Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2. - Дмитрий Волкогонов

Но при чем здесь голод и помощь голодающим? „Конфискационное" мировоззрение Ленина вновь демонстрирует себя в полной красе. Как же он собирался „строить социа­лизм", если полагает, что без грабежа церквей „никакое хо­зяйственное строительство… немыслимо"?

За все время пребывания у власти Ленин только и де­лал: реквизировал, отбирал, лишал, изымал, репрессировал. По-моему, для него часто было главной заботой решить: что и где еще можно отобрать у людей? Заводы, фабри­ки, банки, хлеб, дороги, личные ценности, дома, квартиры, одежда (были специальные декреты об изъятии теплых вещей и обуви у буржуазии), театры, лицеи, типографии… Отобрано все. Все это стало возможным потому, что Ленин изъял на много десятилетий у людей главную ценность — свободу. Все остальное — производное.

Ленин продолжал: „Один умный писатель по государ­ственным вопросам (Макиавелли? — Д.В.) справедливо ска­зал, что если необходимо для осуществления известной по­литической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осу­ществлять их самым энергичным образом и в самый крат­чайший срок, ибо длительного применения жестокостей на­родные массы не вынесут…"

Автор письма ошибся. Народ, который он повел по пути коммунизма (не спрашивая его), вынес невероятное на протяжении десятилетий. Только гражданская война, ко­торую он так воспевал еще в Швейцарии, стоила России 13 миллионов человеческих жизней. После ее окончания до начала коллективизации („счастливыйнэп") погибло в лаге­рях, при подавлении антисоветских выступлений, бунтов в глубинке около 1 млн. человек. Ну а с 1929 года до 1953-го (смерти „первого ленинца") в стране было репрессировано 21,5 млн. человек… Вынесли…

Ленин, отмечая в письме выгодный международный мо­мент для глобальной карательной операции против церкви, приходит „к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий". Этого, надо сказать, он добился: церковь превратили в служанку партии, внедрив в состав церковнослужителей огромное количество своих агентов. Если после революции в России насчитывалось около 80 тысяч церквей, то в 1950 году (когда в ходе Отечествен­ной войны произошло некоторое оживление религиозной деятельности и количество церквей несколько возросло и сам Сталин обратился к церкви за помощью) осталось лишь 11 525 храмов.

Ленинский удар по церкви сопоставим со сталинским наступлением на крестьянство. Мне жалко видеть стариков и старушек, дефилирующих порой и сегодня на Красной площади с портретами вождя. Многие из них хотят одно­временно сохранить любовь к Богу и „воинствующему атеи­сту" — Антихристу с прищуренными глазами.

Думаю, что никто и никогда не наносил церкви такого колоссального духовного ущерба и физического урона, как Ленин. По ряду данных, после команды вождя в России было расстреляно 14 тысяч священнослужителей и активи­стов церкви (входивших в церковные советы и общины). По ленинским меркам этого было явно мало. А ведь он требо­вал в своем письме: провести совместное совещание с руко­водителями ГПУ, Народного комиссариата юстиции и Рев­трибунала, где поставить конкретную задачу: „Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакци­онной буржуазии удается нам по этому поводу расстрелять, тем лучше".

Что касается Шуи, то вождь распорядился и по этому эпизоду. Политбюро должно дать директиву, писал он, „чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляю­щихся против помощи голодающим, был проведен с макси­мальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черно­сотенцев г.Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных цен­тров".

Свои наброски письма Ленин в тот же день, 19 марта, продиктовал по телефону М.Володичевой, так как он не собирался приезжать на очередное заседание партийного ареопага. Директиву, страшную директиву, он дал, теперь пусть думают, как лучше ее выполнить.

Все было исполнено, как и распорядился Ленин. А засе­даний Политбюро, посвященных директиве, в силу важно­сти церковного вопроса провели несколько. 20 марта Каме­нев, Сталин, Троцкий и Молотов на своем заседании заслу­шали проект решения, которое подготовил Председатель Реввоенсовета Л.Д.Троцкий. С небольшими поправками про­странное, из 17 пунктов постановление было принято. Со­ставили центральную комиссию под председательством Ка­линина, в которую вошли Яковлев, Сапронов (Белобородое), Уншлихт, Красиков, Винокуров, Базилевич. Курировать ко­миссию поручили члену Политбюро Троцкому. Такие же комиссии решили создать и на местах. Предусмотрели, „что­бы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации". По этой при­чине не стал официальным членом комиссии еврей (хотя фактически ею руководил) Троцкий. Решили развернуть широчайшую агитацию, внести раскол в церковь, поддержи­вая „обновленцев". Провести кампанию в кратчайший срок, после чего арестовать все видное духовенство. Поблизости от церкви во время изъятия ценностей должны быть войска, коммунисты, люди из частей особого назначения.

Изъятие, а точнее, грабеж только начался, а Троцкий уже запиской сообщал Ленину: „Владимир Ильич… Главная работа до сих пор шла по изъятию из упраздненных мона­стырей, музеев, хранилищ и пр. В этом смысле добыча круп­нейшая, а работа далеко еще не закончена…"

В Шуе, конечно, устроили молниеносный процесс. Ведь 22 марта состоялось еще одно заседание Политбюро, где решили, что „арест Синода и патриарха признать необходи­мым не сейчас, а примерно через 15—25 дней. Данные о Шуе опубликовать, виновных шуйских попов и мирян от­дать под суд трибунала в недельный срок. „Коноводов" мя­тежа расстрелять".

Уншлихт, правда, решительно настаивал на немедлен­ном аресте патриарха. В записке ГПУ, адресованной в По­литбюро, говорилось: „Патриарх Тихон и окружающая его свора… ведут ничем не прикрытую работу против изъятия церковных ценностей…

Основанием для ареста Тихона и самых реакционных членов Синода имеется достаточно. ГПУ находит:

1. Арест Синода и патриарха своевременен.

2. Нельзя допустить избрания нового Синода (существу­ющий будет арестован. — Д.В).

3. Всех попов, выступающих против изъятия ценностей, выслать в самые голодные районы Поволжья как врагов на­рода…"

Дабы работа шла успешней и можно было привлекать больше технических исполнителей, чтобы поощрять „удар­ные темпы" конфискации, Политбюро своим решением вы­делило для этих целей через ВЦИК 5 миллионов рублей для комиссии по изъятию церковных ценностей.

Так большевики создавали в общественном сознании духовный вакуум, который должна была заполнить револю­ционная идеология. Столь массового, спланированного на­силия против церкви и ее служителей не знает история. Вдохновитель кампании — Владимир Ильич Ленин.

По всей стране начались фактически военные экспеди­ции против храмов, духовенства. Грабили не только православные соборы, но и еврейские синагоги, мусульманские ме­чети, католические костелы. По ночам в подвалах ЧК или в ближайшем лесу трещали сухие револьверные выстрелы. Священников, активных верующих закапывали в балках, ов­рагах, на пустырях. Над Россией замолк колокольный звон. Руководители партийных ячеек, чекисты, члены комиссий торопливо пересчитывали и сваливали в наспех сколочен­ные ящики золотую и серебряную оправу, оклады из благо­родного металла, ожерелья, кольца, чаши, кресты, подсвеч­ники, другую драгоценную утварь российских храмов, нако­пленную столетиями.

Никто и никогда сейчас не скажет, сколько церковно­го богатства уплыло под видом конфискаций! В комиссиях было много бывших уголовников-каторжан (не политкатор­жан!), „специалистов" экспроприаций, грабежей и разбоев.

В Москве ящики сортировали, перед тем как отправить в Гохран: часть шла в распоряжение непосредственно По­литбюро, в фонд Коминтерна, на нужды ГПУ, на „государ­ственное строительство", и лишь небольшая часть перепа­дала для закупки продовольствия. Вот, например, одна из осенних сводок 1922 года, которые регулярно составлялись во ВЦИКе для доклада Ленину и в Политбюро.

„Ведомость

количества собранных церковных ценностей по 1 ноя­бря 1922 года

Золота — 33 пуда 32 фунта

Серебра — 23 007 пудов 23 фунта

Бриллиантов — 35 670 штук (Почему не в каратах? — Л.В.)

Других драгоценностей — 71 762 штуки (Каких? — Д.В.)

Жемчуга — 14 пудов 32 фунта

Золотой монеты — 3115 руб.

Серебряной монеты — 19 155 руб.

Различных драгоценных вещей — 52 пуда 30 фунтов (Что за вещи? —ДЈ.)