Золотая шпора, или путь Мариуса - Евгений Ясенов

Что до главы гильдии разбойников Принца, то участь его оказалась незавидной. При дележе суммы, полученной от герцога Торна, Принц проявил такую неуступчивость, что был убит своими соратниками. Труп его выпотрошили, внутренности бросили на съедение собакам. Во главе гильдии разбойников стал Якоб Кабан, человек немногословный и рассудительный. Своей бурной ордой он управлял с мудростью. Это он учредил общую казну всех разбойничьих шаек, входивших в гильдию, что принесло ему славу и уважение подчиненных. Он довел до совершенства секретную почту разбойников, осуществил много других нововведений, за что был еще долго вспоминаем собратьями по ремеслу…"

На широченной поляне без труда могла уместиться вся Рыночная площадь города Реккеля, и еще бы осталось пространство для зрительских мест. Поляна располагалась в геометрическом центре Угольного Леса. Ее опоясывали девять кругов ада. Стрелки, изобильно рассаженные на деревьях, хитрая механика, контролирующая ключевые лесные тропы (например, веревка, которая приводит в действие спуск арбалета), капканы, способные принять медвежью лапу. И замаскированные ямы, на дне которой неприятеля встречали острые колья. При дефиците неприятеля в ловушку попадали дикие звери, что позволяло урегулировать продовольственный вопрос. По некоторой информации, наиболее ответственные подходы к поляне прикрывали пороховые мины. Не стоит и говорить, что эту "терра фирма" окружали три мощные концентрические засечные полосы, расстояние между которыми достигало мили.

Вот куда привел троих пришельцев из Черных Холмов угрюмый провожатый в куртке с капюшоном, вместе с которым Уго пришел за товарищами к таверне "Два короля". Кто же так позаботился о своей безопасности? Уго раскрыл, наконец, карты. Огромная поляна служила местом лагеря знаменитого бандита Седрика.

Усвоить такую новость Мариус с Расмусом быстро не смогли. Пока они усваивали, их провели в центр лагеря, усадили на пни, перед которыми рос стол, поставили перед ними котелки с похлебкой, в которой жизнерадостно плавали большие куски мяса с надписью "Съешь меня", присовокупили непомерные краюхи горячего хлеба. Пока еще слабо соображая, друзья отдались на волю жевательного и глотательного инстинктов. Когда двигаются челюсти, мысли спят. Но Расмус успел подивиться: откель взялся в лесу горячий хлеб?

Все когда-то заканчивается — даже, к сожалению, обед. Пришла пора вставать из-за стола. Никем не беспокоимые, трое путешественников оккупировали небольшой пригорочек, господствовавший над всей поляной, и Уго энергичными мазками нарисовал картину событий — начиная с того момента, как он вошел в таверну "Два короля".

Итак, он вошел туда, направился к стойке и завел отвлеченный разговор с хозяином, осваиваясь. Плавный процесс был прерван шумно ввалившейся в трактир черно-лиловой братией. Уго насторожился, но не более того. Все-таки не верилось, что героев инцидента на Старом реккельском мосту разыскивают на таком удалении от места происшествия. Но оказывается, повсюду во владениях герцога Тилли разосланы приметы троих бандитов, убивших капитана Граппса, солдата на мосту и тяжело ранивших капрала. Видимо, уцелевшим стражникам они хорошо врезались в память, поскольку приметы власти получили подробнейшие. Гвардейцы моментально опознали Уго — он едва успел подумать, что настал час уйти, не прощаясь. Да и что удивительного? Его бесподобную хламиду ни с какой другой одеждой не спутаешь. Да и седая прядка над правым виском в черных, как смоль, волосах тоже вещь весьма индивидуальная. В общем, Уго был схвачен, скручен и под замечания "Ах ты, сволочь!" и "Ногой его, ногой!" избит. Правда, не так уж серьезно. Экзекуцию гвардейцы провели второпях, ибо спешили покушать. Набив желудки, они погасили пищу красным вином и посидели часок для завязки сала. Затем, принайтовав задержанного к одной из лошадей, отправились восвояси, пустив лошадей шагом. Уго пришлось бежать следом на привязи, как собачке. Следует отметить, что трезвая голова из гвардейцев предлагала подождать до утра, ибо очень поздно, но была жестоко осмеяна и обвинена в трусости. С изъявлениями бахвальства тронулись. Заехали в лес. Минут через пять вдруг раздается свист, крик, гик, всхлип — и люди в черно-лиловом начинают падать вокруг Уго, как спелые абрикосы в июле. Чьи-то нежные руки подхватили Уго под локотки, чей-то дружественный нож перерезал пуповину, соединявшую человека с конем — и Уго, влекомый незнакомцами, последовал через лес к стойбищу, где все они сейчас и пребывают.

Что заставило бандитов Седрика напасть на людей герцога? Вероятно, то, что заставляет волка гнаться за зайцем. Инстинкт. Отряд гвардейцев на ночной лесной тропе — уже достаточный раздражитель для благородного разбойника. Тем паче — отряд, конвоирующий человека, в котором наметанный глаз легко определяет борца за правое дело.

Расмуса подмывало спросить о санахе Русане. Любопытно, как Уго объяснил бы его исчезновение из таверны? Весьма скоропостижное исчезновение, между прочим. Но из тактических соображений Расмус промолчал. Хотя и был уверен, что санах сыграл в этом деле выдающуюся роль.

Редко в жизни выпадает шанс — просто посидеть, поболтать на пригорочке, расслабляясь и час, и другой! Смеющиеся девки в полосатых юбках приносят пиво. И, хотя солнце скрылось за серыми грудками туч, пичужки щебечут. Все без исключения собаки ласково виляют хвостами. Лица вокруг излучают добродушие и ничего, кроме добродушия. Логово бандита Седрика, столь зловещее априори, оказывается копией любой мирной деревеньки, погруженной в мелочный быт. Там под открытым небом стряпают обед, и два дюжих мужика вертят над огнем кабана-великана, а бабы — посудомойки и поварихи — суетятся, расчищая полигон для приема пищи. Тут, привалившись спиной к ноздреватому валуну, боец с льняными волосами, перехваченными лентой, в подранном синем кафтане, чинит, кряхтя, свой верный арбалет. Там и сям ходят люди, вооруженные чем попало — от палиц и шестоперов до ружей и карабинов последнего образца. Одеты они, как простые крестьяне Северной Рениги, так что воображение легко заменяет оружие в их руках лопатами, топорами и вилами. В центре лагеря, на возвышении (гибрид алтаря и сцены), криворотый гуттаперчевый лицедей потчует байками почтенную публику. Все смеются.

Эта лесная пастораль, пусть и разбавленная батальными вкраплениями, выглядела диковато. Но не противоестественно, считал Уго, ибо у Седрика достаточно могущества, чтобы отстоять право на собственную пастораль посреди леса. Реально сила этого бандита такова, что связываться с ним не захотят ни герцог Тилли, ни тем более вечно хнычущий король Роберт II. Исстари, с самого возникновения гильдии разбойников, вожди этой корпорации неуязвимы для властей светских, они не знают недостатка в средствах, обладают способностью исчезать средь бела дня и страшатся лишь верховного суда гильдии. Сеть, позволяющая разбойникам трудиться и выживать, опутала всю страну. Государство и гильдия противостоят друг другу, и никто не может одержать окончательной победы над противником. Почему? Потому что оба противника — составные части одного организма, и гибель одной части логически выльется в гибель антагониста. Антагонист это подсознательно чувствует и в смертельную схватку не вступает, даже если ощущает себя намного сильнее. Похожие отношения связывают овец и овчарку. Или, скажем, что делала бы щука, если бы в пруду перевелись все караси?

Тем временем к мирно болтающим пришельцам приблизился разбитной молодой человек. Его смуглое лицо украшал шрам через всю щеку.

— Атаман просит! — пригласил он весело. Атаман базировался в одном из немногочисленных тесовых строений, выделявшихся на фоне землянок, как тузы — среди «девяток». Седрик называл свое помещение «штабом». Атрибуты налицо, мысленно усмехнулся Уго: вдоль стены тянутся полки, функционально — книжные, но заполненные всякими воинственными принадлежностями, среди которых, однако, затерялось и три-четыре фолианта. Ну, и что за атаман без подзорной трубы? Длинный зеленый прибор с бронзовой инкрустацией лежал на столе, придавая атаману (а заодно и жилищу) необходимый колорит. Облачение Седрика составлял старый камзол с серебряной каймой, под которым оскорбляла взгляд серая холщовая рубаха. Словесный портрет атамана, известный каждому правительственному чиновнику в Северных провинциях, прост и недвусмыслен: светловолос, бородат, круглолиц, коренаст, широкоплеч, лет сорока от роду, лицо — румяное, губы — красные, пухлые, ярким пятном выделяющиеся в зарослях бороды и усов.

— Ага, вот, значит, и друзья твои! — с удовлетворением констатировал Седрик распевным баритоном, обращаясь к Уго. После чего терпеливо выслушал рассказ под названием "Изъятие Мариуса с Расмусом из таверны "Два короля"". Когда Уго закончил рассказ, Седрик что-то пробормотал себе под нос и задумался, наморщив крепкий лоб кирпичного цвета. Затем с жесткой улыбкой сказал: