Фантастика, 2004 год - Сборник

Сердце остановилось, и в один миг перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Я вдруг ясно понял, что ошибся. Зазнался. Возомнил. Ошибся, как до меня ошибался Ян. Как ошибался маятник - по каким-то сухим, недоступным нашему разуму законам. И расплатой за эту ошибку будет мгновенная смерть в огненной плазме, и еще долго меня будут искать на корабле, как искали Яна…

Но свист смолк - это просто чуть-чуть подровнялось давление. Стало стыдно за страх и панику. Мне в лицо ударил солнечный свет, я увидел бескрайнюю степь и почувствовал невероятную какофонию запахов. Ливэй радостно заверещал, и стал рваться из рук, но я только сжал его сильнее.

Степь начиналась прямо у люка и тянулась до самого горизонта. Было тихо, только стрекотали кузнечики - точно как в фильмах о степи. Вдалеке справа и слева возвышались два гигантских купола - уродливые, закопченные и оплавленные. Похожие на перевернутые горшки, обоженные со всех сторон неведомыми силами. Я понял, что это такие же корабли, как и наш.

Между ними торчала многоэтажная пагода из стекла и металла. А сверху было синее-синее, бескрайнее небо. Оно было бесконечным. Объемно-бесконечным. Таким может быть небо лишь для тех, кто в жизни не видел ничего шире ангара. Дорого бы я дал, чтобы взглянуть на это двумя глазами.

Закружилась голова. Пора было возвращаться. Я развернулся и потянулся к клавише, уже запоздало понимая, в чем фокус. Так и было - в обратную сторону шлюз почему-то не пускал. Либо не предусмотрен, либо сломан. Тогда я вынул селектор, заранее боясь, что он не сработает. Но здесь, внутри шлюза, селектор все еще работал!

Я вызвал старейшину Цы. Когда он, наконец, ответил, голос его был заспанный. Но когда я сказал, что стою в распахнутом шлюзе за бортом, он сразу проснулся. Честно говоря, я не особо рассчитывал, что он мне поверит. Я не любил старейшину Цы, и он меня не любил, мы оба это знали. Но он был человеком умным. И хорошо знал физику. Пока он спускался вниз к шлюзу, я рассказал ему про маятник. Когда я описывал степь, он уже стоял по ту сторону шлюза, смотрел на табло и констатировал: шлюз действительно распахнут наружу и там действительно кто-то стоит. Видно, он мне не сразу поверил. Я изо всех сил постучал в металокерамическую заслонку. С трудом долетел изнутри ответный стук старейшины.

"Значит, мы никуда не летали… - глухо произнес старейшина в селекторе. - Тогда для чего это было нужно?"

"Не знаю, - ответил я. - Может, для науки. А может, нас показывали в телесериале длиною в семьдесят лет."

Старейшина сообщил, что нажимает клавишу со своей стороны. И никакого эффекта. Было ясно, что шлюз не сработает, пока в его камере кто-то находится - он выпускает только наружу. И тогда старейшина приказал мне покинуть шлюз и шагнуть наружу. Я снял с Ливэя шелковую шлеечку и положил ее на пол шлюза - пусть у старейшины будет еще одно доказательство, что я звонил именно отсюда. Затем прижал поросенка покрепче и спрыгнул в траву. Шлюз немедленно закрылся за моей спиной и через секунду открылся внутри перед старейшиной. Здесь селектор уже не работал. Сначала я ждал, что старейшина выйдет, но он не выходил. И я понял, что он и не будет покидать корабль, когда шлюз работает лишь в одну сторону и обратного пути нет. Как минимум, он должен сделать объявление на Совете.

Я развернулся и зашагал к пагоде. Ливэй вырвался из рук и с визгом пустился по траве, описывая вокруг меня круги. А я шел и смотрел на оплавленные бока гигантских горшков. Какие силы их обожгли со всех сторон? Может, ядерная война, бушевавшая на Земле, от которой нас спрятали в железные бочки, наврав, будто мы летим на край галактики? Но вдруг я с облегчением понял: летали! Все-таки мы куда-то летали!

Когда я подходил к пагоде, и оттуда мне навстречу выскочил улыбающийся Ян, то я уже не удивился. Мы обнялись, и Ян повел меня внутрь. Мы сидели на веранде, распахнутой всем ветрам, и пили чай. Настоящий чай оказался горьким и не вкусным, совсем не таким, как соевый чай на корабле. Но я все равно его пил и смотрел, как по степи носится совершенно счастливый Ливэй. А Ян рассказывал. Медленно и уверенно, будто три месяца репетировал эту беседу.

– Я ждал, что ты тоже догадаешься и выйдешь раньше остальных. Я хотел, чтобы тебя вывели, но это нельзя было никак сделать. И весточку послать тоже было нельзя, извини.

– Скажи, но мы ведь летали? - спросил я.

– Летали, - улыбнулся Ян. - Но нас вернули с середины пути. Мы стоим здесь уже семь лет - помнишь те загадочные гравитационные толчки? Все приборы корабля под контролем.

– Почему от нас скрывают?

– Это называется психологическим карантином. Специальная программа, рассчитанная на пятнадцать-двадцать лет. Сначала нас изучали. Теперь идет переписка. Потом будет живое общение. Потом - как будто транспортировки на Землю и обратно. И только потом им расскажут, что они на Земле.

– Зачем? - произнес я. - Зачем?

– Поверь, брат, это необходимо. Ни тебя, ни даже меня больше не пустят на корабль, чтобы мы не испортили программу. Через пару лет, когда мы немного освоимся, нам позволят общаться с родными.

– И как мы им объясним, где мы? - удивился я.

– Случайность при наладке телепортации. Не важно.

– Я не понимаю, зачем вся эта ложь?

– Это не ложь, - горько усмехнулся Ян. - Это - медленная правда. Ты не понимаешь? На корабле люди, которые всю жизнь верили, будто они - герои и несут славу Родине. Они готовы были отдать за это жизнь. Многие из них не выдержат правды.

– А в чем правда? - спросил я.

– А правда в том, что полет наш был не нужен. На Северном крае галактики еще полвека назад выбросились финны и сделали колонию. Ты все ещё хочешь туда?

– Хочу.

– Пожалуйста. Пять минут - и мы там. Только сопровождение надо заказать, потому что мы с тобой пока не полноценные граждане.

Я промолчал. На такой Северный край мне уже не хотелось.

– Да и Великой китайской Империи больше нет, - продолжал Ян, - есть просто народ Земли. Пока мы десятилетиями жили по Инструкции, жизнь на Земле шла вперед, и все менялось. И мы, - брат кивнул на громады кораблей, - оказались консервами из старой банки.

– Я не понимаю. Если на корабле сильные люди, готовые отдать жизнь в борьбе, почему они не смогут пережить известия, что они на Земле?

– А здесь, брат, послушай меня внимательно, - сказал Ян, - это очень важный момент. Когда человек отдает жизнь в борьбе - он расстается со своим будущим. А нашему кораблю предстоит расстаться со своим прошлым. Нам с тобой легче - мы молодые, у нас маленькое прошлое. А у нашего деда прошлое - вся его жизнь. Все, ради чего он жил. И если его прошлое разом отнять, переживет ли он это? Не будет ли чувствовать себя несчастным до конца дней?