Курс Йоги 310. Йога Сутра Патанджали. Комментарии - Виктория Бегунова

Неандертальцу кто-нибудь скажет: "Ты знаешь, сюда сейчас вот метеорит летит". Он ответит: "Ну и что? Ну, летит себе и пускай летит". Он не может еще понять, что если метеорит грохнется, то всем будет плохо. А человек разумный, увидев в телескоп, что летит ужасный метеорит, будет в панике предпринимать какие-то меры, будет всячески стремиться избежать страданий. Это обратная сторона влечения и наслаждения, которое мы перед этим рассматривали.

Ученик: Каких страданий следует избегать, а каких не следует?

Вадим Запорожцев: Опять же, если это все идет согласно эволюционному закону, ты должен поступать так, как он велит. Если ты еще на уровне неандертальца и увидел саблезубого тигра, ты понимаешь, что тебе будет совсем невесело в его зубах. Ты начинаешь избегать с ним встречи, всячески его игнорировать, недолюбливать и не уважать: то копьем в него кинешь, то булыжник, дабы его присобачить.

Потом начинают проявляться страдания и попытки их избежать на более высоком уровне. Ты, например, знаешь, что если ты будешь продолжать квакать в бюргерском болоте, то тебя засосет в самый омут, тиной затянет, и ты захлебнешься. Предвкушая эти страдания, ты начинаешь убегать от них в сторону духовности.

Но есть и другой момент. Допустим, ты стал заниматься хатха-йогой. У тебя не гнутся руки и ноги, но ты, даже превозмогая боль, все равно их гнешь.

Ученик: Почему? А как же рекомендации выполнять асаны только в состоянии комфорта? Чтоб было приятно?

Вадим Запорожцев: Да, казалось бы, ты идешь против естественного закона не причинять себе ничего такого… неприятненького.

Но ты знаешь, что, преодолевая себя, ты тем самым получаешь что-то большее потом. И ты на это идешь сознательно. Как и наслаждение, так и страдание невозможны без эгоизма. Если эгоизма нет, нет ни наслаждения, ни страдания.

Ученик: А откуда берется страдание?

Вадим Запорожцев: Вот этот краеугольный камень! Чтобы ответить на этот вопрос, мы призываем Тантру, которая утверждает: страдания самого по себе нет. А есть, грубо говоря, как и в случае с наслаждением, тонкий такой договор: если будет что-то там сворачиваться на уровне физическом, то на более тонком уровне будет сворачиваться наслаждение. И это нами воспринимается как боль.

Ученик: Боль - это уменьшение наслаждения?

Вадим Запорожцев: Можно так сказать. Подобно тому, как темнота - это отсутствие света, точно так же и боль - это отсутствие наслаждения.

Говорят, есть еще промежуточное состояние "не больно, но и не небольно". В некоторых трактатах это иногда еще называют болью без симптомов.

Например, кто-то мне говорит: "Я будто заморожен, мне все равно. Я не наслаждаюсь, но я и не страдаю". Или: "Как камень: ничего не чувствую". Это некий аналог жизни животного.

Ученик: Это тамас глубокий?

Вадим Запорожцев: Да. Но по большому счету, это скрытые страдания, потому что что-то не дает проявиться радости.

Это состояние отличается от обычных страданий, которые мы очень жестко ощущаем и пытаемся что-то сделать, как-то изменить ситуацию. А здесь как бы притуплена болевая составляющая, заставляющая нас дергаться и что-то делать.

Это утонченная форма страданий, как ее иногда называют, или как бы самая высшая форма страданий, когда ты боли не чувствуешь, но ты не чувствуешь и радости. Ты как будто заживо похоронен, находишься за гигантской интернетной стеной. И нельзя сказать, что ты даже живешь - как забальзамирован.

Кстати, такие периоды бывают предвестниками серьезной практики йоги.

Но вернемся опять к Патанджали. Итак, вторая составляющая эгоизма - это нежелание чего-то получить. Дальше идем!

Ученик: Девятый афоризм:

9. Самосущная жажда жизни возникает даже у мудрого.

Комментарий Вьясы: У всех живых существ постоянно присутствует такое пожелание самому себе: «Да не перестану я быть! Да буду я [вечно]!» И это пожелание [никогда] не возникает у того, кто не испытал состояния смерти. Тем самым устанавливается достоверность опыта прошлых рождений. И этот аффект - жажда жизни - самосущен 1 даже у только что появившегося червя. Страх смерти, который по своей сути есть проницание (будущего] уничтожения и который не может быть объяснен ни посредством восприятия [как источника истинного знания], ни посредством логического вывода или авторитетного свидетельства, позволяет заключить, что страдание, вызываемое смертью, испытывалось в предшествующих рождениях. И, подобно тому, как этот аффект, [то есть жажда жизни], обнаруживается у крайне невежественных [существ], он точно так же возникает даже у мудреца, познавшего начало и конец [круговорота бытия].

- Почему [так происходит]?

- Потому, что этот бессознательный след испытанного через смерть страдания одинаков для обоих: и для мудреца, и для лишенного мудрости.

Комментарий Вадима Запорожцева: И еще раз афоризм прочитай.

Ученик:

"Самосущая жажда жизни возникает даже у мудрого".

Вадим Запорожцев: Вот афоризм Патанджали о том, что есть такое понятие, как жажда жизни.

Причем, как в дальнейшем здесь в комментариях добавляет Вьяса, она наблюдается как у червя, так и мудреца. Вьяса из этого делает вывод (достаточно любопытная точка зрения): раз есть страх смерти у существа, только что родившегося, которое в принципе не переживало смерть - откуда оно знает, может, это не так ужасно, - то откуда это знание? Это знание – из предыдущих смертей.

Ученик: Значит, был уже какой-то опыт?

Вадим Запорожцев: Значит, был опыт по умиранию. И, вероятно, это не самое приятное занятие – умирать, раз мы к нему не стремимся.

Ученик: А, может быть, это условный рефлекс? Генетически передающийся?

Вадим Запорожцев: Есть любопытный ответ. С точки зрения случайно возникшего и закрепившегося, может быть, да. Но, с точки зрения передачи опыта, - нет.

Тебя не может породить тот, кто уже испытал смерть. Потому что он уже мертвый. Понимаешь?

Ученик: Не совсем…

Вадим Запорожцев: Смотри, говорят: "Вот этот страх смерти мы получили генетически от родителей". А родители-то откуда знали страх смерти, если они сами еще живы?! Кто-то скажет: "От их родителей". Но они-то тоже, когда родили наших родителей, были еще живы. То есть эта цепочка непрерывной жизни с безначальных времен говорит, что это не приобретенный инстинкт, потому что никто из наших предков не переживал смерть до того, как появились, соответственно, наши родители, в общем, следующее поколение.

Ученик: Откуда он, собственно, взялся?

Вадим Запорожцев: Кто-то на это говорит: "А это вот такая хитрость, что из всего многообразия возникших существ выжили именно те, у которых каким-то чудом запечатлевается такая программка: как только угроза жизни - сразу же бороться за выживание». А те, у кого не было такой программки, якобы просто вымерли.

Хорошая точка зрения, очень хорошая. Она действительно многое могла бы объяснить, только одного она не может объяснить: вариантов опасности слишком много. Понимаешь? Вариантов опасности очень много, а какова бы не была материальная, чисто генетическая, переносимая информация, она все равно ограничена чем-то. Невозможно передать все варианты поведения! Мало, мало там информации. Ведь еще надо и организм весь построить по этому сценарию, генетически заложенному, а какое уж там поведение?! Но в любом случае это, вероятно, открытие ближайшего будущего в науке. Рано или поздно ученые поймут, что генетически, на физическом уровне, может быть, многое передается, но этим всего не объяснишь. Когда концы с концами перестанут сходиться, будут искать тонкий план. Ну, да Бог с ними, пускай ищут!

Вопрос в другом. Есть жажда жизни, присущая всем, и она идет, как красной нитью. Эгоизм фактически ее сформировал. Инфузория-туфелька слабо понимает, жива она или мертва. Тем более, когда она, например, делится на две. При делении одной на две старая умирает, и возникают две новых? Или остается старое и новое? Сложно сказать. То есть степень самости, степень эгоизма, степень эгоцентризма у нее малая, эгоизм размыт. Потом, по мере того, как эгоизм начинает расти, соответственно, и цепляние за жизнь упрочняется, и у человека оно, может быть, одно из самых сильных. Недаром человек – самое приспособляемое существо. Он везде живет.

Ученик: Борется…

Вадим Запорожцев: Борется. Даже в космос уже научился летать и там тоже выживать.

Ученик: Это вопрос сохранения и поддержания тела физического?

Вадим Запорожцев: Абсолютно правильно. Но я бы сказал более широко: сохранения и поддержания того, с чем ты себя отождествил.