Гребаная история - Бернар Миньер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И так далее в том же духе.
С этого мгновения мы откровенно впали в истерику, заливая себе щеки слезами радости, колотя кулаками по приборной панели и спинкам сидений, раскачиваясь вперед-назад, объединившиеся своим смехом, а заодно и страхом — страхом, который ждал своего часа, притаившись неподалеку, будто подземный источник, который пробивается чуть дальше…
* * *Было солнечно, когда мы часом позже выехали с парома в Анакорте, и смешки давно уже стихли. До континента добрались по 20-му шоссе, проехав по двойному мосту, соединяющему его с островом Фидальго. Весной, когда сотнями распускаются тюльпаны, этот район — просто взрыв цвета.
Берлингтон…
Сидро-Вули…
Мы смотрели на проносящиеся мимо пейзажи…
В Конкрете мы остановились напротив церкви Ассамблеи Божьей, чтобы отлить на краю дороги. Без сомнений, поднимавшаяся в нас тревога имела некоторое отношение к этой потребности. Снова садясь в машину, я мельком взглянул на церковь, как если б мы отправлялись в рискованное путешествие, будто конкистадоры — в богом забытые земли.
Мы объехали «Итери-Драйв-Инн» и поселение Кларка на берегу реки Скаджит с его шале, разноцветными вымпелами и новогодними гирляндами на входе, и на миг веселье, исходящее от этого места, вызвало у нас желание остановиться и отказаться от нашей самоубийственной экспедиции.
Начиная с Марблмаунта, мы видели хибары с обрушенными крышами, поломанные автомобили на заброшенных и еле живых станциях автосервиса. Ветви деревьев по краям дороги, покрытые мхом, казались рукавами из зеленого меха на жилистых руках. Река, широкая и бурная, текла между двумя стенами деревьев, и туман на ее поверхности напоминал дым. Какая-то нездоровая сила, словно неодолимый призыв к упадку и смерти, исходила от этого места даже в ясный солнечный день. Горы становились все ближе и ближе, все выше и выше поднимались их заснеженные вершины, опушенные облаками.
— Наоми, — вдруг произнес Чарли. — В первый раз, когда я ее увидел, это случилось в магазине, мне было семь лет, и я ждал мать у кассы.
Мы выкинули из головы страх, чтобы слушать продолжение.
— Едва войдя в коридор, она улыбнулась мне и спросила: «Это твой магазин?» А я, весь такой гордый, ответил: «Да». А она мне: «Ты врунишка, он не твой, а твоих родителей». Я весь покраснел, распереживался и сказал: «Нет! Он и мой тоже!» А она и говорит: «Докажи». — «Как?» — спросил я. «Подари мне конфеты».
Мы все рассмеялись. Каждый поделился какой-то небольшой историей о Наоми. Вначале это просто забавляло, а затем сделало атмосферу не такой тягостной.
Был почти полдень, когда мы съехали с Норт-Каскейдс-хайвэй, ведущей к озеру Дьябло, и пересекли Скаджит по большому металлическому мосту. Тут же небольшая дорога принялась карабкаться по склонам гор среди елей.
Почти смеющийся пейзаж не мог отвлечь нас от ощущения, что мы едем навстречу катастрофе. Но поворачивать назад было слишком поздно, к тому же ни за что на свете я не признался бы товарищам по путешествию, что очень хочу навострить лыжи.
Пока солнечные лучи сверкали на ветровом стекле, проскальзывая сквозь ветви, я взглянул в зеркало заднего вида: Чарли, нахмурившись, грыз ногти, Джонни смотрел в окно, но его взгляд был отсутствующим. Никто больше не разговаривал.
Шейн единственный казался живым в этой машине.
Тем не менее он все сильнее нервничал, пальцы его левой руки выстукивали по бедру то ли трек с диска Дейва Грола, то ли ритм Ларса Ульриха.[41] Шейн курил одну сигарету за другой, зажигая новую от окурка предыдущей, прежде чем выбросить его в окно.
— Это здесь, — внезапно объявил он.
Справа между пней была большая деревянная изгородь, от которой отходила лесная дорожка. Около полудюжины надписей — «ЧАСТНАЯ ТЕРРИТОРИЯ», «ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН», «ОХОТА ЗАПРЕЩЕНА», «ГРАНИЦУ НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ», «ОСТАВАЙТЕСЬ СНАРУЖИ», «ЗЛЫЕ СОБАКИ» — было прибито на изгороди и на пнях кругом. Это изобилие предупреждений и угроз, безусловно, служило сдерживающим фактором.
— Ты сюда уже приезжал? — спросил я.
Кьюзик кивнул, крепко стиснув челюсти. Затем он вышел из машины. Створка ворот была замотана цепью, но без висячего замка. Шейн распутал цепь, поднял ограждение и сделал мне знак проезжать. В зеркало заднего вида я наблюдал, как он куском дерева заблокировал изгородь, оставив ее в открытом положении. После чего вернулся и снова уселся на пассажирском сиденье.
— Начиная с этого момента, парни, надо быть чертовски осторожными.
По краям дорожки начали накапливаться «признаки цивилизации»: ржавые каркасы стиральных машин и микроволновок, аккумуляторы, игрушки, брошенные детьми, корпусы автомобилей по сторонам и между деревьями, что превращало лес в огромную помойку под открытым небом. Я заметил енота. Обозначился первый поворот, второй, еще выше, и наконец появились силуэты сараев.
Внезапно на нас прыгнула какая-то тень.
Мощная фигура толкнула кузов, задрожавший от удара, когти провели по стеклу, и все мы подпрыгнули вверх. Американский стаффордширский терьер — массивная мордища, бежевая шерсть, такая редкая, что можно подумать, будто кожа под ней воспаленная, квадратная, приплюснутая боксерская голова, маленькие уши, сложенные, будто салфетки на праздничном столе, и особенно глаза — круглые, без блеска, широко расставленные, расположенные на плоских симметричных поверхностях, что придавало ему мрачный и пугающий вид адского пса. Он выл и задыхался от злости, желая впиться нам в горло.
— Черт! — взвизгнул Чарли, когда второе чудище прыгнуло с другой стороны в нескольких сантиметрах от его лица.
Я почувствовал, как пульс у меня зачастил и хладнокровие из желтой зоны перешло в красную, когда я остановил машину перед сараями на пыльной утоптанной земле, окруженной лесом. Не было ни одной живой души, и это мне показалось еще более пугающим, чем если б Оутсы в полном составе собрались, чтобы отпраздновать всей семьей прибытие «молодых и веселых придурков с Гласс-Айленд»…
Два главных жилых корпуса были бревенчатыми строениями, стоящими у самого склона и находящимися в
