Законы войны - Александр Маркьянов

На перекрестке Майванда и Дарульаммана, крупнейших улиц Кабула — он повернул направо. Дорогу он помнил наизусть…

Перед блок-постом, прикрывающим дорогу на бывшее Минобороны — снова направо. И — почти сразу — стоп.

Он вышел. Обычный человек, каких в Афганистане много. Запер машину, краем глаза заметил еще одну знакомую. Точно такую же.

Значит, на месте…

На верхний этаж недавно отстроенного доходного дома — он поднялся пешком, лифты терпеть не мог. Доходный дом тоже построили русские, на месте взорванного старого жилого…

У открывшего на звонок дверь — был пистолет-пулемет Витязь, который без лишних слов уперся в живот полковника. Тот поднял руки.

— Вы один?

Спокойствие русского ничего не означало. Они были еще большими лицемерами, чем англичане.

— Один.

— Кто там? — крикнули из комнаты

— Раджаб. Один.

— Пусть зайдет…

По этому адресу — официально находилось туристическое агентство. Неофициально — торговали документами, визами, помогали перевести по системе Хавалы крупные суммы. Настолько крупные, что доверять их обычному полунищему дукандору просто опасно. Так что ничего необычного в том, что сюда ходили люди — не было.

Полковник — прошел мимо стража ворот в комнату, которая использовалась для приема посетителей. Накурено — хоть топор вешай, несколько человек, афганцы и русские. Озабоченные, откровенно злые лица…

Иезуитская хитрость системы заключалась в том, что уровней прикрытия у нее было сразу несколько. Первый уровень — это туристическое агентство, которое по ночам вообще не работает. Второй уровень — тайное совещание но его цели, задачи, повестка дня — секретны. Наконец, если копать начнут действительно серьезные структуры типа СЕИВК — вступает в действие третий уровень прикрытия. Да, совещание было. Цель — обсуждение мер по борьбе с терроризмом, которые не могут быть приняты гласно и нуждаются в абсолютной секретности. То есть — что-0то типа Звездной Палаты в Англии Средних веков, высший тайный суд, на котором решается вопрос о жизни и смерти. Даже в отсутствие обвиняемого.

И конечно — все это секретно. Совершенно секретно.

— Наконец то…

— Где он? — сказал один из русских, по виду главный. Полковник знал, что главным он не был — но это скрывал. Кто много знает — на этом свете не заживается.

— На точке три.

— Он заговорил?

— Нет.

Русский посмотрел нехорошо.

— Нет?

— К утру заговорит — доложил полковник — я оставил с ним Ахмадзая.

Ахмадзай — был человеком, связанных с деобандистами, с талибами и здесь это знали. Просто он был оформлен как агент и получал за это жалование. Здесь уже давно — многие забывали где лицо, а где — маска. Тот же Ахмадзай — ну какой он правоверный, он и на намаз то забыл как вставать.

— Кто он вообще такой?

— Не из наших, это точно — заговорил, раздавив сигарету в пепельнице человек, который походил на военного, даже будучи в штатском

— Тогда какого…

— Хорошо, успокоились все. Что у нас есть? Только этот парень, так?

— Еще машина. Арендована, явно на подставное лицо.

— Запросы никакие не приходили?

— Нет.

Хлопнула дверь. Все напряглись.

Вошел еще один человек. Русский. В штатском, но явно военный. Бросил портфель в специально оставленное для него кресло…

— Ну? — весело и в то же время страшно спросил он

— Пленный на точке три. С ним работают.

Вновь вошедший — перевел взгляд на полковника. Тот — понял, что надо звонить. Начальству — нужны результаты и прямо сейчас. Хоть какие. Либо — хотя бы подтверждение усердия в работе. Сейчас — решается кто будет виновен, и он — подходящая кандидатура.

Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети…

Он уже начал понимать. Ни у кого из них — оперативников — телефонов не было, а вот у сорбозов, простых солдат — они были. И они не должны были выключаться, потому что солдаты — часто получали по ним команды, так было удобнее, чем по рациям. Но телефон был выключен и все смотрели на него. Будто все понимая…

Он набрал второй номер. После пары гудков — трубку взяли…

— Это ты, русский?

— Салам алейкум, предатель…

— Неверный не должен давать салам правоверному, русский. Жаль, что ты этого все еще и не понял.

— А мне на это плевать, дошло?

— Как ты вырвался, русский? Как профессионал — профессионалу? Ахмадзай был не робкого десятка…

— Как профессионал — профессионалу — пошел в ж…

— Ты плохо говоришь, русский. ИншАллаГЪ, я заставлю тебя ответить за эти слова. И за все, что ты сделал мусульманам…

— Иншалла, я тоже встречу тебя, сын шакала. И убью. А потом я убью каждого из вас. Ты не человек, ты — тварь. Злобное и тупое существо. Рано или поздно — я найду тебя и заставлю заплатить за то, что ты сделал, понял? Бисмиллях, ублюдок…

Все… Конец всему…

В трубке бились гудки…

Один из русских — забрал из руки полковника трубку, вызвал «входящие», достал свою.

— Алло, дежурный. Савенко. Кто на контроле? Давай. Лена, родная… срочно. Ага, диктую. Девять три семь ноль. Пять три девять пять два пять. Ага, жду…

— Он же… — полковник старался контролировать голос — он связан был. Кровью харкал…

Телефон русского зазвонил, он схватил трубку.

— Ага… Давай, записываю… Так… а точнее нельзя. Да что ты говоришь. А на той стороне кто, можешь глянуть? Ага, быстро. Вообще то я долго люблю, ха-ха… ха-ха… Ага… вот умница. Молодец, чтобы я без тебя делал… Слушай, а ты можешь этот телефон заблокировать? Хотя бы на время, на пару дней. Да под любым. Ага. Ну, пока. Целую. В пятницу в ресторан пойдем. Да брось, никто не увидит. Ну, давай…

Полковник был благодарен этому русскому — он хоть как то отвлек на себя внимание. А то могли бы на месте … решить.

— Значит, труба только что засветилась. Дорога между Кабулом и Баграмом. Точнее определить нельзя. Только что был сделан еще один звонок, на вышку в Международном аэропорте Кабула.

— Чей телефон?

— Записан на некоего Фахпура. Больше данных нет.

— Пустышка.

— Наверняка…

Русский перевел взгляд с полковника на этого ловкого русского, который только что по телефону получил совершенно секретную информацию, хотя все виды секретных переговоров по кабульской телефонной сети были запрещены.

— Значит так. Сейчас едете вдвоем во дворец. И смотрите всю нулевку. Дима, да ориентировку на возможные террористические акты на дороге Кабул — Баграм. Пусть подсуетятся.

Дворцом — называли здание бывшего министерства обороны, ныне — Оперативной группы по Афганистану. Нулевкой… лучше не знать, что такое нулевка.

Нулевка — в данном контексте это личные дела, начинающиеся и цифры «ноль». То есть дела особого учета. Есть дела особого учета агентов — теперь, в связи с предательствами, отдельного хранилища, где были бы дел всех агентов больше нет, а кроме дел с одним и двумя нулями — введены еще три и четыре нуля. Дела с тремя нулями хранятся в личном сейфе начальника той разведслужбы, которая завербовала и ведет агента. Дела с четырьмя нулями — не ведутся вообще, все записи после реализации уничтожаются, агентам не присваиваются клички, их знает только несколько человек в службе, под каждого — выделяется особая группа, которая сама присваивает агенту псевдоним (обязательно русский), а больше — его никто не знает, даже начальник службы, все разведданные докладываются без обозначения источника. Любой предатель — может выдать только одного агента или только одну агентурную группу. Такое ведение дел противоречит всем правилам — но такое есть. Децентрализация, никто не может знать достаточно (как Котовский), чтобы нанести серьезный ущерб службе, даже ее начальник. Вторая категория дел «нулевки» — это дела собственных оперативников. Все они — так же классифицируются по количеству нулей в номере, по степени подготовки, степени активного участия в операциях, воинскому званию. Эти дела хранятся отдельно от других, для того, чтобы ознакомиться с ними — надо написать специальный запрос, причем — начиная с двух нулей, его должен одобрить сам военнослужащий, при этом неважно, кто пишет запрос и по какому поводу. Раскрывать подлинные имена, фотографии, биографии такого рода военнослужащих — уголовное преступление, которое может быть расценено как халатность или как измена.

Но только если ты — занимаешься безопасностью, работаешь для профилактики контрразведывательного проникновения — тогда доступ к информации у тебя несколько больший. Военное министерство — еще не сотрясали скандалы, связанные с изменами, в отличие от разведки — поэтому, паранойей они еще не обзавелись и считали, что каждый кто в погонах — свой.