Обрученная с розой - Симона Вилар

Достав из дорожной сумки небольшую свирель, он принялся негромко наигрывать.

Анна растерянно взглянула на него.

– Элизабет Грэй? Вы говорите о королеве? – Бен лишь покосился на нее, продолжая тянуть нехитрый мотивчик, который извлекал из своего инструмента на всех привалах. Кое-кто из ратников стал напевать:

Священник под вечер заехал в село,

Отведал перцовой и тминной.

И к полночи еле забрался в седло

Спиной к голове лошадиной.

«Куда подевалась твоя голова?..

Чтоб черт подцепил тебя вилкой!..

И как без нее ты осталась жива,

Пока я сидел за бутылкой,

Которая булькает: буль, буль, буль

Которая булькает: буль, буль, буль…»

Сидевший по другую сторону от Анны Патрик Лейден щедро плеснул ей в кружку вина.

– Ты что, малыш, ничего не слыхал о сэре Филипе и леди Грэй? Об этом шумела вся Англия.

– Но я долго жил в монастыре и действительно ничего не знаю.

Патрик осушил кружку и вкратце изложил историю любви Филипа Майсгрейва к Элизабет Грэй.

– Пожалуй, мы как никто знаем, каково ему пришлось. Сэра Филипа и прежде нельзя было назвать весельчаком, а тут он и вовсе замкнулся. Весь Нейуорт словно в траур оделся. Грешным делом, мы осуждали его за то, что он, будто телок на привязи, кружит у трона.

– Неужели он так ее любил? – медленно спросила Анна. – Ну а супруга сэра Филипа?

Патрик допил вторую кружку и отер губы тыльной стороной ладони.

– Она ему как чужая. И нам не госпожа – всего один раз побывала в Нейуорте, да и то второпях, чтобы скорей вернуться назад в Йорк. Я очень ценю сэра Майсгрейва и как воина, и как господина, но стоит ли так изводить себя из-за женщины, пусть она и прекрасна, как Элизабет Грэй. И хорошо, что ему глянулась эта милашка, пусть хоть она попробует умерить его тоску.

Анна молчала. Ей казалось непостижимым таинственное переплетение их судеб. Она утратила корону Англии из-за некоей Элизабет Грэй, которую внезапно полюбил король, а Филип потерял в лице все той же Элизабет возлюбленную. И вот теперь судьба свела их, отвергнутых… Но зачем?..

Анна подняла глаза и едва не вскрикнула. Щеки ее зарделись от стыда и гнева. Она неотрывно смотрела, как Филип Майсгрейв, притянув к себе плясунью, властно и ласково оглаживал ее плечи, прикасался к груди. Та же не имела ничего против, льнула к рыцарю, смеялась, в ее глазах поблескивали дикие огоньки.

Подали еду. В деревянные миски разлили ароматную рыбную похлебку с горохом. Посреди стола появились глубокое блюдо с горячей ячменной кашей, плошка тертого чесноку и теплые пироги в придачу. Кружки и фляги были до краев полны теплым элем и рубиновым вином.

И ратники, и фигляры набросились на еду с жадностью. Слышались лишь перестук деревянных ложек да дружное чавканье. Анна не спускала глаз с танцовщицы. Та ела, словно голодный зверек, хватая все подряд без разбору и запивая куски элем. Темные струйки стекали по ее подбородку.

Анна выпрямила спину и стала жевать с изысканной, изящной медлительностью, хотя сейчас, среди этих весело набивающих животы и балагурящих солдат, под закоптелым потолком харчевни, такая церемонность казалась совсем неуместной.

Утолив голод, никто не хотел расходиться. Смеялись, хором горланили под аккомпанемент свирели Бена песенку о пьяном монахе. Весельчак Гарри, сидя подле своего невозмутимого брата, сыпал шутками, от хохота над которыми, казалось, обрушатся потолочные балки. Он усадил с собой двух разбитных служанок и, обняв их, веселил так, что сдобные груди девушек под холщовыми платьями прыгали, грозя прорвать застиранную ткань.

Одна Анна сидела с сумрачным лицом, не обращая внимания на шутки, обращенные в ее сторону. Она смотрела на другой конец стола. Сильная рука рыцаря, на которой блистал перстень с алмазом, покоилась на гладком плече плясуньи.

Они не обращали внимания на стоящий вокруг них гомон, всецело поглощенные друг другом.

«Я его ненавижу! – вдруг подумала Анна, не сводя глаз с Майсгрейва. – Если бы я знала, что так будет, я бы скорее бросилась в объятия горбуна Глостера».

Она не отдавала себе отчета в том, что сгорает от желания оказаться на месте актерки, чтобы Филип так же, как эту девушку, обнимал ее, чтобы его дыхание касалось ее щек. Но с это было в глубине ее. Впрочем, если бы ей сказали об этом, она бы возмутилась совершенно искренне, вспомнила бы о своем происхождении, о фамильной гордости Невилей. Однако сейчас Анна оставалась слабой, сгорающей от ревности девчонкой, которая еще не понимает, что влюблена по уши.

– Э-э, мастер Алан, ты что-то совсем скис! Уже изрядно подвыпивший Патрик Лейден вновь налил ей полную кружку вина.

– Пей, малыш. Вино хоть и не такое, как в погребах Нейуорта, но все же и греет, и веселит.

Анна хотела было отказаться, но потом, еще раз взглянув на рыцаря, взяла кружку обеими руками. Вино оказалось кисловатым и терпким, и она почти задохнулась, когда поставила пустую кружку на стол.

– Да ты молодец! – вскричал Патрик. – Эй, Гарри, Бен, Джек! Вы только посмотрите на мастера Алана! Он и это умеет! А ну-ка, еще разок!

На коленях у Гарри Гонда уже примостилась одна из служанок. Другую у него переманил Патрик. Глядя, как Лейден наливает вино Алану, она хихикнула:

– Какой красивый мальчик! Ручки, как у девушки. По ним одним видать благородную кровь.

Анна метнула в ее сторону свирепый взгляд. Сейчас она ненавидела всех женщин, сколько бы их ни было на свете.

Неожиданно вмешался Бен:

– Хватит ему, Патрик.

– А я хочу! – упрямо сказала Анна, хватая кружку. В отчаянии она была готова на любую выходку.

– Нет! – остановил ее руку Бен. И уже тише добавил: – Не стоит, мисс… или, простите, леди.

Анна, замерев, неотрывно смотрела на него. Спорить было бессмысленно, она это сразу почувствовала. Видно, этот коротко стриженный солдат оказался самым внимательным наблюдателем. Но ведь он молчит и, видимо, никому еще не успел обмолвиться о том, что узнал.

Даже его сын Оливер ведет себя как и прежде. Что ж, может, и хорошо, что именно Бен раскрыл ее тайну. Судя по его доброжелательному взгляду, она может на него положиться.

– Как вы догадались? – вполголоса спросила девушка.

– Не сразу. Вы хорошо держитесь, да и штаны носите так, словно вас никогда не хлестала по щиколоткам юбка.

– А все же, как вы узнали?

Бен положил на стол свои крупные сильные руки.

– В харчевне этих проклятых людоедов. Случайно. Помните, вы тогда, не притронувшись к ужину, повалились на солому? Я попытался растормошить вас и услышал в ответ: «Ох, оставьте меня! Я хочу спать, Я безумно устала». Естественно, я стал приглядываться к вам, и вскоре мне стало ясно, что вы – женщина, притом дама благородных кровей. Как сказала девка, что сидит подле Патрика, у вас слишком маленькие, нежные руки. Пореже снимайте перчатки.