Полное собрание сочинений. Том 5. Май-декабрь 1901 - Владимир Ленин (Ульянов)

Далее, из числа причин высшей урожайности земли в крупных хозяйствах надо указать то, что они чаще (и, по-видимому, даже почти исключительно) применяют мергелевание почвы{74}, больше употребляют искусственных удобрений (расход на 1 морген 0,81 марки – 0,38–0,43) и Kraftfuttermittel[78] (в крупных – 2 марки на морген, в остальных – ноль). «Наши крестьянские хозяйства, – говорит Klawki, относящий к крупнокрестьянским и средние хозяйства, – не расходуют ничего на Kraftfuttermittel. Они туго поддаются прогрессу и особенно скупятся на расходы чистыми деньгами» (461). Крупные хозяйства стоят выше и по системе полеводства: улучшенный плодоперемен мы видим во всех 4-х крупных хозяйствах, в 3-х средних (в 1-м – старое трехполье) и только в одном мелком (в 3-х – трехполье). Наконец, и машин крупные хозяева имеют гораздо больше. Правда, сам Klawki держится того мнения, что машины особенно большого значения не имеют. Но мы не ограничимся его «мнением», а возьмем выборки из данных. Машины следующих восьми родов – паровые молотилки, конные молотилки, зерноочистительные машины, триеры, рядовые сеялки, машины для разбрасывания навоза, конные грабли и крутые катки{75} – распределяются между описываемыми хозяйствами так: у 4-х крупных – 29 (в том числе 1 паровая – молотилка), у 4-х средних – 11 (ни одной паровой), у 4-х мелких – 1 машина (конная молотилка). Конечно, никакое «мнение» никакого поклонника крестьянского хозяйства не может нас заставить думать, что зерноочистительные машины, рядовые сеялки, катки и пр. могут не оказывать влияния на урожайность. Кстати, мы имеем здесь данные о числе машин, находящихся во владении таких-то хозяев, в отличие от массовых данных германской статистики, регистрировавшей только случаи употребления машин, – и своих, и чужих безразлично. Очевидно, что такая регистрация тоже уменьшает преобладание крупного хозяйства и затушевывает следующие, описываемые Klawki, формы «позаимствования» машин: «Крупный хозяин охотно ссужает мелкому свой каток, свои конные грабли и зерноочистительную машину, если последний обещает ему за это поставить косца в горячее время» (443). Следовательно, известное число – и без того, как мы показали, крайне редких – случаев употребления машин в мелком хозяйстве представляет из себя превращенную форму приобретения рабочей силы.

Пойдем далее. Другой случай фальшивого приравнивания заведомо неравных величин представляет прием Klawki считать цену продукта при продаже одинаковой во всех разрядах хозяйств. Вместо действительных случаев продажи автор берет в основание своих расчетов предположение, на неверность которого он сам указывает. Крестьяне сбывают хлеб большей частью на месте, и торговцы в маленьких городах сильно понижают цены. «Крупные имения лучше поставлены в этом отношении, так как они могут сразу отправлять крупные партии в главный город провинции. Они получают при этом обыкновенно 20–30 пфеннигов на центнер больше, чем при продаже в маленьких городах» (373). Крупные хозяева лучше умеют оценивать свой хлеб (451) и продают его по весу, а не мерами, как продают крестьяне к невыгоде для себя. Точно так же по весу продают крупные хозяева и скот, тогда как у крестьян покупают просто на основании внешнего осмотра. Сбыт молочных продуктов тоже поставлен у крупных хозяев лучше, ибо они могут отправлять молоко в город и получать высшие цены, чем средние хозяева, которые переделывают молоко в масло и сбывают торговцам. В свою очередь у средних – масло лучше, чем у мелких (применение сепараторов, ежедневное изготовление и т. п.), которым и платят на 5–10 пфеннигов меньше за фунт. Откармливаемый на продажу скот мелкие хозяева должны продавать раньше (менее зрелым), чем средние, ибо у них не хватает корма (444). Все эти – в общей сложности очень и очень немаловажные – преимущества крупного хозяйства, как продавца на рынке, Klawki сбрасывает со счета в своей монографии, – подобно тому, как поклонники мелкого хозяйства из числа теоретиков отбрасывают этот факт, ссылаясь на возможность помочь делу кооперацией. Мы не желаем смешивать действительность капитализма с возможностями мещански-кооперативного парадиза: ниже мы приведем факты о том, кому достаются в действительности наибольшие выгоды от кооперации.

Отметим, что Klawki «не считает» в мелком и среднем хозяйствах труда самих хозяев по дренированию почвы, по ремонту всякого рода («крестьяне сами работают») и т. п. Это «преимущество» мелкого хозяина социалист называет Ueberarbeit, чрезмерным трудом, перерабатыванием, а буржуазный экономист – одной из выгодных («для общества»]) сторон крестьянского хозяйства. Отметим, что в средних хозяйствах, по указанию Klawki, наемные рабочие получают лучшую плату и харчи, чем в крупных, но и работают интенсивнее: «пример» хозяина побуждает к «большему прилежанию и тщательности» (465). Кто же из этих двух капиталистических хозяев, помещик или «свой брат» крестьянин выжимает из рабочего больше труда за данную плату, – Klawki не пытается определить. Мы ограничимся поэтому указанием на то, что расход на страхование рабочих от увечий и на случай старости составляет для крупного хозяина 0,29 марки на морген, для среднего – 0,13 марки (мелкий земледелец и здесь пользуется тем преимуществом, что вовсе себя не страхует, – разумеется, к немалой «выгоде общества» капиталистов и помещиков), – и затем еще ссылкой на пример русского земледельческого капитализма. Читатель, знакомый с книгой Шаховского «Отхожие земледельческие промыслы», помнит, может быть, такое характерное наблюдение: мужики-хуторяне и немцы-колонисты (на юге) отбирают себе рабочих «на выбор», платят им на 15–20 % дороже, чем крупные наниматели, и выжимают из них на 50 % больше работы. Это сообщал г. Шаховской в 1896 г., а в нынешнем году мы читаем, напр., в «Торгово-Промышленной Газете»{76} такое сообщение из Каховки: «… Крестьяне и хуторяне, по обычаю, платили дороже (чем экономии платили наемным рабочим), так как требуют лучших рабочих и более выносливых» (№ 109, 1901 года, от 16 мая). Вряд ли есть основания думать, что подобное явление свойственно одной только России.

В приведенной выше таблице читатель заметил два приема расчета: включая и не включая денежную оценку рабочей силы хозяина. Г-н Булгаков считает прием включения оценки «едва ли правильным». Разумеется, точный бюджет натуральных и денежных расходов и хозяев и батраков был бы гораздо правильнее, но раз таких данных нет, то приходится неизбежно определять денежные расходы семьи приблизительно. И вот чрезвычайно интересно, как Klawki делает этот приблизительный расчет. Крупные хозяева сами, конечно, не работают: они имеют даже особых управляющих, исполняющих за плату весь труд по руководству и надзору (из четырех имений три с управляющими, одно – без управляющего; это последнее имение в 125 ha Klawki считал бы более правильным называть крупно-крестьянским имением). Хозяевам двух крупных имений Klawki «кладет» по 2000 марок в год «за труды» (состоящие, напр., в имении первом в том, что хозяин приезжает из своего главного имения раз в месяц на несколько дней, чтобы присмотреть за управляющим). Владельцу 125 ha (у первого 513 ha) он уже «кладет» только 1900 марок за работу самого хозяина и трех его сыновей. Разве не «естественно», что при меньшем количестве земли должен «обходиться» меньшим бюджетом? Средним хозяевам Klawki кладет уже 1200–1716 марок за всю работу мужа и жены, а в трех случаях также и детей. Мелким хозяевам – по 800–1000 марок за работу 4–5 (sic!) человек, т. е. немногим больше (если больше), чем получает батрак, инстмаи, зарабатывающий с семьей всего на 800–900 марок. Итак, здесь уже делается еще крупный шаг вперед: сначала приравнивалось заведомо неравное, теперь объявляется, что уровень жизни должен понижаться от крупного хозяйства к мелкому. Ведь это значит заранее признать тот факт принижения капитализмом мелкого крестьянина, который якобы опровергается выкладками о размерах «чистой прибыли»!