Мы воевали на Ли-2 - Николай Горностаев

— Двигатели к запуску готовы.

— Отлично. Сейчас проверим. Вскоре Шведов выбрался из кабины и спокойно доложил мне.

— Правый недобирает оборотов.

— Шутишь? — я глянул на часы. До вылета времени в обрез. Заменить самолет другим нельзя — фотооборудование стоит только на этом, единственном в полку.

— Карбюратор, видимо, забарахлил, — сказал Шведов. — Давай проверим.

Выворачиваем жиклеры, промываем бензином каналы, запускаем двигатель, проверяем. Число оборотов меньше нормы. Пропади ты пропадом!

— Экспериментировать больше не будем. — Решение принимать мне и потому я беру инициативу. — Снимайте карбюратор. Будем менять. Мельников, за мной!

Легко сказать — сменим карбюратор. Времени нужно вагон, а у нас только маленькая тележка. Операция сложная, требует предельного внимания, и малейшая ошибка сведет многие усилия на нет. А значит, разведвылет с фотосъемкой будет сорван и виноват в этом буду я. Но думать об этом никакого смысла сейчас нет. Лучше расконсервируем новый карбюратор, промоем в бензине, проверим…

Солнце, похоже, сорвалось с накатанной дороги. Мчит к закату, не догонишь. Борттехники, радисты, стрелки с других Ли-2 уже подъехали, не спеша проверяют свое хозяйство. Все машины эскадрильи готовы к работе, кроме вот этой — главной. Успеть бы, успеть… Эта мысль неотвязно преследует меня, но я гоню ее. Предательская мысль. Торопливость в нашем авиационном техническом деле — что может быть хуже?

Шофер дядя Вася, давно отслуживший положенные сроки, на своей раздрызганной полуторке привез первых пассажиров — экипажи основных бомбардировщиков. Вторым рейсом прибудут те, кто задержался в общежитии и в штабе, в том числе и Смирнов с Крейзо. Позвякивают ключи, чертыхается Милюков. Он ставит заборник воздуха, я соединяю шланг бензосистемы со штуцером на карбюраторе.

— Станция «номер двенадцать», — объявляет дядя Вася, объезжающий линейку самолетов, и тормозит у нашего Ли-2. — Кому надо — вылезай!

Смирнов и Крейзо спрыгивают на землю. Шведов не спеша, по-свойски как-то бросает руку к виску и докладывает командиру, что правый мотор неисправен. Краем глаза вижу недоумение, обиду, отразившиеся на лице Смирнова, и деланное равнодушие Крейзо. Командир посмотрел на часы, на Шведова, снова на часы… До вылета остается 43 минуты.

— Свяжи меня с КП, — бросает он радисту и, прогрохотав по металлическим ступенькам подковками сапог, скрывается в самолете.

— Шведов! — ору я бортмеханику. — Гони давление в бензосистеме, проверим герметику. Успеть бы, успеть! Сейчас подъедет Осипчук, вон его «виллис» катит через поле. Если вылет самолета-фотографа будет сорван, новость дойдет до командира дивизии, а там жди в лучшем случае выговора в приказе по полку.

— Почему не доложили вовремя?! — гремит Осипчук. — Р-р-аботнички!

Он круто поворачивается, бросает свое крупное тело на переднее сиденье «виллиса». Тот обиженно скрипит.

— На КП!

Смирнов, расстроенный всем происходящим, смотрит на меня снизу вверх — я стою на стремянке.

— Может, успеете?

— Лучше распорядитесь фотобомбы загрузить, а то в спешке забудете.

— Еще и огрызается, — удивленно, тянет Смирнов и уходит.

Мы с Милюковым заученно соединяем тяги управления сектором газа на карбюраторе высотным корректором, заслонкой заборника воздуха. «Со стороны это, наверное, выглядит очень красиво, — думаю я. — Какая точность и быстрота в работе. Но черт бы ее побрал!»

— Двигатель к проверке готов, — прерывает мой экскурс в эстетику установки карбюратора Милюков. — Зови командира.

Смирнов давно уже таращится в форточку пилотской кабины, а из-за его плеча выглядывает Шведов.

— К запуску! — кричу я ему и оттаскиваю стремянку.

— Двигатель чихнул, окутался сизым дымом, заревел не своим голосом. Велики обороты малого газа. Рев затихает. Быстро регулирую нужные винты, снова запуск… Отлично работает, умница! Гоняем его на всех режимах — параметры точно соответствуют техусловиям. Левый работает без замечаний. Еще раз проверяет герметичность монтажа бензосистемы. Для полного успокоения снимаю фильтры маслосистемы. Чистые, без намеков на стружку. Отхожу в сторону, сажусь на траву. Милюков с Мельниковым закрывают крышки капотов двигателей. Все. Проскочили. Глубокая ссадина на левой ладони кровоточит и, кажется, болит. Да, болит… Смирнов слетает по лесенке вниз, чтобы бежать на КП. Насаживает фуражку мне глубоко на лоб, хлопает по плечу и исчезает. Ну что с него взять…

Зеленая ракета выписывает параболу в сторону старта. Значит, Смирнов доложил Осипчуку о готовности машины к вылету, тот — командиру дивизии и получил «добро» на выполнение задания полком. Ай да мы, технари! Ревут двигатели. Ли-2 ползут по летному полю, гигантский конвейер раскручивается, и машина за машиной уходят в небо, исчезают в сумерках. Милюков, Мельников садятся рядом на траву. От рева самолетов закладывает уши, говорить нет смысла — никто ничего не услышит, и я показываю им обоим большой палец: «Отлично!»

Последним разбегается Ли-2 с номером 12. Самолет-фотограф.

…Освобожден Минск. Когда летишь ночью, видно, как горят его дома. Горят целыми улицами.

Дважды полк всем составом наносит бомбовые удары по железнодорожной станции города Лиды. Аджба, обрабатывая бомбами аэродром противника, разрушил ночной старт, взорвал запасы авиатоплива. Пока воюем без потерь, если не считать пробоину в бензобаке с горючим на самолете Б. В. Воробьева. Почему он не взорвался, никто объяснить не может.

На всех Белорусских фронтах фашисты, огрызаясь, отходят на запад. Наши танки настолько стремительно развивают наступление, что базы снабжения за ними не поспевают. В начале июля полк получает задание командования 3-го Белорусского фронта обеспечить наступающие танки и наземные войска всем необходимым. Что ни говори, а такие задания и получать и выполнять душа рвется.

Полетят две группы машин во главе с В. Д. Ширинкиным и А. Т. Ваканьей. Работа им предстоит в сложных условиях прифронтовых аэродромов и площадок, подобранных с воздуха. Войска должны получить все необходимое без сбоев, значит, машины наши обязаны летать без отказов. Регламентные работы ведутся четко, точно, быстро. Фронт — не ждет.

4 июля утром провожаем обе группы машин, с которыми летят и авиатехники, на аэродромы подскока. Провожаем надолго, видимо, на месяц.

Первые сведения об их работе обнадеживают. В тот самый день, когда группы улетели из Бровничей в Смоленск, восемью машинами они успели совершить 25 самолето-вылетов, доставив частям мотомехкорпуса генерал-майора В. Т. Обухова 15 тонн горючего и 22,5 тонны боеприпасов. Потом эти цифры стали увеличиваться: 28 тонн, 31,5 тонны… Всего лишь за три дня работы группа В. Д. Ширинкина доставила обуховцам 59,5 тонны топлива и 29,3 тонны боеприпасов.