Киров - Семен Синельников

Помощниками Кирова назначили Оскара Моисеевича Лещинского и Юрия Павловича Бутягина.

Бутягин, тверяк, охочий до шуток, говаривал, что благодаря революции и военной экспедиции сбылось его заветное желание командовать эшелонами. Он с детства любил поезда, хотел стать железнодорожником, но рано вступил в подполье и был исключен из третьего класса кондукторского училища в Вышнем Волочке. Юрием заинтересовалась полиция, из-за чего он, известный еще как Егор и Георгий, скрылся в Иваново-Вознесенск. Потом преследования угнали подпольщика в города Северного Кавказа и Дона, где на заводах и фабриках участились забастовки, виновником которых полиция считала приезжего партийного профессионала Макса. Максом был Бутягин.

В первую русскую революцию двадцатитрехлетний Макс, по-прежнему неуловимый, водил ростовских рабочих на баррикадные бои. Его все-таки поймали, хотя и случайно, в 1906 году, в Вышнем Волочке.

Ни тюрьма, ни ссылка, ни учение в Московском коммерческом институте не отдалили Бутягина-Макса от революции. Осенью 1917 года он в отряде писателя Александра Яковлевича Аросева дрался на улицах Москвы против офицеров и, между прочим, отбивал ту самую гостиницу «Метрополь», где теперь, спустя год, поселились некоторые участники экспедиции. Пиджакам и курткам Юрий Павлович предпочитал черкеску с газырями, в стужу обвязывался башлыком. Отличался исключительной напористостью и вспыльчивостью. Кое-кто не считал его вспыльчивость чрезмерной, поскольку он горячился за двоих, за себя и Кирова.

Юрий Павлович утверждал, будто на ростовских баррикадах его дружины кормил-поил и ободрял мальчик Оскар Лещинский. Лещинский пожимал плечами.

Шутка могла быть и правдой, потому что Оскар приобщился к революционному движению в десять лет. В 1905 году во время баррикадных боев он, тринадцатилетний, поддерживал связь между дружинами, а в свободные часы под огнем носил сражающимся рабочим оружие и еду, медикаменты и записки от родных.

Его благодарили и прогоняли. Иногда прогоняли, не успев поблагодарить.

Оскара в четырнадцать лет арестовали и сослали в Архангельскую губернию. Он бежал.

Его семнадцати лет сослали на Енисей. Он бежал, похитив в жандармерии все изобличающие его документы.

Мать Оскара, Раиса Александровна, рассказывала, что ростовские жандармы, изводя ее допросами, откровенно восхищались беглецом.

А беглец, тайно эмигрировав из России, бродил по Парижу, писал стихи, встречался с новыми друзьями в баре у Монпарнасского вокзала.

За чашкой кофе с мирным разговоромСидим мы незаметно до утра,Пока рассвет зажжется за забором.Тогда уходим. Утро. Спать пора.

Все спуталось на чужбине, как дни и ночи завсегдатаев привокзального бара. Оскар колесил по Франции и Италии, Швейцарии и Испании. Учился в Академи рюсс, художественной студии русских эмигрантов. С Ильей Григорьевичем Эренбургом издавал журнал «Гелиос», что в переводе с греческого означает: солнце. Вырос в своеобразного поэта и художника. Тосковал о России. Оскар вышивал на пяльцах, его диванные подушки в цветах и узорах галантерейщики охотно брали. Вышивание приелось, служил шофером. На рабочей демонстрации сбил с ног полицейского, ударившего женщину, и угодил в тюрьму Сантэ.

Оскара за мужество хвалила старая революционерка Вера Николаевна Фигнер, отсидевшая в Шлиссельбургской крепости двадцать лет. Неоценимого конспиратора, его обхаживал, залучал в свои сети эсеровский лидер Борис Савинков. Лещинского не трогали похвалы, он пренебрегал посулами эсеров, так как, поддавшись в отрочестве их влиянию, потом наотрез и навсегда порвал с ними.

Лещинский вновь обрел себя, познакомившись с Лениным. Юноша понравился Владимиру Ильичу. Они встречались, вдвоем совершали долгие прогулки. Владимир Ильич руководил чтением Оскара, не очень-то сведущего в философии, экономике.

Создавая под Парижем, в Лонжюмо, партийную школу, Ленин просил помогать ему. Оскар опекал прибывавших из России большевиков: снимал для них жилье, водил их обедать в недорогие кафе, заменял им переводчика, а позднее благополучно переправил кое-кого через границу домой. Влияние Ленина определило взгляды Лещинского. Он стал убежденным ленинцем.

В 1917 году двадцатипятилетний Лещинский променял Париж на Петроград и в дни Октября был комендантом Смольного. Был затем комендантом Зимнего дворца, который штурмовал в отряде балтийцев, успев с ними до этого по заданию Ленина захватить Главный телеграф.

Посланный на Терек, Оскар Лещинский допустил ошибку. Местные власти держали под стражей двух великих князей, претендентов на царский престол. Поверив на честное слово, что они будут смирно сидеть на своей роскошной вилле, не якшаясь с контрреволюцией, Оскар Моисеевич освободил их. Князья тотчас же надули его. Местные власти угрожали ему судом, расстрелом. Разведав, кто он да что, Киров спас его, а потом и сдружился с ним.

В первой военной экспедиции Лещинский был правой рукой Кирова.

Теперь к ним присоединился Бутягин.

Участники экспедиции трудились до изнеможения — Сергей Миронович еще больше остальных. Он, как и все, голодал, похудел, пожелтел. Тем не менее выкраивал время на театры, концерты. Смотрел в Большом «Лебединое озеро», восхищаясь блистательной Гельцер, ходил в театр имени Комиссаржевской, в Малый. У Зимина слушал «Демона», в «Эрмитаже» — произведения Вагнера. В фойе театра имени Комиссаржевской, среди общих знакомых, Кирова и Лещинского увидел Сергей Есенин. Угадав в них людей необычных, спросил, кто они.

Оскар Лещинский проведал о столовой в одном из переулков на Сретенке. Столовая, неизвестно почему называвшаяся польской, манила к себе. Мало того, что ее отапливали, там кормили аппетитнейшим блюдом, картофельными котлетками в виде крохотных сосисок. Стараясь подольше глядеть на это блюдо, прежде чем съесть его, Лещинский, Киров и их друзья толковали о делах, о литературных новинках, о политике, о музыке, о будущем. Сергей Миронович был озабоченно-задумчив и очень молчалив. Улыбнется умной шутке, и все.

Иногда заходили к Оскару. Он жил не в «Метрополе», а поблизости, на Кузнецком мосту, у владельца музыкального магазина. Магазин закрылся, и владелец, спасая нераспроданное добро, всю огромную квартиру свою уставил роялями. Пробираясь между ними, попадали к Оскару. Его комната превратилась в склад. Ящики, набитые земляничным мылом, соседствовали с грудами пушистых дох, тулупов, медикаменты — с полевыми биноклями в кожаных футлярах. Однажды Оскар переполошил весь Кузнецкий, испытывая полученные для экспедиции мотоциклы.