Чучело и его слуга. Я был крысой - Филип Пулман

Прошла минута. Билли не шелохнулся. Его подручные тоже сидели тихо, как мышки. Спустя еще минуту за дверью черного хода что-то заскреблось. Билли ринулся к двери, повернул ручку – и дверь распахнулась.

Подручные устремились за вожаком на цыпочках – бесшумно, как стая теней. Не прошло и нескольких секунд, как все они уже стояли посреди большой кухни, а дверь за ними снова закрылась.

– Ты молодец, ползун, – похвалил Билли. – Оставайся тут и будь начеку. А вы, ребята, сами знаете, что делать.

Подручные высыпали в коридор и разбежались по темному дому. Роджер остался в кухне, недоумевая, на каком чеку ему быть, но ничуть не возражая против этого нового, пусть и непонятного, поручения.

Но Роджер не был бы Роджером, если бы не принялся оглядываться по сторонам в поисках чего-нибудь съестного.

Хозяева дома куда-то уехали и забрали с собой слуг, так что свежих продуктов в кухне не оказалось. Но на полках обнаружилась уйма всякой сухой еды – в банках, пакетах и коробках. Поначалу Роджер решил, что нашел пачку необычно длинных и тонких терпений, но на вкус они оказались совсем не такие, как деревянные, и ломались гораздо легче – даже, скорее, крошились, разлетаясь по всей кухне. Если бы Роджер мог прочесть надпись на упаковке, то узнал бы, что ест спагетти. Потом он еще немного пошарил на полке и поживился сухим инжиром. За инжиром последовала пачка сливочного печенья, старая, уже совсем мягкая морковка, полфунта риса и немного сушеных бобов, очень вкусных.

А потом Роджер сделал большую ошибку.

В уголке на одной из полок лежал бумажный пакетик. В нем гремело и каталось что-то легкое. В своей обычной манере Роджер сунул его в рот не глядя, прожевал и проглотил. Разумеется, он никогда не слыхал об остром перце и даже не подозревал, что на свете такое бывает.

Еще примерно секунду не происходило ничего.

А потом Роджер ахнул, выпучил глаза и забегал по кухне кругами, хлопая себя по губам в надежде погасить пожар, вспыхнувший во рту. Он не понимал, как такое могло случиться от одного крохотного пакетика. Губы, язык, глотка, желудок – все горело огнем. Жгло какие-то внутренности, о существовании которых он до сих пор и не догадывался. Роджер визжал, подпрыгивал, пищал, пытался отрыгнуть проглоченное, ухал и ахал… и вдруг его осенило: нужна вода! Вода спасет его!

Он бросился к раковине и повернул кран, но хозяева перед отъездом перекрыли воду. Кран лишь задребезжал и выплюнул застоявшийся воздух. Звуки, сами собой вылетавшие у Роджера изо рта, стали еще разнообразнее: он то мяукал, то ржал, как жеребенок, то поскуливал, то ойкал, то тявкал, словно щенок. «Где же взять воды?» – повторял он про себя – и вдруг припомнил, что прямо перед кухонной дверью вроде бы стояла большая бочка. Он точно видел ее по дороге!

Роджер ринулся наружу, протиснулся между бочкой и стеной, подтянулся повыше и застонал от очередного разочарования: бочка была закрыта тяжелой деревянной крышкой. Роджер вцепился в крышку, дернул ее что было сил – и не удержал. Крышка с грохотом рухнула на каменные плиты, а Роджер, наконец, сунул голову в прохладную, восхитительную влагу, блестящую в свете луны.

Обхватив бочку обеими руками и крепко сжимая пятками ее скользкие бока, Роджер жадно глотал спасительную воду, отфыркивался и снова глотал. О, какое облегчение! Какая блаженная прохлада! О, эта сладкая влажность во рту! Роджер едва заставил себя оторваться от бочки – да и то лишь тогда, когда почувствовал, что вот-вот лопнет.

Наконец он разжал руки и соскользнул на землю. Пожар во рту его больше не беспокоил, но зато что-то странное творилось пониже. Пошатываясь, Роджер сделал пару шагов и остановился, прислушиваясь к собственному животу. Там что-то бурлило, кипело, посвистывало и булькало: вся вода, которой он наглотался, встретилась с сухими бобами, рисом и спагетти. Роджер с опаской ощупал взбунтовавшийся живот. Зернышки риса, которого он только что наелся, быстро разбухали в воде, увеличиваясь вдвое. Макароны и бобы не отставали. Желудок Роджера вздулся, растягивая ткань новой рубашки, и та затрещала по швам.

– Ой! – пискнул Роберт. – Ай! Ой-ой-ой! – А потом добавил: – Ик!

До сих пор у него никогда не бывало икоты, и Роджер очень испугался. Он подумал, что вот-вот взорвется, и стиснул зубы покрепче, чтобы удержать икоту внутри, но очередной «ик!» вырвался через нос. А живот между тем становился все толще и толще!

Роджер заметался по двору, хватая воздух ртом, икая и фыркая. Ему и правда было очень страшно.

Внезапно в глаза ему ударил свет, чья-то рука вцепилась ему плечо, а прямо над ухом кто-то произнес грозным басом:

– Что тут происходит?

Кто это?

Над ними, в одном из окон, выходивших на двор кухни, бесшумно блеснули несколько пар глаз – и тотчас исчезли.

Роджер, перепуганный до полусмерти и чуть не лопающийся от распухшей в желудке еды, не мог сейчас думать связно. Но когда он поднял голову и увидел нависшего над ним полицейского, то сразу понял, кто это такой. И впрямь, кто же еще?

– Билли! На помощь! – заорал он. – Это Стребитель! Спаси меня, Билли!

И, не теряя времени зря, впился зубами в руку полицейского.

Тот вскрикнул и отпустил его, потянувшись к дубинке на поясе, но Роджер уже бежал вдоль дома, задрав голову кверху и высматривая Билли в окнах.

– Билли! Билли! Помоги!

– Ага, значит, ты тут не один, – догадался полицейский. – Ну, чисто крысы в ловушке!

И с этими словами он пронзительно дунул в свисток.

А Роджер, услыхав это, понял, что с него хватит. Раз уж речь зашла о крысах, то это точно Стребитель! А от свистка, должно быть, заводится тот его ужасный аппарат! Ни преданность Билли, ни переполненный желудок его не остановили: Роджер повернулся и ринулся прочь, в темноту.

Он не знал, куда бежит. Обратную дорогу в угольный погреб он не помнил, а даже если бы и помнил, все равно не посмел бы туда вернуться. На самом деле во всем мире для него не осталось ничего, кроме вины и горя. Он так хотел быть хорошим мальчиком! Но, похоже, оказывался плохим всякий раз, за что бы ни взялся. Он не заслужил уютного сухого местечка, где можно свернуться клубком и уснуть.