Пандемия - Франк Тилье

– Я позвонил в комиссариат Познани, кое-как объяснился по-английски. После бесконечного ожидания мне удалось связаться напрямую с Крущеком, сегодня рано утром…

– Ну и?

– Я частично объяснил ему наше дело: про увечья, нанесенные Феликсу Бланше и его собаке. Про фотографию этой семьи, найденную в канализации, из-за которой мы и сделали запрос в Интерпол. Я описал ему место, цепи, нишу с сувенирчиками… О вирусе, разумеется, ни словом не обмолвился. Поляк очень заинтересовался.

– У них есть версии?

– Он уверяет, что да, но их досье целиком на польском. Он не хочет давать информацию по телефону, хочет, чтобы мы обменялись данными, и предлагает встретиться там, в Познани.

– А почему он сам не приедет?

– Понятия не имею. Вопрос бюджета?

– Ну, мы-то, конечно, супербогатеи.

Шарко, прищурившись, посмотрел на карту:

– Лететь совсем недолго. Подождем результатов нашей сегодняшней операции. Если возьмем Человека в черном, то поймаем и этого подонка, который похитил Камиль и оставил за собой столько трупов. Если дело не выгорит, если Камиль не удастся найти, смотаемся в Польшу. Скажи этому Крущеку, что мы будем держать его в курсе.

Казю кивнул и позвонил. Шарко в последний раз взглянул на карту. Почему этот психопат, вырядившийся птицей и бродящий по парижской канализации, отправился убивать целую семью в польской глубинке? Кто были эти люди? Как они связаны с их делом? От всех этих вопросов впору было двинуться умом.

Он посмотрел на часы. Всего несколько часов осталось до связи по Интернету с Человеком в черном.

Шарко отправился в крыло, где находились камеры предварительного заключения. Ряд тесных бетонных камер. Он открыл окошко одной из них и заглянул внутрь. Дамбр лежал на деревянном топчане, подложив руки под голову. Он обернулся. Когда он узнал Шарко, взгляд его изменился.

Сыщику показалось, будто что-то зловещее вспыхнуло в глубине его глаз. Что-то, не похожее ни на страх, ни на угрызения совести.

Шарко почувствовал, как его волосы встали дыбом.

Он закрыл окошко, ничего не сказав, и прямо за своей спиной обнаружил Шарля Марнье из антитеррористической бригады.

– Что-то не так с этим типом. Мы все поняли, что это ты разукрасил ему физиономию, а он теперь говорит, что ударился сам.

Марнье набивал трубку крепким табаком, запах которого пропитал весь коридор.

– Если только он не хочет избавить тебя от неприятностей, в чем я сильно сомневаюсь, похоже, что, даже запертый в четырех стенах, этот подонок вынашивает какой-то план. Его надо опасаться, как чумы.

64

Амандина шла, дыша через маску, по улицам Второго округа Парижа. Моросило, противный сырой ветер бил в лицо. Прохожие шагали в сумерках по тротуарам, торопясь домой. Ни один из них, разумеется, не носил защитной маски. Им плевать, что ходит неизвестный вирус гриппа, какое им дело до этого! И потом, ведь это всего лишь грипп. Микробы были здесь, вокруг них, готовые овладеть их телами, и это не имело ни малейшего значения.

Как Фонг, они не сознавали опасности. Пока их не скрутит.

Ну и пусть подыхают, обливаясь горючими слезами!

Амандина глубоко вдохнула, ей надо было успокоиться. Забыть о них, не думать больше о Фонге и его предательстве, сосредоточиться на своем деле.

Свернув на улицу Пуасоньер, она ощутила первые признаки надвигающейся мигрени: почти неуловимый толчок в глубине мозга. Только этого не хватало. На ходу она достала из сумки бутылочку воды и приняла таблетку пропранолола. Еще раз свернула и нашла медицинский центр. Шесть табличек с именами врачей блестели в свете фонарей на фасаде. Амандина внимательно их прочла. Эти имена не фигурировали в ее списке.

Она поправила маску и вошла.

Секретарша оказалась женщиной лет пятидесяти в больших круглых очках на коричневом шнурке. Такая же рыжая, какой могла бы быть Амандина, но наверняка крашеная: брови гораздо темнее. Она смерила Амандину взглядом, когда молодая женщина подошла к стеклянной перегородке, за которой она сидела.

– Я Амандина Герен, из Института Пастера. Мы говорили днем по телефону, по поводу доктора Ламбара.

– Ах да. Объясните мне, в чем дело.

Амандина достала листок и просунула его в щель под стеклом.

– Я бы хотела, чтобы вы взглянули на этот список и сказали, не знакомо ли вам какое-либо имя. Я ищу человека, который мог бы знать доктора Ламбара, близко или не очень.

– Полицейские, которые приходили сюда, сказали, что кто-то выдавал себя за него, какой ужас! Вы думаете, тот, кто это сделал, есть в этом списке?

– Скажем так, прорабатываются все версии.

Секретарша надела очки и сосредоточилась на строчках. Несколько раз звонил телефон, она записывала на прием, вешала трубку, снова утыкалась в бумагу. Наконец указала пальцем на строчку в конце списка:

– Вот он… это доктор Эрве Кремье. Единственный, кого я знаю.

Она вернула листок Амандине.

– Но он ходил не к Ламбару. А к доктору Брашелье.

Брашелье… Амандина прочла это имя на одной из табличек снаружи. Она почувствовала, как ее сердце забилось чаще, кровь прилила к мозгу. В ее списке значилось, что Эрве Кремье – профессиональный врач[23], работает в Девятом округе, в десяти минутах ходьбы отсюда. Это было всего лишь имя среди многих других, но вдруг он и есть любовник Северины? И именно он поставлял ей все эти пробы гриппа для левых анализов? Амандина старалась оставаться спокойной, скрыть свое возбуждение. Возможно, она напала на след.

– Этот доктор, к которому ходит Эрве Кремье, этот месье Брашелье, он здесь?

– Нет, по пятницам он посещает больных на дому. Завтра с утра принимает в кабинете, вы можете прийти – это без предварительной записи.

– А… какие отношения поддерживают между собой доктора Брашелье и Кремье?

– Они вместе играли в сквош дважды в неделю. Доктор Кремье всегда приходил сюда со спортивной сумкой и дожидался доктора Брашелье, мы иногда беседовали. Милейший человек.

Она улыбнулась, потом отвернулась к женщине и ее больному ребенку, которые спускались со второго этажа, направляясь к ней.

– Вы говорите о докторе Кремье в прошедшем времени, – заметила Амандина.

– Да он уже давненько не появлялся. Я бы сказала… Больше года, да. Может быть, даже два. Я не знаю, встречаются ли еще доктора Брашелье и Кремье. Извините, больше я ничего не могу вам сказать, и мне нужно заняться мадам.

Амандина поблагодарила ее и ушла.

65

На улице Амандина ускорила шаг, двигаясь в направлении Девятого округа и Больших Бульваров. Она сняла маску и накинула на голову капюшон. Странные чувства боролись в ней. Страх, возбуждение, вкус погони. Ей безумно нравилось идти вдоль этих фасадов, растворяться в их тени, мокнуть под черным дождем, как в кино, говоря себе, что она идет по следу, словно настоящая сыщица. Она еще не знала точно, что станет делать, но шла вперед, ведомая инстинктом, движимая адреналином. Она хотела убедиться, что не ошибается, прежде чем обратиться к полицейским. Иметь доказательство, что-нибудь, что позволило бы ей сказать: «Это он выдает себя за Ламбара. Это Кремье».

Мобильный, который она забрала у Фонга, вдруг зазвонил. Она достала его из кармана и взглянула на экран. Это был Клод Бейз, работавший в SHOC Room в Женеве.

Амандина ответила, держась другой рукой за висок, в котором запульсировало.

– Привет, Фонг, – сказал голос в трубке, – я…

– Это Амандина, его жена. Извините, но Фонг немного устал.

– А, простите.

– Кстати, я видела в журнале звонков, что вы продолжаете часто перезваниваться. Почему?

– Фонг хочет быть в курсе развития ситуации. И я передаю ему информацию в реальном времени. Я перед ним в долгу.

– В каком долгу?

Молчание.

– Я его жена, вы можете мне сказать.

– Он прикрыл меня однажды, когда я ошибся в опыте. Взял все на себя, его самого чуть не уволили из-за меня. Извините за беспокойство.

Он повесил трубку. Амандина постояла несколько секунд неподвижно, глядя на телефон. В этом был весь Фонг, готовый на все, чтобы спасать и защищать других, тогда как сам нуждался в защите. Десять минут спустя она пришла по указанному в списке адресу, к дому, у подъезда которого висела табличка: «Профессиональная медицина». Значились и часы работы: с 10 до 18, с понедельника по пятницу. Вот-вот закроется. Амандина заколебалась: войти или затаиться в тени и дождаться, когда выйдут врачи?

Молодая женщина понимала, что войти было бы слишком рискованно. Если она окажется лицом к лицу с Кремье, что будет делать? Он не должен ничего заподозрить. И потом, возможно, Северина ему о ней говорила. Рыжая, очень белолицая, почти наголо бритая. Если он увидит ее, наверняка вспомнит.

Она решила действовать иначе. Отыскала в Интернете телефон приемной медицинского центра и позвонила. Ей ответили после трех гудков. Амандина юркнула в подворотню дома напротив, скрывшись в потемках. Боль в голове нарастала, пульсировала, точно волна, с каждым разом захватывающая все больше песка. Таблетка не подействовала.