Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку - Валерий Киселев

«Умер у меня на руках…»

Алексей Макаров, водитель заместителя командира полка, гвардии рядовой:

– Когда шестая рота попала под сильный обстрел на высоте, подполковник Васильев просто по своему характеру не мог оставаться в стороне. Помчались на высоту, с нами была полковая разведрота. Зашли на сопку… Если бы не наш танк, нас бы всех здесь положили сразу. Шли, прикрываясь броней.

Какое-то время мы из-под танка огонь вели, но связь с ним прекратилась. Васильев мне приказал: «Залезь на башню, скажи…» Я полез, на башне стоял пулемет, короб с патронами вдребезги был разбит – так снайпера работали… Снайпер боевиков даже всю оптику с танка посбивал.

Я упал на броню, скатился на землю. Потом мы из-за танка вперед стали выходить, я пошел за Васильевым, только он меня рукой отвел от себя, и в этот момент в него и попали пули… Он как-то крутанулся на месте, стал падать, я подхватил его. Помню, что глаза у него сразу побелели. Сказал мне: «Вперед…», захрипел, и секунд через 20–30 перестал дышать. Даже если бы с нами в этот момент был медик, не помог бы ничем… Мы закрыли ему глаза, и втроем – я, Володька, его племянник, и один контрактник – потащили за танк по глине, метров 30–50. Положили на броню… Я сразу командиру полка Юдину по рации сообщил: «Сосна» – «двухсотый».

Владимир Пономарев, старшина 4-й мотострелковой роты, старший прапорщик:

– Слышу разговор по рации – командиру полка докладывают, что погиб подполковник Васильев. «Как? Не может быть?» Как-то почувствовалось, что полковник Юдин был потрясен этим сообщением…

«Понял, что мне кердык…»

Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:

– Когда пацаны за танком стали вытаскивать пехоту, мы прикрывали их. Чуть позже «чехи» долбанули из ПТУРа по БМП и по танку, которые стояли сзади нас где-то с километр. Наши сами виноваты: стоят на горке, рядом куча народа, и любуются на бой.

Мы с Серегой Сайко пытались уломать механа нашей «бэхи», чтобы он поехал вниз, в овраг, а мы за ним, поскольку мы думали, что Вован Ткачено, Слава и Диман не смогли выбраться из оврага. Когда мы его уломали, все наши отошли с пехотой, мы увидели и пацанов. Еще бы минут пять, и мы бы уехали вниз, и чехи нас с «бэхой» не выпустили бы оттуда, это точно.

Возле «чеховских» окопов загорелась скважина, пошел сильный дым. Как раз уже темнело. Под прикрытием этого дыма «чехи» пошли в атаку. Я лежал и стрелял из ПК и не заметил, что «бэха» наша уехала, а она была последняя. Стрелял, пока ПК не заклинило, лента с земли набирала грязь. Я увидел «чехов» близко, они цепью перебегали, были и на лошадях, по мне вроде стреляли от живота. Тогда я стал перекатываться с пулеметом от них, хотя понял, что мне кердык.

В это время Вован Ткаченко, ехавший за механа на «бэхе», спросил у пацанов, где Гарик. Ему сказали, что меня нет, тогда он остановил «бэху», выпрыгнул из-за штурвала и побежал метров сто под огнем ко мне. Он схватил меня в охапку, у меня уже сил не было, и потащил к броне, там закинул меня к пацанам, и мы рванули на горку, где сожгли БМП и танк. Меня уже переклинило, я брал у пацанов автоматы и стрелял в сторону «чехов», пока не приехали. Мы не продержались бы у бочек и полчаса: у всех кончились патроны.

На высоте горел костер. Мы все сели вокруг, у меня текли слезы: не верилось, что живой…

«Пошли выводить роту…»

Алексей Макаров, водитель заместителя командира полка:

– Подполковник Леонтьев побежал к лежащему на поле солдату и был ранен. Ребята кинулись его вытаскивать – как их снайперы не сняли: огонь был очень серьезный. Подполковник Леонтьев был ранен под лопатку и в ногу. Я ему еще промедол вкалывал.

Огонь стал стихать, и мы пошли выводить роту. Там был какой-то старлей зашуганный, мы втроем пинками стали поднимать его лежавших на поле под обстрелом солдат, чтобы уходили быстрей, они были в шоке, очень напуганы – ужас! По нам еще раз или два «чехи» долбанули из гранатомета, и снайперы огонь вели серьезный. Километра два-три бежали. Наконец, вышли к КП командира полка…

Ползли по глине – мы были все глиняного цвета. Воды не было, умываться пришлось чаем.

«Не ожидал, что вот так сразу все и будет…»

Евгений Ильин, санитар-стрелок медвзвода 2-го мотострелкового батальона, затем снайпер 5-й мотострелковой роты:

– В полк я попал по контракту в конце ноября 99-го. Привезли нас на «шишигах» к газораспределительному заводу. Ночевали в каком-то овощехранилище на соломе. Потом меня привезли во второй батальон, в обоз. Командиром взвода был сержант, звали его Олег, механиком-водителем нашей «мотолыги» – Гена, и еще один санитар – Андрей. Всего во взводе нас было пятеро. Меня туда механом по штату определили, но механ уже был, вот я и стал санитаром.

А на следующий день и «движуха» началась – наступление. На третий день своего пребывания в полку попал я в этот бой, когда погиб подполковник Васильев. На «мотолыге», помню, подъезжаем к той сопке, встали, вылезли. Я смотрю на все – дико так: не ожидал, что вот так сразу все и будет… Чуть ниже ребята из минометов лупят, небо – свинцовое, гарь кругом. Поднялись чуть выше – там «бэха» стояла и танк. Я только к ним подошел, как долбанет что-то. Я-то думал, что это танк стрельнул, не знал еще ни хрена. А оказалось, что это ПТУР в танк влетел. Потом слева ПТУР и в «бэху» влетел. Ребристый лист улетел метров на 10 вверх.

Все вниз ломанулись: боялись, что боекомплект рванет. А когда подходили к краю сопки, то видели внизу, как наш танк к нам летит. Олег мне кричит: «Залазь на машину, вниз за пацанами поедем!» Я залез и думаю: «П… ц нам там внизу будет…» У меня даже автомата не было, только сумка санитарская с гранатами.

Танк подъехал, броня – в крови. Мы подбежали, сняли парня, у него ранение в живот было. Олег ему сразу промедол вколол. Потом подполковника Васильева сняли и к нам в машину на броню сверху положили. Стали уезжать, с нами сел капитан, я не знаю кто – у него ранение в ногу было. Везем мы «двухсотых» и «трехсотых», темно уже стало. Два раза ПТУРом пытались нас сбить. Потом остановились. Смотрю – вертушка в стороне стоит. Мы Васильева еле сняли с брони – очень тяжелый был, и понесли к вертушке. Затащили на борт, а темно, я спотыкаюсь. Пригляделся, а в вертолете на полу ребята – «двухсотые»…

Когда приехали в свой обоз, то прямо в десантном отсеке спирт стали пить…

«Стрелял, с перекуром, до утра…»

Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка:

– Когда стемнело, уехали в школу, там был КП полка. В этот день из отпуска приехал Зинченко, пришел Костюченко, принес две бутылки водки, выпили. Костюченко управлял огнем своего дивизиона по Первомайскому – «Чтобы к утру его не было!» – приказал Юдин. Я тогда стрелял, с перекуром, до утра. Много снарядов ушло.

Вышел перекусить, возле забора грелись у костерка. Воды не было, отдолбили лужу, вскипятили эту воду на костре, типа чая что-то получилось. Потом сходил, простился с Васильевым. Его вытащили, он лежал у здания на плащпалатке. Завернули его в фольгу. Про Леонтьева, что он ранен, я узнал потом. Как закончилась ночь, не помню, спал на ящиках.

Эдуард Дроздов, командир медроты полка, старший лейтенант медицинской службы:

– Шокирующей была новость о гибели зам. командира полка подполковника Васильева. Меня она застала врасплох, я даже не осознавал, что это правда, не верилось. Даже когда я видел его тело в «крыле» «апэшки», думал: «А может, не он, может, ошибка?» Но ошибки не было…

«Почему нас не пускаете?»

Александр Цыбаев, зам. командира 3-й мотострелковой роты по воспитательной работе, гвардии лейтенант:

– Мы тот бой под Первомайским видели с сопки километров с полутора. Как там наши бьются… Над головами – шквал пуль, как же тогда там, где ребята… Командир роты Грошев рвался в бой, по рации то и дело спрашивал комбата: «Почему нас не пускаете?» – «Стойте, где стоите!» Грошев и рацию бросил, психанул. Потом опять слушает бой на общей волне по рации, вдруг руку опустил, мы спрашиваем: «Что такое?» – «Васильева убили…» Все мы были в шоке…

Перед этим боем, когда стояли побатальонно, обратил внимание, что у одного лейтенанта на зимней шапке – золотая кокарда. «Его же снайпер заметит!» Он как раз задачу своим солдатам ставил, еще улыбался, сидя на броне БМП. Офицеры мне сказали, что это лейтенант Соломатин.

Ночью после этого боя все мы не спали, сидели в оцепенении…

«Ни подняться, ни назад оттянуться…»

Александр Фролов, и. о. начальника штаба полка, гвардии подполковник:

– Когда полк выехал в Чечню, я остался в пункте постоянной дислокации за командира полка. Приехал в Чечню 23 ноября. Неделю стояли, принимали решения – как, куда наступать. Тогда, 1 декабря, задача дня была выполнена, но светлое время позволяло, и 4-я и 6-я роты пошли дальше поставленной задачи. Вечером 6-я рота и попала в огневой мешок, причем очень продуманный. Командиру полка не было видно, что там происходит. Командир 6-й роты, только назначенный, немножко растерялся, рота попала под шквальный огонь, снайпера стали планомерно выбивать бойцов. Наши засекли тогда их позывные: «Глаз-один», «Глаз-два» и «Глаз-три», сидели они за цистернами ГСМ, стоявшими на краю обрыва. Местность, где шел этот бой, была такой, что не накрывалась нашей артиллерией: гряда, под ней откос, в нем вырыты лазы с выходом наверх, прикрытыми камнями. Попасть сюда артиллерией – в линию ребра, где были вырыты подземные ходы сообщения, было невозможно. Минометами можно было, но для этого надо видеть, куда стреляешь, а куда – не видно.