.

— Нет, скорее день рождения метров и килограммов… 4 ноября 1800 года — официальная дата перехода на десятеричную систему мер и весов во Франции.

Шарль посмотрел на Кейт.

— Да, понимаю, иногда это несколько утомительно, но мы привыкли… Ладно, пора. А куда подевалась Недра?

Ясин указал на лес:

— По-моему…

— Ой, ну как же так… — расстроилась она. — Бедная крошка… Хатги! Пойди сюда на минутку!

Кейт отошла в сторону с девочкой, прошептала ей что-то на ухо и отослала куда-то к деревьям.

Шарль вопросительно посмотрел на Ясина, но тот сделал вид, что не понимает.

Она вернулась и нагнулась, чтобы поднять…

— Оставьте, оставьте, я вам помогу, — сказал он, нагибаясь в свою очередь.

О'кей. Он был почти лысый, почти невежа, но никогда в жизни не позволил бы женщине рядом с ним нести тяжелую ношу.

Не представлял, что будет так тяжело. Выпрямился, отвернувшись, чтобы скрыть гримасу и пошел, хм… непринужденно… стиснув зубы.

Проклятие… А ведь он натаскался за свою жизнь девичьих поклаж… Пакеты с продуктами, сумки с вещами, коробки, чемоданы, чертежи, даже папки… но вот чтобы бензопила…

Почувствовал, как ширится надлом.

Удлинил шаг и сделал последнее усилие, чтобы выглядеть, ха-ха, мужчиной:

— А за этой стеной что?

— Огород, — ответила она.

— Такой большой?

— Он принадлежал замку.

— И вы… вы его обрабатываете?

— Конечно… Но вообще-то это вотчина Рене. Бывшего фермера.

Шарль уже не мог соответствовать, ему было слишком больно. И даже не из-за тяжести этой штуковины, а из-за спины, ноги, бессонных ночей…

Искоса поглядывал на женщину, идущую рядом с ним.

Загорелое лицо, коротко остриженные ногти, травинки в волосах, плечо из мастерской Микеланджело, свитер, повязанный вокруг талии, потрепанная майка со следами пота на груди и спине, — почувствовал себя жалким.

— Вы пахнете лесом…

Улыбка.

— Правда? — переспросила она, опустив руки вдоль тела, — это… галантно сказано.

— Кстати… Знаешь, почему его зовут Рене?

Ух, слава богу, на этот раз маленький чемпион Trivial Pursuit[147] обращался к ней.

— Нет, расскажи.

— Потому что до него у мамы родился другой мальчик, но тот вскоре умер, а потом — ренессанс, возрождение: появился он, Re-né, «заново рожденный».

Шарль немного обогнал их, чтобы поскорее избавиться от ноши, но услышал, как она прошептала:

— А ты, Ясин, знаешь, почему я тебя обожаю?

Шум птичьих крыльев.

— Потому что ты знаешь то, чего даже в интернете никогда не найти.

Он думал, не дойдет, поменял руку, стало еще хуже, с него градом катился пот, проковылял кое-как последние метры и свалил все у первого же сарая.

— Отлично… Все равно цепь придется менять.

Что?

Черт возьми…

Достал носовой платок, пряча в него свою усталость. Черт подери, то, что он совершил, никакому Гийомэ[148] и не снилось. Так… ну а где же Лука?

Она проводила их через мост.

Шарлю бы столько всего хотелось ей сказать, но мост был слишком хлипкий. Какое-нибудь «Был рад с вами познакомиться» показалось ему неуместным. Кроме улыбки и шершавой руки, что он еще знал о ней? Да но… Что же говорят в подобной ситуации? Он все искал, искал и… нашел ключи от машины.

Открыл заднюю дверцу и повернулся.

— Была бы рада с вами познакомиться, — сказала она просто.

— Я…

— Вы весь изранены.

— Что, простите?

— Я про ваше лицо.

— Да, я… это по рассеянности…

— Да?

— Я тоже. В смысле, я тоже был бы рад…

Когда они проехали четвертый дуб, он смог наконец произнести что-то более или менее внятное:

— Лука?

— Да?

— А Кейт замужем?

3

— Ну? И где вы пропадали?!

— Они были далеко, на самом краю луга, — объяснил малыш.

— Что я тебе говорила! — скривилась мать, — ладно, за стол.

Мне еще три пуговицы надо пришить…

На террасе плиточный пол, скатерть с грязеотталкивающей пропиткой, газовый барбекю. Ему указали на белое пластиковое кресло с цветастой подушкой, и Шарль уселся в него.