Три фальшивых цветка Нереальности - Григорий Неделько

«Заперся… Не волнуйся, сестрёнка, я тебя вытащу… Вытащу… Децербер, сейчас ты у меня… Подожди… Зря ты связался с Клахтом… Как бы мне… Чёрт! Ещё этот Гарри… Надо быстро… Да… Так, ладно… Не бойся, сестричка, это я. Я пришёл тебя спасти… Так… Раз, два…»

Клахт наводит ружьё на ретрозамок и стреляет. Бэмц! Замок вылетает с другой стороны.

Одной рукой Клахт толкает дверь, а второй достаёт из кармана что-то продолговатое — пульверизатор.

Гарри обрушивается на негодяя, вламывающегося в дом. Но где он? Гарри водит и бьёт по земле толстенными лианами, ищет нарушителя.

А тот уже проник в дом. Клахт опрыскал себя из пульверизатора и прыгнул в дверной проём. Включились лазеры, но они не причинили гумафлору вреда. Облако белого, похожего на сбитые сливки вещества защитило его — газо-жидкость, словно щит, отразила красные смертоносные лучи. Лазеры срикошетили от бугристой поверхности и прожгли в дверном косяке несколько дырок.

Клахт встал и, с ружьём наперевес, отправился обыскивать дом. Защитное облако вскоре рассеялось.

Когда Клахт вошёл в Центр Слежения, он увидел одетую, удивлённую его визитом Леанту. Она обернулась, вскрикнула — испуганно и очень натурально. Каждая женщина в душе актриса, а эта рождена для главных ролей.

— Не волнуйся, я тут. Он ничего тебе не сделает. — Клахт вертел головой и поглаживал ружьё. — Я найду его и прострелю ему башку. Прости, три башки.

— Кому? — Теперь Леанта изображала недоумение.

— Децерберу. Но ты успокойся, сестрёнка, я…

— А при чём тут Децербер?

Эта фраза смутила Клахта.

— Я пришёл защитить тебя от посягательств этой вшивой дворняги. — Клахт сдвинул брови и говорил медленно. Он убеждал, скорее, себя, а не Леанту.

— Но его здесь нет, братишка.

— Да?

Клахта коротило, но он пока держался.

— А с чего ты вдруг о нём вспомнил?

— Децербер в Городе.

— Прямо название для экшна.

— Вот именно. И в этом фильме бешеную собаку наконец пристре… Стоп. Это ты сказала?

Леанта обворожительно улыбнулась.

Я вышел из-за шкафа и встал у Клахта за спиной.

— Нет, я.

Клахт подпрыгнул от неожиданности — и, не коснувшись пола, потерял сознание: я вырубил парня своим кулаком. Клахт растянулся на паркете. Паркет с подогревом, так что лежать на нём одно удовольствие.

Мы с Леа отволокли её братца наверх и положили на кровать. Когда он очнётся, Леанта навешает ему лапши на уши: про мании и галлюцинации, про шизофрению и говорящих собак, про то, что ему опять привиделся Децербер. Он должен поверить. Раньше он всегда в это верил.

Мы с прекрасной гумафлоркой по-быстрому чмокнулись. Минуты через две разжали объятия, попрощались, и я выбежал наружу. Леа осталась караулить брательничка.

А я угодил прямиком в лианы к Гарри. Он устроил засаду: притаился в тени, под потолком, и наблюдал за двором.

«Ну вот, я всё-таки попался», — подумал я, куря сигары и взмывая на высоту десяти метров…

…— В общих чертах ясно? Тогда бери гитару, начнём с основного риффа…

Случилось то, чего я опасался.

Гарри — существо большое, но миролюбивое. Он приятный малый (а одновременно — гигантская зубатика) — и очень любит рок-н-ролл. С этим симпатягой невозможно не подружиться. А если вы его друг, будьте готовы к тому, что вас поймают, спеленают лианами и заставят несколько часов подряд говорить о роке.

— Ладно, Гарри, отпусти, никуда я не денусь: всё равно мне надо где-то перекантоваться, пока Клахт не уйдёт.

Гарри отпустил меня, и я упал на землю с четырёхметровой высоты. Сгруппировался и приземлился на ноги. Отряхнулся, огляделся.

Мы были в закутке Гарри. Ну, что значит, в закутке… Углубление размерами 30 метров на 30 метров для растения-великана, конечно, каморка, а для тех, кто поменьше, — небольшая пещера.

— Я не очень люблю трепологию. Может, лучше перейдём к практическим занятиям? Я знаю одну весёленькую песенку, только мне нужна гитара.

— Тшт. [19]

Гарри обвил собственные лианы и дёрнул посильнее. Конечности хрустнули и оторвались, но Гарри было хоть бы что: болевой порог у него гораздо выше, чем у среднего адца. Потому-то я и не боялся давить ему лианы «конём» или отрез а ть лазером — больно ему не было, а у меня время поджимало.

Вскоре оторванные лианы замерли, засохли, задеревенели. Это произошло в течение нескольких секунд. Гарри тем временем отрастил новые конечности. Зубатик сложил затвердевшие лианы на землю, в две кучки — из первой он сплёл гитару для меня, из второй — для себя. Вместо колков приделал камешки.

Гарри отполз, пошарил в каком-то углублении и вытащил двенадцать длинных, похожих на кишки созданий. Их он прикрепил вместо струн. У каждой струны было по 22 рта, которые располагались вдоль всего тела.

Гарри кинул мне гитарку.

Я поймал её и сыграл интро из “Are You Ready”. Звучала гитара здорово, даже без усилителя. Струны пытались укусить меня за палец беззубым ртами, раскачивались ещё сильнее, и звук делался глубже, насыщеннее. Было немного щекотно, но это ладно.

— Песня называется “Showmaker”.

— Ст? [20]

— Ага. Второй сингл “Hard Boil”.

Я напел ему один куплет, потом припев, объяснил, когда начинается проигрыш, и описал концовку.

— В общих чертах ясно? Тогда бери гитару. Начнём с основного рифа. Три-четыре.

Гарри положил лианы на струны — десять «верёвок» вместо десяти пальцев.

Я сыграл рифф.

Т а — дам, т а — дам, т а — дам, т а м, та-т а — дам.

Гремели громовые раскаты дисторшна. О, это мелодичное дребезжащее рычание…

— Иногда я жалею, что я не растение, тогда бы я тоже мог получать дисторшн из своих конечностей.

Гарри скрестил лианы на том, что ему заменяло грудь, положил на них свою голову (вытянутую и гладкую, как баклажан) — не голову, а одну большую пасть с треугольными зубами, — и стал ждать.

— Это основной рифф, — сказал я, — повторяй за мной.

Т а -дам, т а -дам, т а -дам, т а м, та-т а -дам.

Т а -дам, т а -дам, т а -дам, т а м, та-т а -дам.

Т а -дам…

Я остановился. Гарри не попадал ни в музыку, ни в ритм.

— Давно на гитаре играешь?