Тень гоблина - Валерий Казаков

С трудом, но жизнь постепенно обретала новые, не менее привлекательные, чем в прошлом, очертания. К одному было сложно привыкнуть — то, что он делал сейчас, сильно рознилось с тем, чем приходилось заниматься в прошлом. Все было скорее наоборот, оказывается, своим рвением по службе он не укреплял основы своей Родины, как это ежедневно ему внушалось, а, наоборот, разрушал их и, служа народу, делал этот народ одним из самых несчастных и самых бесправных мире. Новая работа ему нравилась и забирала всего целиком без остатка. Да, скорее, это была даже не работа, а некая новая, неведомая и пьянящая своей свободой жизнь, жизнь, которой он не знал и которой втайне побаивался, очутившись за высоким забором внутренних запретов и ограничений. Только сейчас открылись его недюжинные организаторские способности, пригодилась феноменальная память и старые проверенные связи за рубежом. Он быстро, даже по новым меркам, делал карьеру, и ему это откровенно нравилось. Как только у Николая Николаевича появился свой собственный кабинет в историческом доме Ульянограда, а служебный телефон стал отвечать поставленным и вежливым голосом опытной и всезнающей секретарши, тут же, словно гномы из-под земли, возникли бывшие сослуживцы, коллеги, полинявшие и готовящиеся к выходу на пенсию начальники. И он, не помня обиды, всех их принимал, чем мог, помогал, куда-то пристраивал, кому-то рекомендовал, ничего не требуя взамен. Так постепенно складывался круг обязанных ему людей. Беда пришла неожиданно, как сама демократия, грянули выборы, и по воле его милости Народа, а также благодаря излишней самонадеянности мэра, свято верившего во всенародную к нему любовь, победил один из лучших его, мэра, друзей, который по замыслу хитромудрых политтехнологов обязан был прикрывать шефовы тылы.

Еще раз убедившись, что подлость, она и при демократах остается подлостью, Пужин двинулся дальше по руслу своей извилистой жизни. Однако новые мытарства ни в какие сравнения не шли с мытарствами прошлыми. Отказавшись от иудиного предложения бывшего коллеги остаться на своем хлебном месте и служить теперь уже ему, новому мэру, Николай Николаевич попытался заняться чистым бизнесом, но, не имея к этому ни склонности, ни особого таланта, вскорости загрустил. И опять подвернулся счастливый случай. Ему всегда везло на эти случаи! Совершенно случайно он столкнулся, что называется, нос к носу со своим бывшим университетским однокашником, а ныне одним из отцов новой экономики, всесильным москвичом Голом Владленовичем.

Встретились, обрадовались друг другу, повспоминали студенческие годы, позубоскалили над преподавателями, перешли к делам нынешним, и получил он предложение перебраться в столицу и усилить контроль за неимоверными деньгами, отпускаемыми на улучшение условий быта и работы всеми любимого Гаранта конституции. Вот так и состоялось его первое пришествие в Первопрестольную.

Пужин наматывал круги по живописному участку новой дачи. Бегать он не любил, а предпочитал быструю ходьбу, считая её наиболее эффективной, равномерно нагружающей все мышцы и дающей возможность спокойно обдумать и проанализировать все, что произошло за минувший день. А задумываться в последнее время было над чем. Какие-то странные и не совсем ясные веянья завитали над его слегка лысеющей головой. Разговор с главой Царевой администрации, по совместительству придворным летописцем и будущим зятем, сначала не вызвал никаких побочных мыслей и тревог. Разговор как разговор, как и полагается начальника с подчиненным. Хотя на этого начальника без улыбки смотреть было невозможно. Потертые джинсы и ковбойскую рубашку хоть и с боем, но все же удалось с него снять и переодеть его в приличный костюм, однако, носить обязательный для Старой площади галстук не смог заставить даже сам Царь. Ходил этот начальник подпрыгивающей походкой, сторонился большого скопления чиновного люда, на заданные вопросы отвечал односложно и весьма неопределенно, однако, при всей его косности и угловатости, был самым доверенным человеком у Царя, а особенно у злопамятной и подозрительной царёвой супруги.

Итогом второй их встречи стало предложение сделаться первым заместителем главы администрации, а иными словами, фактически, ее возглавить, так как сам Эдуард Валентинович был сейчас полностью занят работой над очередной книгой Главы государства. В принципе, вполне лестное предложение и, как считал сам Пужин, вполне заслуженное, но было в нем одно «но»! Место первого заместителя занимала всесильная подруга царевой дочки Победа Танина, и ухудшения их отношений никто, насколько ему было известно, не замечал. Он тогда о ней напрямую и спросил Эдуарда Валентиновича, чтобы избежать ненужных кривотолков в будущем.

— А как же быть с Победой Игоревной?

— Ей будет предложено вполне весомое по значимости место, да и, между нами, не тянет она, не все губернаторы её адекватно воспринимают, опять-таки завалила избирательную кампанию в Есейске, еще неизвестно, чем вся эта сибирская эпопея закончится. Так что пусть ее судьба вас особенно не смущает. Все будет нормально. Вы — другое дело, и хватка у вас бульдожья, так что мы вам доверяем. Ну так как, согласны?

— Не согласиться было бы с моей стороны глупо. Считаю, не о моём согласии следует говорить, а о благодарности Гаранту за его доверие, можете ему передать, что жалеть о своем решении ему не придется.

— Вот и хорошо, у меня, не поверите, камень с плеч свалился! Администрация — это же прежде всего сумасшедшая ответственность и колоссальные трудозатраты, а мы с Хозяином по три-четыре часа в сутки над книгой работаем. А потом мне весь материал надо с диктофона обрабатывать, систематизировать, перепечатывать, вычитывать, чтобы на следующий день представлять ему на просмотр. Колоссальный труд! Так что спасибо вам, а Президенту добрые слова за доверие вы сами в ближайшее время скажите.

На том и расстались. Потом были встречи с Царем, и официальные, и в домашнем кругу. Были длительные беседы с женой Самодержца, странные какие-то беседы, все больше о честности, преданности, о благодарности и неблагодарности, о доверии и предательстве. Приблизительно о том же пыталась с ним говорить и державная дочь.

В последнее время Гол Владленович зачастил. Придет в кабинет, посидит, чаю попьет, пустопорожние вопросы позадаёт и уйдёт. А здесь буквально вчера ни с того ни с сего спрашивает:

— А ты по бывшей своей работе не скучаешь?

— В мэрии что ли?

— Да в какой к черту мэрии! В вэчэка твоем некогда любимом? Ностальжи не гложет?

— Нет, вроде? Ты к чему клонишь?

— Да так просто спросил, — и, помолчав, добавил, — упущенное напрочь ведомство, а ведь когда-то основой государства считалось. Ну ладно я, пожалуй, пойду.

Все это и многое другое непрошенно и бессистемно лезло в голову ровно шагающего Пужина. Помимо разговоров, встреч, собственных мыслей в мозгу всплывали и вовсе неясные впечатления, какие-то вскользь замеченные мелочи, которых раньше не было. Все его встревоженное естество ожидало чего-то особенного и очень важного.

— Извините, Николай Николаевич, — прервал его размышления помощник, — вам уже третий раз звонит Амроцкий и, судя по определителю, с разных телефонов. Голос встревоженный, просит срочно с ним связаться.

— Пусть приезжает…

— Нет, он хотел бы встретиться на нейтральной территории, подальше от любопытных глаз…

— Любопытные глаза есть везде и всюду, а где он сейчас?

— Говорит, что в машине, недалеко от вашей дачи…

— Скажи, пусть едет к лесной развилке, я туда подойду. Тоже мне, конспиратор доморощенный выискался.

Из всего близкого Царева окружения Пужин особенно недолюбливал Амроцкого, каким-то скользким он ему казался, и после общения с этим то заискивающим, то невыносимо самодовольным господином неизменно хотелось вымыть руки. Но раз и навсегда приняв правила придворных игр, Николай Николаевич, старался ни на йоту от них не отступать. В сегодняшнем пасьянсе Михаил Львович занимал не последнюю позицию, и с его закидонами следовало считаться, а главное, опасаться его вечных интриг, непревзойденным мастером коих он не без основания числился.

Еще не дойдя до развилки, Пужин увидел спешащего ему навстречу Амроцкого. «Хорош гусь, — переходя с бега на быстрый шаг, чтобы выровнять дыхание, подумал он, — машину оставил за поворотом, чтобы не светить контакт. Ох, не простой он, проныра, не простой. Надо бы бывшим коллегам подбросить задание негласно собрать все об этом субъекте».

— Ну наконец! Здравствуйте, Николай Николаевич! Знаете, давайте свернем на тропинку, она вон там за кустиками, а то, неровен час, с каким-нибудь бегуном, вроде вас, столкнемся, а это совсем ни к чему.

— Добрый вечер. Можно и на тропинку, — как можно спокойнее, произнес Пужин, — так что же такое стряслось, к чему вся эта конспирация, и где это вы освоили ее азы?