Забытый замок - Антонина Клименкова

Хотя это могут быть и пещеры. Потолочные своды часто уходили в непроглядную высь, откуда свисали и капали водой настоящие сталактиты.

Но нам нужно было найти выход в башню. Там нас ожидала плененная Книга.

— Осторожно, Венера. Не наступи вон на ту плитку. Здесь полно ловушек. Старайся идти за мной.

— Ух ты! Прям приключенческое кино! — восхитилась я, прыгая, как цапля, пытаясь приноровиться к широкому шагу спутника, попасть след в след. — Откуда ты знаешь про ловушки?

— Глупый вопрос. Они должны здесь быть. Просто избегай дотрагиваться до всего, что выглядит подозрительно.

— Постараюсь. А он сам не боится напороться на свои же приколы? За домочадцев не беспокоится? И вообще чего это здесь так тихо?

— Колдун живет наверху, в башне. Охрана охраняет снаружи.

— А больше никого? Ни жены, ни детей?

— Венера, ты соображаешь, что говоришь? Альвис — закостенелый холостяк. Мудрецы не женятся.

— Что, слишком умные? — съязвила я.

— Сама подумай, если он женится, все вопросы будет решать жена. Какой же он тогда будет Всемудрый?

— А если все вопросы будет решать он сам?

— А зачем ему тогда жена?

Справедливое рассуждение. Стараясь лишний раз не наступить на пол — во избежание ловушек, — я врезалась лбом Энтони в спину. Он вдруг встал как вкопанный, к чему-то прислушиваясь.

«Тихо! Стой здесь».

И бесшумно, как кошка, скользнул в тень. Благо чего-чего, а тени здесь было хоть отбавляй.

Я осталась. Стою, как кактус посреди пустыни. Жду неизвестно чего.

За поворотом послышались приближающееся сопение, шарканье пары ног. И мычание. Как будто кто-то невнятно напевает себе под нос песенку про старый цирк, который уехал.

Это был гном. Примерно метр ростом, с курчавой бородой. Он угрюмо смотрел себе под ноги, обутые в валенки. Еще на нем были медвежий полушубок, вязаная шапка с помпоном, на руках варежки. На плече у него висел кнут, навроде пастушеского, кончик которого волочился по земле.

Увидев меня — что наконец произошло на расстоянии всего пары шагов, — гном, конечно, удивился. Закричал:

— Караул! — и ринулся вперед.

— Ой, — сказала я.

Но Энтони, возникший позади «охранника», просто наступил на волочащийся кончик плети. И гном с разбегу рухнул назад, упав, извините, на зад.

— Как тебе не стыдно! — сказала я Энтони. — Он же маленький.

— Маленький, — согласился тот. — Но кричит очень громко. И проверять это лишний раз я не намерен.

Энтони крепко связал гнома плеткой и засунул ему в рот его же варежку — для тишины. Кстати, варежки оказались на резинке, продетой через рукава, дабы не потерялись.

— Но можно же было как-нибудь повежливей, — на унималась я. — Какой-нибудь энергетический прием обездвиживания…

— Ага, давай еще фейерверк устроим, — предложил Тони.

Оставив гнома мычать в темном уголке, он зачем-то занялся трехрожковым канделябром, висевшим на стене без свечей, то есть совершенно бесполезно. Постукал по завитушкам. Нижняя завитушка, самая выпуклая, щелкнула и подозрительно запала. Энтони взялся за рожки канделябра и как за ручку открыл потайную дверь — за ней обнаружился небольшой тайник. (Тоже мне секрет! У него самого в замке таких подсвечников сколько хошь!)

— Венер, помоги. Давай его сюда засунем.

— Там же холодно! — возразила я, поднимая гнома за толстый меховой воротник. — Он может замерзнуть, простудиться. — (Гном замычал и согласно затряс головой.) — Или задохнуться…

— Ничего, выживет, — пообещал Энтони, беря гнома с другой стороны, за валенки. — Зато если тут оставим, на него обязательно кто-нибудь наступит.

— Кто? Сам же говоришь — у этого Альвиса ни жены, ни детей…

В этом уголке мира закат давно отполыхал, и хозяин Шамбалы, сладко посапывая, уж смотрел десятый сон. Если завернуться в пяток пуховых одеял, никакой сквозняк не страшен. Личные апартаменты Альвиса Всемудрого, овеваемые всеми ветрами, находились на самом верху башни, за что среди слуг получили прозвище «чердак». И, услыхав сквозь сон настойчивый стук в запертые ставни, волшебник посчитал сей звук продолжением сновидения.

Вид из окон спальни круглый год был одинаков — цепь снежных вершин до самого горизонта. А сразу за подоконником начиналась пропасть, дно которой терялось в скалистом ущелье. Вследствие оных обстоятельств ничто не мешало холодному, можно даже сказать, ледяному ветру продувать башню насквозь. Пусть окна постоянно держались закрытыми — все равно сквозило изо всех щелей.

Альвис терпеть не мог сквозняков. Но почему-то поселился здесь. Вот тайна, покрытая мраком.

Итак, старый волшебник почивал, не обращая внимания на шум. Крики гномов-охранников, стрельба из пушек, суматошная беготня по крепостной стене и коридорам — ничто не тревожило его сон. Седая борода покоилась поверх стеганого одеяла. Усы волновались в такт дыханию. Пыльный балдахин над кроватью сотрясался от храпа.

Маг, даже отдыхая, не пожелал расстаться с дорогим приобретением. На лоскутной округлой возвышенности, в очертаниях которой угадывался выдающийся живот чародея, плавно покачивалась вверх-вниз Книга. Руками, защищенными кожаными рукавицами, он крепко прижимал к груди фолиант.

Но шум за окном не утихал. Даже наоборот. Как будто в ставни билась какая-то сумасшедшая птица. Вроде страуса.

Охрана взялась за дело всерьез. Стали палить из пушек не как попало, а прицельно, стараясь попасть в незваного ночного гостя. Великий магистр магии проснулся — оттого, что следом за грохотом выстрела дубовые ставни одного из окон в его спальне были со звоном пробиты пушечным снарядом. Ядро, шипя, закружилось по ковру. Образовался жуткий сквозняк.

— Да что ж это делается? — отчаянно зевая, пробормотал чародей, слезая с высоких перин. — Только задремал, понимаешь ли. Безобразие.

Оставив Книгу на сундуке у изножья кровати, он побрел к окошку с явным намереньем выяснить и устранить источник беспокойства. Распахнул дырявые ставни, и яростный порыв ветра ворвался в помещение вместе с клубами танцующих снежинок и еще с какой-то рваной черной тряпкой. Всемудрый Альвис расчихался и поспешил закрыть окно, так и не выглянув наружу.

— Так и ок-коч-ченеть недолго! Ну у вас тут и климат-жуть!

Колдун подскочил, обернулся: тряпка, влетевшая вместе с ветром, оказалась не случайным мусором, а летучей мышью. Правда, весьма потрепанной. Помахав под люстрой тощими крылышками, мышь брякнулась об пол — точнее, об коврик перед жарким камином, — и обернулась вампиром, замерзшим, но улыбчивым. В лиловом старомодном камзоле, бархатных панталонах и желтых чулках.