Дети Гитлера - Гвидо Кнопп

Разочарование этим обстоятельством было большим. «К сожалению, фюрер так и не посетил нашу крепость, — огорченно писал учащийся элитной школы в 1940 году. — Однако мы надеемся, что в следующем году наше желание исполнится.» Тем не менее, Гитлер не очень-то интересовался делами в «своих» школах. Как поживают «его наследники», ему захотелось узнать лишь в последние месяцы войны. Гитлеру доложили, что многие воспитанники храбро сражались с противником и многие из них «отдали жизнь за фюрера, народ и отечество.» Итак, у будущей элиты оставался лишь один шанс увидеть своего диктатора — побывать на официальных мероприятиях; митингах, манифестациях, его выступлениях. Йоахим Бауман вспоминает день, когда ему удалось осуществить свою давнюю мечту. Это произошло 9 ноября 1937 года.

Бауман и его триста товарищей на поезде отправились из Зонтхофена в Мюнхен, где Гитлер ежегодно в эти дни собирал «старых бойцов», чтобы пышными торжествами отметить день памяти «погибших „ нацистов во время так называемого пивного путча в 1923 году. О провалившемся путче Бауман узнал из книги „Майн кампф“, которую им читали каждый день после завтрака. Теперь он замер в ожидании на Каролиненплатц. На этой площади были установлены обелиски в честь погибших. Вместе с десятками тысяч мюнхенцев учащийся школы Адольфа Гитлера Йоахим Бауман ожидал начала церемонии, кульминацией которой было прохождение колонны участников путча во главе с Гитлером. Факелы, установленные на специальных пилонах, освещали дорогу к Фельдхернхалле. Глухая барабанная дробь известила о наступлении торжественного момента. То, о чем Бауману рассказывали на занятиях в „орденсбурге“, здесь приняло формы настоящего культа. Прославление смерти, нездоровый пафос радостной готовности нести жертвы — обо всём этом Бауман узнал на занятиях. Еще утром он сам экспромтом цитировал своим товарищам стих из древнескандинавской „Эдды“: «Уходят в небытие владения, исчезают кланы. Ты сам умрешь, подобно им. Одно я знаю, что будет вечно жить: Слава великих деяний погибших героев.“

Находясь под сильным впечатлением от увиденного, Бауман стоял у края тротуара и разглядывал окружавших его людей. « Было очень тихо, — вспоминает он. — Затем появился человек, который 9 ноября 1923 года нес флаг. Теперь этот реликвия называлась „кровавым знаменем“. Примерно в 20 метрах от меня шел Гитлер в скромной коричневой рубахе. Он держал левую руку на поясе и смотрел прямо перед собой». Взгляд Гитлера остался неподвижным даже тогда, когда его взгляд скользнул по лицу Йоахима. Вечером того же дня Бауман писал родителям: «Представьте себе, сегодня я видел фюрера. Он прошел совсем рядом от меня. Возле него были Гесс, Геринг, Геббельс, Юлиус Штрайхер. Их я видел мельком, так как я хотел заглянуть ему в глаза, надеясь, что наши взгляды встретятся. Но он смотрел прямо сквозь меня. Я был так разочарован.»

Однако, не только одни воспитанники были обойдены вниманием со стороны фюрера. Ганс-Гюнтер Земпелин однажды услышал, как группенфюрер СС Аугуст Хайсмайер во время визита в Ораниенштайн горько сетовал на то, что Гитлер лишь один раз принял его. Это случилось после того, как верховное командование вермахта доложило ему, что бывшие воспитанники национал-политических интернатов отлично зарекомендовали себя на фронте в качестве младшего офицерского состава. Гитлер уделил беседе с Хайсмайером всего один час своего времени. Однако группенфюрер СС никак не мог расстаться с надеждой на визит фюрера в один из интернатов. На всякий случай, отреставрировали замок Ораниенштайн. Но Гитлер всё не появлялся.

Зато приближенные Гитлера, и в первую очередь рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, продолжали активно опекать эти элитные учреждения. Его стремления установить полный контроль над ними частично увенчались успехом. Приказ от 7 декабря 1944 года, подписанный Гитлером, гласил: «Я приказываю, чтобы в дальнейшем младшие офицеры перед началом свой службы в вермахте или войсках СС проходили подготовку в национал-политических интернатах, школах Адольфа Гитлера, имперской школе в Фельдабинге и других учебных заведениях.» Гиммлеру было поручено отвечать за исполнение этого приказа. С самого начала войны ои прилагал немалые усилия к тому, чтобы интернаты превратить в подготовительные школы командного состава войск СС и армии. Он хотел создать сеть таких школ не только на территории рейха, но и в оккупированных странах Европы. В эти школы он хотел направить прошедших расовый отбор юношей из Голландии, Дании, Норвегии, Фландрии и других регионов с «расово полноценным» населением, усилив таким образом военную мощь рейха командными кадрами для ведения дальнейших боевых действий. В 1940 году Гитлер согласился с планами Гиммлера об увеличении числа интернатов. Райхсфюрер намеревался через 5-7 лет иметь в своем распоряжении около 100 национал-политических интернатов.

Приказ Гитлера о подготовке будущих офицеров в стенах элитных нацистских школ совпал с желанием самих воспитанников. Хотя они имели свободу в выборе профессии, тем не менее, большинство отлично понимало, что от них ожидают и стремилось к военной карьере. Подобные настроения среди воспитанников были и раньше, о чем свидетельствует секретная памятная записка главного управления СС от 26 мая 1942. С каждым прожитым днем войны росло желание учащихся стать офицерами и наконец-то проявить себя в деле. Ещё большим был страх, что война закончится быстрее, чем они окончат учебу. «После похода во Францию, — вспоминает Ганс-Гюнтер Земпелин, — к нам подошел наш воспитатель и сказал: „Ну, ребята, идите работайте, готовьтесь к мирному труду.“ Это показалось нам ужасной перспективой». Инспектор национал-политических интернатов Аугуст Хайсмайер заявил после войны, что более 75 процентов выпускников выбирали для себя военную стезю.

В интернате с завистью говорили о тех, кто уже попал на службу в армию. «Вот повезло человеку, думали мы про себя. Он уже, наверное, занимается настоящими делами», — вспоминает Герд Эккехард Лоренц, бывший воспитанник интерната в Потсдаме. Письма бывших «юнгманов» с описанием героических сражений ещё больше распалял стремление воспитанников поскорее оказаться в армии. Один воспитанник из Ораниенштайна отправил своей матери письмо ко дню её рождения: «Милая мама, я благодарен тебе за то, что ты родила меня таким, каким я стал — стойким солдатом, верным тебе и фюреру до конца. Мы помним клич наших погибших товарищей: Побеждайте и погибайте, если потребуется ради великого дела фюрера! Мы принадлежим ему. Хайль Гитлер, твой мальчик.»

Чудовищные романтизированные лозунги «сладкой смерти во имя фюрера и отечества.» Вот один из образцов — «Рай расположен в царстве павших меченосцев.» Сообщения о смерти своих товарищей на фронтах «юнгманы» сопровождали пением гимна Хёльдерлина: «Приходят вестники победы: Мы победили в битве! Живи, отечество и не считай своих павших ! Ты — самое дорогое и за тебя ценой не постоим!» Что такое война в действительности, «избранная» немецкая молодежь узнала не сразу. Гаральд Грундман вспоминает: «Никто не говорил о том, что на войне бывают ранения в живот и люди мучительно подыхают.» Военнослужащие, награжденные рыцарским крестом, и другие «герои войны», которых направляли в элитные школы с рассказами о победоносных военных компаниях, укрепили воспитанников в их наивном представлении о войне, как о безобидных маневрах на полигоне. «Мы восхищались этими людьми, — говорит Ганс Мюнхеберг, — мы завидовали им. Они пытались утешать нас:»Юные товарищи, не печальтесь, мы скоро закончим войну. Однако и для вас найдется достаточно дел после нашей окончательной победы.»