Город Анатоль - Бернгард Келлерман

Страх, этот забравшийся глубоко в сердце страх, вдруг исчез. Янко снова надеется. Он находит эту мысль великолепной. Дать самому себе отсрочку на один день! В чудесном настроении он идет к двери. Но вдруг останавливается и хмурится. Он останавливается перед этим порогом, как лошадь, которая не хочет перешагнуть через чью-то тень. «Нет, — тихо говорит он, — нет». И качает головой. Он не может переступить через порог. Он мрачно смотрит перед собой. Лицо его холодно. Он весь упрямство. Он не раз нарушал слово, данное другим людям. Это уже довольно бесчестно. Но когда он нарушит слово, данное самому себе, это будет окончательной подлостью. Он будет обанкротившимся негодяем!

Нет! Янко бросает шляпу и решительно открывает ящик, в котором лежит револьвер. Он вынимает его и осматривает барабан. Но одно прикосновение к холодной стали наполняет его ужасом. Он дрожит, руки его трясутся, гортань сохнет, и зубы снова начинают стучать. Он боится револьвера и отодвигает его от себя. Ноги бессильно подгибаются, и он садится. Нет, нет, он не может! Он слишком труслив. И в то время как один Янко приказывает сделать это сейчас, сию секунду, другой Янко визжит, моля о пощаде. Яд? Он может попросить у Воссидло яду и вечером принять его. Нет! И этого он не сделает. Ложь, всё ложь! Он никогда не решится. Как обанкротившийся негодяй, будет он жить и дальше. Он будет попрошайкой сидеть у дороги, если иначе нельзя. Он — обесчещенный, погибший человек…

Дрожа всем телом, с остановившимся взглядом, с серым лицом, покрытым мелкими каплями пота, идет он к двери. Но на лестнице ноги его не держат больше, колени трясутся. Отвращение искажает его лицо. Он в отчаянии, он полон стыда, он чувствует себя запятнанным. Его следовало бы ударить по лицу. Бесчестный, бесстыдный попрошайка! Он поднимает руки к лицу и плачет.

Нет, нет, нет! Янко, шатаясь, возвращается в комнату, берет револьвер, приставляет его к груди, не раздумывая спускает курок. «Боже мой!» — шепчет он.

Глухой короткий стук раздается у него в ушах. В тот же миг точно удар тяжелого бревна в грудь бросает его на стул. Он падает в бездну. В это время он слышит удары грома и еще раз открывает глаза. Какой-то человек подходит к нему. Чего он хочет? Человек подходит совсем близко и что-то говорит. Но Янко не понимает его. Он снова закрывает глаза и проваливается в бездонную, мягкую глубину.

Человек, вошедший в комнату, был посыльный Ледермана. Он должен был передать Янко, что они наконец натолкнулись на нефть. В первое мгновение посыльный подумал, что Янко пьян, — в такой позе сидел тот перед ним, — но вдруг он увидел пятна крови на светло-сером костюме, а затем кровь хлынула у Янко изо рта. Посыльный в ужасе выбежал из комнаты.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Ледерман напрасно ждал Янко, и посыльный, который должен был сообщить Янко, что нефть найдена, тоже не возвращался. Ледерман намеренно промолчал о том, что из скважины уже вырвался фонтан, да к тому же необычайной силы. Барон последние недели был оскорбительно недоверчив, и Ледерман хотел поразить его, когда он придет. Подрядчик заранее предвкушал свой триумф, но проходил час за часом, и в конце концов он забыл и про Янко и про посыльного. Этот тихий человек, с мягким, вкрадчивым голосом и крадущейся походкой вдруг переродился. Что с ним случилось? Он кричит во всю глотку, словно с ума сошел. Его помощник и он сам, вымазанные нефтью с головы до пят, потерявшие облик человеческий, возились в нефтяной грязи: они орудовали огромными, под стать великану, инструментами, стараясь закрыть скважину, из которой била мощная струя. Над их головами гудит черный фонтан вышиною с дом, он бьет под давлением тридцать атмосфер, — Ледерман чувствует это по своим барабанным перепонкам. Ветер разносит нефть далеко за пределы участка; иногда струя вдруг падает, — скважина фонтанирует неравномерно, — а затем нефть опять бешеными каскадами устремляется вверх. Тогда надо быть осторожным — она может сбить человека с ног!

«Вот это „прыгун" — не хуже чем в Оклахоме! — думает Ледерман. — Настоящий „Голиаф"!»

Дней семь назад Янко приказал Ледерману прекратить бурение и отказался оплачивать дальнейшие работы. Но Ледерман продолжал бурить. Было бы безумием послушаться Янко; на этот раз Ледерман был твердо уверен в успехе. Этой ночью, в четыре часа, произошли первые извержения газов и нефти; Ледерман тотчас послал извещение Янко с просьбой немедленно прийти. Через несколько часов жидкая нефтяная грязь вырвалась из скважины с такой силой, что разрушила буровую вышку, начисто срезав ее верхнюю часть. Было еще очень рано, но сотни любопытных уже окружили участок и смотрели, как барахтаются в маслянистой жиже грязные как черти рабочие. Вдруг все бросились врассыпную: черный столб нефти повернулся в другую сторону и грозил обрушиться на глазевших. Теперь над всем участком повис гигантский пузырь из хлопьев нефти и шипящих газов. Всё это производило довольно жуткое впечатление. И опять фонтан взвился в вышину. Весь участок превратился в сплошное болото из нефти и грязи. Нефть размыла возведенный Ледерманом земляной вал и темными, слизистыми ручьями течет по тонкому снежному покрову. Дети из цыганского квартала бродят по этим ручейкам и радостно кричат. Самый большой ручей течет мимо стен кладбища и вдруг врывается в кладбищенские ворота. Ледерман и его рабочие быстро насыпают плотину, направляющую всю нефть на кладбище. Из часовни выскакивает пономарь, кричит и в ужасе хватается за голову. Он бежит за лопатой и хочет пробить брешь в плотине, но Ледерман в бешенстве бросается к нему. У него и так уже утекло три железнодорожных состава нефти, а тут еще суется этот сумасшедший болван! Ледерман мчится как одержимый и с разгону бьет пономаря жердью по голове. «Я убью тебя!» — вопит он. Уж не сошел ли этот Ледерман с ума?

Фонтан бьет весь день и всю ночь, нефть с шумом хлещет о землю. Теперь на всем участке от снега не осталось и следа; беленая кладбищенская ограда заляпана сверху донизу. Главный поток всё еще течет на кладбище. Могильные холмики исчезли, надгробные памятники медленно начинают погружаться в нефть. Сперва исчезла плоская плита почтенного господина Филиппеску, бывшего анатолийского бургомистра. Затем надгробный камень Жозефины Лай, урожденной Томшак, а потом погрузилась и черная мраморная глыба на могиле маленькой Берты Вимики, умершей в возрасте шести лет. И только коленопреклоненный ангел на мраморной глыбе всё еще виден. Явилась полиция, но Ледерман и на полицейских кричал как сумасшедший. Пусть они убираются к черту! Мертвым нефть нисколько не повредит. Завтра же он отведет ее. Там, внизу, у ямы, откуда берут гравий, тридцать рабочих готовят резервуар. К Ледерману в это время действительно опасно было подходить. Впоследствии он был приговорен к штрафу в сто крон. Его чуть не приговорили к месяцу тюремного заключения. Но он заявил, что при виде нефти совсем потерял голову и не помнит, что происходило. И отделался штрафом в сто крон.

II

Весь день над городом бушевала метель, но, когда вечером открылся кинотеатр «Страна грез», он был набит битком! Вечер за вечером «Страна грез» делала полные сборы, и Яскульский отлично наживался. Вот что значит хорошая идея!

Теперь жители Анатоля увидели, как живут люди там, за границей. Раньше они об этом не имели никакого представления. Так вот он какой, этот большой свет! Как прелестны эти женщины, как они умеют улыбаться; а когда плачут, то делаются еще красивее. Настоящие богини! Они выходят из дому, и к подъезду тотчас подкатывает роскошный автомобиль. Вообще деньги не играют в их жизни никакой роли. И мужчины тоже все красавцы, истинные образцы всевозможных добродетелей, благородные, любезные, геройски самоотверженные и все неслыханно щедрые! Чуть что, вынимает из футляра жемчужное колье, и так всё время. Добродетель всегда торжествует, злодеев ожидает бесславная смерть.

Франциска каждый день ходила в «Страну грез». Вся молодежь города собиралась там. Фильмы всегда изображали пылкие страсти, так что к концу все чувствовали себя влюбленными. Жаль, что Яскульский не сделал закрытых лож!.. Но по окончании сеанса можно было отправиться в «Парадиз». В Анатоле жизнь стала гораздо веселее, этого нельзя отрицать. А через месяц откроется городской театр.

В кафе «Траян» толпились посетители в кожаных куртках и шубах. Все они громко говорили, спорили. Предприятия! Деньги! Нефть!.. Нервы у всех взвинчены, все словно ждут чего-то, и как только открывается дверь, все взгляды обращаются на входящего. Может быть, он сообщит сейчас о каком-то новом событии, которое разом наполнит все карманы золотом. Да, таковы люди: они барышничают и лезут в драку из-за денег, пока не соберут выкуп, чтобы уплатить за беззаботную жизнь. Богумил Ледерман опять оказался героем дня; он совсем охрип от крика и только и говорил что о своем «Голиафе». Знаменитая скважина «Питтсбург» в течение трех месяцев ежедневно давала сто пятьдесят цистерн нефти, то есть десять железнодорожных составов. «Голиаф», полуприкрытый, дает сто вагонов, а если его совсем открыть, он даст не менее трехсот, клялся Ледерман. Конкуренты раньше порочили Ледермана, зато какой славой он окружен теперь! «Национальная нефть» заключила с ним договор; он руководит работами по бурению на бывших розовых плантациях Савоша; он работает для Яскульского. Он не в состоянии принять все заказы! И опять Ледерман говорит о том памятном дне двадцать шестого октября, когда забил «Голиаф».